В последние дни отношения юго-восточного и юго-западного богов войны терпели не лучшие времена. Все жители Небесной столицы даже на некоторое время выдохнули: наконец это странное перемирие, нависшее, словно морок, над их дворцами, закончилось и всё вернулось в привычное, казалось бы, русло: эти двое снова неприлично громко выясняли отношения, а от напряжения, сквозившего между двумя воинственными богами, порой было тяжело дышать. 

Но вскоре стало очевидно, что эта мнимая норма даже близко таковой не являлась! Может быть, раньше громкая и крайне нецензурная ругань заставляла божественные уши сворачиваться в трубочки, а звуки ударов — вздрагивать в страхе за своё имущество, но сейчас всё то же самое ощущалось совсем иначе. 

Небожители, как оказалось, быстро привыкли к хорошему. Сейчас они были вынуждены становиться свидетелями новых драк, более ожесточённых, чем раньше, и возникающих буквально на ровном месте! А некоторые боги литературы из-за ссор этих двоих даже услышали такие словесные конструкции и художественные сравнения, о каких до этого даже не подозревали. 

Это начинало переходить всякие границы.

Поэтому теперь, когда трещины в стенах некоторых зданий стали расходиться, а стёкла дребезжать от ежедневной божественной ругани, почти всем стало ясно: нужно что-то делать, причём как можно скорее.

Как назло, совершенному владыке Шэньу из-за начавшейся войны между несколькими соседствующими государствами в отдалённых землях было совсем не до ссор своих подчинённых, а Линвэнь посоветовала страдающим от пусть медленного, но верного разрушения столицы остановить двух богов войны самостоятельно — как-нибудь — и окопалась в бумажной работе.

Тогда на миссию по спасению общего дома небожителей был отправлен сильный духом и относительно недавно вознёсшийся бог войны — генерал Мингуан, который был известен всем как божество, достаточно сильное, чтобы не умереть, но в то же время крайне падкое на лесть и женские уговоры.

Попавший под чары чудесной богини литературы, чей дворец недавно попал под удар, владыка Мингуан чувствовал себя настоящим героем, когда собирался на задание и слушал от небожителей пожелания удачи. 

Оказавшись у ворот дворца Сюаньчжэня ровно в момент разгара очередной ссоры, он хмурился всё больше каждый раз, как слышал очередное шипение и сдавленное ругательство, больше похожее, правда, не на рычание двух диких зверей, не поделивших территорию, которое он ожидал услышать, а на… семейную ссору. 

Пэй Мин знал, что Наньяна и Сюаньчжэня связывали многие события прошлого, но подробностей не считал важным выяснять. 

На мгновение небожитель даже пожалел, что практически не общался ни с кем из них и не мог даже предположить, как остановить ругань. Но ровно в тот момент, когда Мингуан достаточно осмелел для того, чтобы заглянуть в щель в массивных воротах дворца, его едва не обезглавило летящей в его сторону и заряженной духовной энергией небольшой саблей.

— И что ты, по-твоему, творишь? — возмущённо зашипел, кажется, Сюаньчжэнь.

— То же самое могу спросить у тебя! Куда ты его дел?! — почти зарычал Наньян.

Послышался треск ткани, и очередной виток словесной перепалки , отражаясь от стен, долетал до ушей Мингуана неразборчивыми восклицаниями, глухим стуком кулаков и тяжёлым дыханием.

Идея соглашаться на примирение этих двоих, с которыми Пэй Мин, на самом-то деле, и не общался из-за того, что их территории противоположны, казалась всё более неудачной.

Тем не менее, он уже был здесь. И, главное, — дал обещание прелестной богине.

Пэй Мин толкнул ворота, немного покосившиеся, видимо, от очередного удара, и без намёка на страх шагнул внутрь. Его не встретили служащие небожителя — вероятно, разбежались подальше, чтобы не попасть под горячую руку одного из генералов.

Шаг, ещё шаг — бог легко определял, куда двигаться, ведь ориентировался на шум.

Скрипнула дверь, приоткрывая вид на Наньяна и Сюаньчжэня: оба выглядели вовсе не зло, а скорее… разочарованно и несчастно. И впрямь как семейная пара, где не распределили обязанности. На них не было доспехов, при драках они явно не использовали духовные силы (видимо, полёт сабли был пусть и пугающей, но всё же случайностью): на коже богов виднелись ссадины и начинающие наливаться синяки. Это очень удивило Пэй Мина: разве они не должны сейчас бить друг друга головами о стены, швыряться друг другом с нечеловеческой мощью, пробивать стены телами, а также выкрикивать страшнейшие проклятия и пожелания смерти?

Наньян тяжело дышал, но вдруг увидел что-то, что заставило его вмиг измениться в лице:

— Вот же он!

В этот момент в глазах Сюаньчжэня мелькнула новая вспышка ярости и отчаяния, и он вскочил, одёрнул своего противника и схватил за грудки, притянув к себе. Каждое движение бога было пропитано нервозностью.

— Ты должен понимать, чем это может закончиться! Все его дары могут быть заколдованы или прокляты!

Му Цин тяжело дышал. 

Он был взбешён как никогда: он так устал! 

Было невероятно тяжело налаживать отношения с Фэн Синем, одновременно с этим пытаться распутать дело Цзюнь У и Безликого Бая и скрываться от всех, даже от собственных служащих. Это правда утомляло.

Тот, кого он помнил ещё мальчишкой, кого считал одним из самых близких людей, изменился до неузнаваемости и совсем не хотел говорить о том, что с ним случилось за последние сотни лет. Фэн Синь был тем, кого Му Цин понимал с полувзгляда, кому мог бы без раздумий доверить свою жизнь. Но в то же время до сих пор, стоило тому остаться наедине с собой, взгляд тускнел, а плечи заметно опускались. Глаза такого Фэн Синя казались совершенно безжизненными.

И причины этого Му Цин совсем не понимал. Он лишь старался оставаться рядом и осторожно спрашивать о том, что его беспокоит.

Наньян всегда отвечал сухо и неохотно.

Но Сюаньчжэнь понимал.

Он видел, что Фэн Синь, казалось, совсем не справлялся со свалившейся на их плечи ответственностью: он до сих пор не восстановился до конца после той роковой миссии, отчего очень много спал и почти не спускался в мир смертных для исследований. Он был чем-то расстроен, и ему явно нужно было время. 

Но…

Сюаньчжэнь старался понимать, принимать, заштопывая все недовольства любовью, задаривая того, кого он любил так долго, не осознавая до конца природы своих чувств, подарками: богу казалось, что неумение красиво говорить можно легко закрыть своим вниманием, заботой и совместным времяпрепровождением во дворцах друг друга.

Му Цин то и дело старался сделать так, чтобы они остались наедине, чтобы Фэн Синь чувствовал себя свободнее рядом с ним, а не был вынужден сохранять нейтралитет перед другими богами. 

В такие светлые моменты они становились похожи на тех юнцов, которыми им так и не удалось стать в своё время: они прятались от чужих взглядов в садах, за закрытыми дверями покоев друг друга, покрывая друг друга поцелуями. 

Они даже держались за руки на собраниях, скрывая сцепленные пальцы под столами или в складках рукавов, стараясь даже не смотреть друг на друга, чтобы не вызвать подозрений.

Но в один момент всё резко изменилось.

Это произошло неожиданно: когда на одном из общих собраний небожителей сам Владыка Шэньу похвалил Фэн Синя за службу и сделал для него невероятно щедрый подарок — прекрасный лук Бога Ветров, чёрный, словно редкий обсидиан. Тетива оружия призывно сияла серебром, но, главное, для него не требовались обычные стрелы — из Фэншэня можно было стрелять стрелами из духовной энергии! Для бога-лучника с огромным запасом духовных сил, каким и являлся Фэн Синь, это было огромным преимуществом в бою. 

А затем, когда он наконец принял дар, рукоять лука легла в руку Наньяна так, будто оружие было для него создано и ждало лишь его с момента создания. Взгляд бога засиял, преисполненный благодарности: пусть Фэн Синь всегда старался скрывать это, но любые подарки заставляли его глаза становиться влажными. Он, как бывший телохранитель, очень ценил оружие, а хорошее для него было больше, чем просто даром.

Пусть даже это оружие было подарено тем, кого они с Фэн Синем подозревали в ужасных преступлениях.

Сюаньчжэнь знал, как никто другой, что Наньян заслужил: он старался изо всех сил, чтобы улучшить положение своих верующих и укрепить их веру. Такие ценные вещи от Верховного бога не могли достаться просто так.

Но избавиться от ощущения неправильности было невозможно!

Всё оставшееся время собрания Му Цин сидел, не спуская подозрительного взгляда с лука. Какая опасность могла скрываться в натянутой тетиве, в широких плечах, отливающих благородным чёрным блеском? 

А Цзюнь У продолжал говорить как ни в чём не бывало и даже пожертвовал какой-то свой меч молодому богу войны.

Словно решил доказать, что никакого подвоха нет.

Сюаньчжэнь фыркнул тогда себе под нос, получив косой взгляд от Наньяна.

С того самого дня они больше не держались за руки. И смотрели друг на друга не с любовью, а с подозрением и даже злостью; говорили друг другу не о чувствах, а о разочаровании и обиде.

— С чего ты взял, что так? Мы до сих пор живы и даже, кажется, не под подозрением! — парировал Фэн Синь. — А мой прошлый лук…

— Ты мог сказать мне! Мы бы вместе нашли новый…

Му Цин злился, но больше на самого себя: он даже не заметил, что прошлый лук Фэн Синя пришёл в негодность. Он мог бы найти другой, может быть, и не такой хороший, как Фэншэнь, но…

— Я и так тебе должен слишком много, у меня ещё есть совесть, Му Цин! Ты не нанимался мне в няньки, чтобы следить за каждым моим чихом! Я правда могу принимать решения без твоего вмешательства!

Отчего-то эти слова ранили. Наверное, потому что были правдивы.

— Может быть, ты забыл, через что мы прошли тогда и что нам грозит, — Му Цина буквально разрывало от бессилия и злости, — но я всё помню, Фэн Синь, и я не хочу умирать — вот насчёт тебя, честно, уже и не знаю! Но твои решения могут погубить нас обоих.

О, нет: он снова сделал это. Прямо как во времена их юности. Снова, теряя контроль, Сюаньчжэнь сказал то, что могло ранить намного больнее и опаснее, чем лезвие меча. Только в этот раз он видел, как человеку, которого он любит, тяжело справляться. Видел, как велики раны на его сердце. Но всё равно не мог заткнуть свой отвратительный, глупый рот.

Наньян замер под его взглядом, словно кролик перед удавом, а после отвёл глаза.

— Ты же прекрасно знаешь, что…

— Что я знаю?! Что ты… — Сюаньчжэнь рванул на себя так, что они с Наньяном едва не столкнулись лбами.

Му Цин ненавидел себя таким. Злые, жестокие слова были готовы сорваться с его губ: «ты сейчас плохо справляешься с нашей тайной миссией, чем запросто можешь убить нас и наших младших служащих — готов ли ты взять на себя и такую ответственность?»

Нельзя позволить Фэн Синю услышать это — ни за что. Эта ответственность распределена между ними обоими, но на самом деле… нужна ли она им одинаково?

Му Цину было почти больно осознавать то, что он правда взвалил на себя то, что не был способен вынести.

— Господа, прошу, давайте не будем ссориться! — улыбнувшись как можно шире Пэй Мин поспешил разделить двух богов. Что-то в их ссоре было странным, неправильным. — Может быть, я смогу помочь разрешить ваш конфликт?

Конечно же, прекрасно, просто замечательно! 

Му Цин готов был то ли взвыть от отчаяния, то ли броситься с кулаками — неважно, на кого.

Теперь ещё они рисковали втянуть другого бога войны в дело, за которое единственной карой будет смерть на месте от рук Цзюнь У. 

Сюаньчжэнь почувствовал, как у него дёрнулся глаз, в горле встал предательский ком, а руки потряхивало от нервного напряжения.

Как можно было довести до такого абсурда мелкий конфликт из-за подарка Верховного божества для Фэн Синя?

Может быть, Му Цин правда слишком остро реагировал? Может быть, Цзюнь У на самом деле не был никак связан с Безликим Баем и вовсе не хотел избавиться от них с Фэн Синем? 

Хотелось взвыть от отчаяния. 

Сомнения сожрали генерала Сюаньчжэня и даже не подавились. 

Что, если он всё это и правда выдумал, втянув в свои фантазии того, кого любит? 

И сейчас из-за его подозрений, не имеющих под собой ничего, кроме догадок и домыслов, они с Фэн Синем вновь причиняли друг другу — и самим себе — боль.

Они могли бы просто поговорить, решить это мирно, но… вероятно, Му Цин был слишком глуп, самонадеян и, главное, слаб для этого. 

Он зря втянул Фэн Синя в эту историю, подействовав слишком эгоистично и переоценив свои возможности.

— Совершенный владыка Мингуан, прошу, подкиньте мой дворец, — сквозь зубы прошипел Му Цин. Он чувствовал, что ещё немного, и он сломается. Нельзя было допустить, чтобы кто-то увидел его таким.

— Мы сами разберёмся, — угрюмо пробормотал Наньян, ударив по чужим запястьям, до сих пор сжимавшим его одежды. Му Цин опустил взгляд и столкнулся с ярким пламенем в глазах напротив. 

Фэн Синь снова смотрел на него так: с вызовом, со злостью, сжав кулаки и стиснув зубы. Точно так же, как на протяжении сотни лет до их встречи с общим врагом.

Отвращение к самому себе заполнило Му Цина целиком. 

Он понял: хотелось одного — позорно сбежать, поджав хвост. 

Он зашёл слишком далеко в своей самонадеянности. 

Казалось, будто прямо сейчас он летел с обрыва в кипящую лаву и ничто не могло его спасти, кроме изобретения средства, способного исправить середу ошибок в прошлом.

— Разбираться самостоятельно со своими проблемами — похвальный навык, но есть проблема, — устало выдохнул Пэй Мин и шагнул между Наньяном и Сюаньчжэнем, окидывая каждого взглядом. Хоть как бог он был младше, но по человеческим меркам он был более зрелым, чем Му Цин и Фэн Синь. Это читалось в его взгляде, в его позе и в том, что его появление погасило напряжение, готовое уж было вылиться во что-то очень серьёзное. — Вы самостоятельно разбирались с такими успехами, что подняли на уши всю Небесную столицу.

Стыд — вот, что теперь, ко всему прочему, чувствовал Му Цин. Из-за своих подозрений и расследования они должны были не привлекать внимания и аккуратно искать ключики к прошлому Цзюнь У и Ан Чжунчэн, а в итоге… 

Совершенный владыка Сюаньчжэнь явно не справлялся: ни с заданием, ни с чувствами, ни с ответственностью. 

Фэн Синю рядом с ним было плохо — уже по традиции.

— Мне жаль, — прохрипел Сюаньчжэнь. — Наверное, я… должен пойти проветриться.

Ничего больше не говоря, он поднялся и, пошатываясь, покинул свой дворец.

— Эй… — послышался вслед неуверенный голос Фэн Синя.

— Разве это не его дворец? — громким шёпотом спросил Пэй Мин.

Ответа Му Цин не расслышал — им полностью завладело желание бежать, не оглядываясь. И он не смог ему не поддаться.

***

Му Цин не понимал, куда бежал и от чего именно. Казалось, на какое-то время он отключился от всего происходящего вокруг, не замечая ничего ни под своими ногами, ни перед самим собой — ни дворцов, ни небожителей, — лишь вспышка, свидетельствующая о том, что он спустился в мир смертных, несколько отрезвила его.

Он оказался неподалёку от одного из своих крупнейших храмов: оставалось всего несколько ли до того заветного перекрёстка, у которого они оказались по дороге на их миссию с Фэн Синем. Именно здешние места они и исследовали в последнее время, благодаря чему Му Цин легко ориентировался в хитрых переплетениях здешних дорог и тропинок.

Как назло, даже после того, как он показал себя таким слабаком, его отправило именно сюда, так близко к тем дорогам, что привели его к нынешнему состоянию.

Кто знал: может быть, если бы Му Цин не вознёсся, если бы смог найти лучшие лекарства для мамы, если бы закопал поглубже свои глупые амбиции, если бы никогда не встретился ни с Фэн Синем, ни с его высочеством, ничего бы этого не было. Если бы он был простым ребёнком из трущоб, как и сотни тысяч других, он бы никогда не познал этого груза непосильной ответственности.

Но мать давно покоилась на сельском кладбище, в еле как выкупленном месте — лишь бы не в общей могиле, — а родной сын так ни разу и не навестил её за эти годы. 

Слишком стыдно было показаться ей таким. 

Отринувшим гордость, предавшим единственных людей, кого мог назвать близкими.

С момента, как он начал прислуживать небесным чиновникам и пытаться найти среди них место для бывшего слуги, не способного ни на что, кроме как мести пол, Му Цин не смел явиться на порог кладбища даже скрытым от мирских глаз божественным сиянием. Мама наверняка даже так его бы увидела. Всегда она была слишком проницательной, всегда знала своего сына лучше, чем он сам.

И оттого становилось ясно: даже ей было бы горько увидеть то, каким он стал.

Как трусливая собака, поджав хвост, Му Цин, как ему казалось, становился сильнее, подбираясь всё ближе к источнику того, что, как ему казалось, избавит от всех проблем: от бедности, от одиночества, от стыда за свои поступки. 

Он неустанно совершенствовался, и его мастерство обращения с оружием теперь наверняка бы вызвало у его высочества яркую улыбку, а у Фэн Синя — желание сразиться, помериться силами…

Но никого из них больше рядом не было. И не могло оказаться. 

Это отрезвляло и напоминало: больше ничего уже не важно. Ни то, каким способом достигнуты те или иные успехи или поражения, ни то, насколько долгим оказался путь. Нельзя было оглядываться ни на кого — лучше плыть по течению и стремиться к лучшей жизни — только своей. Спокойной. Даже если она будет бесконечно одинокой и напрочь лишённой какого-либо вкуса, зато наполненной ежедневными списками важных божественных дел.

Но даже это давалось Му Цину с трудом: казалось, что и после вознесения его преследовали неудачи, и лишь глупое упрямство не позволяло ему бросить всё и быть изгнанным с Небес. Первые годы генерала Сюаньчжэня выглядели как испытание на выносливость: он плохо помнил то, что с ним было тогда, но всегда явственно ощущал за своей спиной присутствие демона, с которого все его проблемы и начались. 

Маска Безликого преследовала его на каждой миссии, не давая покоя. То белые одежды мелькали меж деревьев, то до боли знакомый раскатистый смех раздавался, отражаясь от стен, то во время медитаций видениями являлось существо, под маской которого оказывалось лицо Му Цина, вонзающего лезвие ножа в спину бывших товарищей.

Сначала всё было совсем незаметно, будто тщательно дозированно: можно было легко подумать, что мелькнувшая тень ему лишь показалась, что жуткий неразборчивый шёпот — лишь плод разыгравшегося воображения.

Но постепенно этого становилось всё больше, тени мелькали всё чаще и ближе, голос, который казался лишь завыванием ветра, стал проговаривать всё более ужасные вещи.

Тогда Сюаньчжэню казалось, что он медленно сходил с ума, отчего, разумеется, страдали его верующие. 

Иногда он не заканчивал миссию вовремя, иногда не успевал вовремя помочь смертным, столкнувшимся с теми или иными бедами, потому что погнался за мелькнувшими между деревьев одеждами.

Сил становилось всё меньше, и в итоге ему почти не приносили подношений, а молитвы слышались так редко, что Цзюнь У поручал ему миссии в далёких краях. Му Цин видел разочарование, что читалось во взгляде и словах Владыки. 

Хотелось быть лучше, оправдывать ожидания, хотя бы свои, но любые старания оканчивались одним и тем же. В любом случае Сюаньчжэнь оказывался перед Цзюнь У со словами: «Я подвёл вас».

Снова и снова.

Но когда на Небеса вознёсся Фэн Синь, Му Цина вдруг посетила мысль: он не одинок больше. Одного взгляда на знакомое лицо, словно не изменившееся с их последней встречи, хватило для того, чтобы понять: чтобы не потерять себя окончательно, нужно было поменять своё отношение ко всему, хоть как-то извиниться за произошедшее сто лет назад…

Впервые за долгое время перед Му Цином появился слабый, но всё равно необыкновенно яркий на фоне серой жизни огонёк надежды, освещающий призрачные образы из прошлого: то, что на самом деле можно было бы назвать дружбой, новые знакомства, приключения…

Но то, что было дальше, вспоминать совсем не хотелось. Му Цин умудрился испортить всё даже тогда, когда составил надёжный, на первый взгляд, план.

Сюаньчжэнь резко остановился на перепутье: сейчас он мог вернуться в свой дворец или отправиться по следам миссии, изменившей всё. Он знал: нужно было отставить сентиментальность и глупые грёзы и вернуться в настоящее. 

Сегодняшний Му Цин знал одно: ему было невероятно стыдно за своё поведение. Мало того, что вспылил при Фэн Сине и показал себя явно не с лучшей стороны, так ещё и попался таким на глаза другому богу войны… 

Не говоря уже о том, что своим поведением он привлёк внимание всех небожителей! 

Как ещё сам Цзюнь У не вызвал южных богов к себе?

Наверное, Му Цин сейчас, осмыслив всё это, и правда должен был вернуться в Небесную столицу и извиниться перед всеми, особенно перед Фэн Синем… и Мингуаном — вероятнее всего, он не по своей воле вызывался на миссию по примирению Наньяна и Сюаньчжэня,  разрушителей столичных дворцов. 

А ещё и стал свидетелем этой ссоры и… возможно, услышал то, что не должен был? 

Му Цин плохо помнил, что именно он говорил с Фэн Синем, отчего сложно было оценить и то, что успел услышать Пэй Мин.

Плохо. 

Очень плохо.

И от этого даже думать о том, чтобы сейчас вернуться, было тошно. Стыд, боязнь осуждения, никуда не ушедшая с годами, страх увидеть в глазах любимого, единственного близкого человека разочарование — всё это завладело им и повисло цепями с огромным грузом, что тянул на дно и топил в пучине сотен тысяч тревожных мыслей.

Поэтому, чтобы не выглядеть в чужих глазах совсем уж глупо, Му Цин решил: он воспользуется шансом и продолжит поиски каких-либо следов Ан Чжунчэн или даже самого Безликого Бая на южных территориях. Они с Фэн Синем как раз не закончили обыск последних мест их остановок и прилегающих территории.

Огладив рукоять чжаньмадао, бог двинулся вперёд: оставалось ещё несколько мест, которые никто из южных богов не осматривал, включая и руины той деревни, на которую было совершено нашествие цзянши. Сюаньчжэня тянуло туда, и, хотя он не был уверен в том, что сможет там найти хоть что-то спустя время, ещё и после появления там самого Цзюнь У, не мог игнорировать странное внутреннее чутьё.

Но, тем не менее, бог направился в тот населённый пункт, куда должен был, согласно их договорённости, идти в скором времени Фэн Синь: крошечная деревня, жительница которой пострадала из-за нашествия демонов неурожая. 

Му Цин помнил, что тогда демоны вели себя не так, как обычно ведут себя подобные твари: их было настолько много, что они напоминали небольшую демоническую армию, а от каждого взмаха меча, казалось, они только множились, вырастая как грибы после дождя. Обычно такие демоны держались поодиночке, не желая делиться хоть с кем-то своей добычей: негативными эмоциями людей, на чьих владениях поселились. 

Значит, вполне вероятно, к ним имела какое-то отношение загадочная богиня Ан Чжунчэн: именно к ней вели все следы странностей, происходивших на южных землях. Именно её обвинил сам Небесный Владыка в проведении странных опытов над людьми и демонами… Значит, вполне вероятным было, что следы, которые помогут распутать обман Цзюнь У и Ан Чжунчэн, найдутся там?

Вскоре Му Цин, не снимая божественного сияния, оказался в лесу неподалёку от той деревни. По дороге туда ему встретились несколько слабых демонов: победа над ними ничего не стоила, но каждую тварь было очень важно изучить и запомнить что-то странное в её поведении и повадках, а при возможности проследить за её передвижениями…

Но, к сожалению небожителя, то были обычные, ничем не примечательные слабые демоны, которые не могли серьёзно навредить даже смертным — разве что напугать.

Но теперь, оказавшись рядом с заветной деревней, тело Му Цина сковало странное чувство. Он замер, вслушиваясь; мышцы по всему телу, казалось, натянулись, словно струна инструмента, готовая вот-вот лопнуть. 

Даже дышать сейчас казалось неправильным. 

Странная тишина заполнила всё вокруг: не пели птицы, не шумела листва, и даже от шагов Му Цина не раздавалось между высоких стволов ни звука. Обычно, как бы осторожно ни старался ступать бог, под ногами могла хрустнуть сухая ветка, зашевелиться прелая, давно опавшая листва, зашипеть спрятавшаяся от любопытных глаз змея…

Но сейчас всё было иначе.

Потемнело, как перед грозой, и вязкий туман наводнил пространство вокруг настороженного бога, оседая в носу и на языке мелкими, невидимыми каплями.

Генерал Сюаньчжэнь не знал, как на самом деле пахла опасность, но сейчас был уверен, что идёт прямо по её кровавому следу, как охотничья собака. 

Он не видел перед собой ничего, кроме тонких чёрных стволов деревьев, но ощущал кожей нечто чужеродное в этой обстановке, в повисшей над этим местом мёртвой тишине, потонувшей в неестественном тумане.

— Эй! — выкрикнул Му Цин. Это было очень рискованно, но отчего-то в нём сегодня не было ни капли терпения. Злость от ссоры всё ещё сидела в нём и искала выход.

Он ощутил, будто снова вернулся в то время, когда во всей Небесной столице ощущал себя одиноким, ни на что не способным божком, на которого абсолютно все смотрят косо и считают, что он не заслужил находиться здесь. Тогда он был крайне не уверен в своих словах и действиях, ожидая насмешки над своим прошлым или происхождением, отчего был слишком импульсивен и не слушал отрезвляющие нотации внутреннего голоса. Му Цин был ведом чувством вины, злился на самого себя и на друзей, которые так легко его отпустили, из-за чего действовал так, будто совсем не думал. 

И сейчас он понял: пожалуй, с тех пор мало что изменилось.

— Отзовись по-хорошему, — уголок губ Му Цина обнажил зубы, а лёгкое движение руки — длинное и смертоносное лезвие чжаньмадао. Сабля повторила хищную улыбку своего владельца, готовясь обрушиться на врагов.

Пусть он и был импульсивен — но лучше бороться, лучше делать хоть что-то здесь, где он способен на битву, чем грызть собственные губы и прятаться от чужих глаз от собственного стыда в стенах дворца, лишь время от времени надевая на себя маску самоуверенности и наглости.

 — Если не отзовёшься, мне придётся поступать по-плохому, знаешь?

Му Цину казалось, что перед ним всё поплыло: верхушки деревьев, до этого не различимые из-за тумана, будто нагнули свои тяжёлые шапки к посмевшему их побеспокоить богу. Травинки под ногами начали извиваться, словно змеиные хвосты, и вся земля стала напоминать живой ковёр. 

Небожитель одёрнул себя. Нельзя было поддаваться: наверняка это влияние какой-то демонической магии, попытка напугать чужака и изгнать со своей территории.

Му Цин зажмурился. 

Чтобы справиться с такой магией, нужно было не полагаться на зрение и слух. Бог войны взмахнул чжаньмадао, сделал выпад, доверившись инстинктам, — и брызнула кровь: он не увидел, а почувствовал её капли, оседающие на коже. Послышался то ли болезненный вскрик, то ли предсмертный хрип. Тварь попала точно под лезвие. 

Прохлада демонической крови вызывала чувство жжения: хотелось стереть эту грязь с лица, что Му Цин поскорее и сделал.

Генерал Сюаньчжэнь вдруг вспомнил тренировки с мечом, вспомнил, как важно было создать связь со своим оружием, и благодаря тем тренировкам всё его тело сейчас было настоящим инструментом для убийства: любое подозрительное действие вблизи мгновенно бы вызвало соответствующую реакцию. Он не ориентировался на шорохи, доверяя лишь натренированности своего тела: его чувствительность в таком состоянии позволяла чувствовать даже лёгкие дуновения воздуха, возникающие из-за движения даже самых мелких тварей.

Теперь Му Цин понимал: воздух здесь был таким спёртым не только от туманной влажности, а ещё и от скопления демонической энергии, и за каждой травинкой, за каждым деревцем скрывалась частица того, что испускало её.

Всё ещё полагаясь только на своё внутреннее чутьё, Сюаньчжэнь сжал в руках рукоять чжаньмадао, замахнулся и закружился, разрубая и разрывая сплошное, казалось, полотно мелких и средних демонов, которые в ответ точно так же хлынули на него.

В воздухе сильнее запахло кровью, гнилью.

Му Цин сморщился от отвращения, на мгновение он потерял контроль и вновь обрёл бесполезный в такой обстановке слух.

В ушах звенел мерзкий писк, вместе с ним слышно было и предсмертное кряхтение, и навязчивый, злой шёпот. 

Му Цин глубоко вздохнул, злясь. Он должен был абстрагироваться от этих звуков, а также не обращать внимания на слипшиеся от мерзкой демонической слизи одежды и волосы, на подтёки и капли тёмной, мёртвой крови, стекающие по лицу. 

Сейчас, когда он смог почувствовать, что с каждым шагом вокруг него сгущалась демоническая тьма и оставалось всё меньше возможностей для хорошего замаха, он впервые пожалел о том, что практически не защищён доспехами.

Вся эта ситуация давно перестала казаться незначительной, бесполезной миссией: его явно не хотели пускать дальше!

Сюаньчжэнь взвыл, и меч в его руках наполнился духовной энергией настолько, что наверняка засиял: теперь атаки стали ещё более смертоносными. Но демоны, хоть и завизжали громче, настолько, что у небожителя на мгновение, показавшееся вечностью, даже заложило уши — стали более остервенело нападать. Некоторые успевали царапнуть его длинными когтями или разорвать ткань одежд острыми зубами, зацепив кожу. 

Бог понял, что их слишком много: он рубил наугад, но всё равно попадал. Смертный бы не смог здесь продержаться и нескольких мгновений: его бы разорвало, растащило по кусочкам сплошное демоническое полотно, изголодавшееся по горячей плоти.

Туман тёмной энергии сгущался, и становилось всё тяжелее дышать и от усталости, и от того, насколько спёртым тяжёлым был этот воздух. Казалось, будто он давил на тело, практически не защищённое, впивался в лёгкие, и двигаться становилось всё труднее.

Вдруг сквозь какую-то пелену послышался звук, напоминающий не то жуткий, словно предсмертный хрип, не то плач. Он плавно перетекал в страшный хохот, от которого Му Цин почувствовал, как кровь застыла в его жилах. 

Всё вокруг замерло, вслушиваясь.

Низкий, хрипловатый голос будто не принадлежал человеческому существу. 

Он звучал везде, отражаясь от верхушек деревьев, отчего не сразу было ясно, где находился источник голоса.

Когда генерал Сюаньчжэнь, сориентировавшись, наконец повернулся на звук голоса, он раскрыл глаза и замер: тьма немного рассеялась, и перед ним стоял демон, освещаемый сзади жутким, практически оранжевым светом луны. 

Му Цин вдруг понял: он потерял счёт времени и теперь, когда темнота опустилась на землю и последние лучи живительного солнца скрылись за горизонтом, он остался один посреди сотен или даже тысяч демонов.

Он глубоко вздохнул.

Луна выглядела невероятно огромной и освещала холодным жёлтым светом поляну, на которой он очутился. В кустах и в кронах деревьев-великанов по сторонам шевелилась мелкая нечисть, с нетерпением ожидая, когда же будет можно продолжить трапезу этим незваным гостем. В воздухе пахло кровью, его кровью, и это было плохо. Сейчас бог выглядел для сотен или даже тысяч демонов как ароматная приманка.

Но осознать это было некогда: прямо перед генералом Сюаньчжэнем, освещаемый лунным светом, возвышался демон. Было трудно поверить, что ранее Му Цин не заметил его: тёмная энергетика, исходящая от безмолвной фигуры, буквально прибивала к земле. Рост этого демона был настолько велик, что, чтобы его разглядеть, пришлось сильно задрать голову. 

Му Цин почувствовал, как по его коже прокатилась волна мурашек и холод заставил волосы на затылке зашевелиться. На висках выступили капли холодного пота. Бог впервые за долгое время почувствовал то же, что чувствует глупый мышонок перед тем, как оказывается съеден хитрой лисицей. 

Точно так же Му Цин позволил заманить себя в ловушку.

Чем дольше он скользил взглядом по складкам развевающихся рукавов, тем явственнее ему казалось, что это существо было создано по образу и подобию Безликого Бая: белые одежды, ослепительно яркие на фоне ночной темноты, а его лицо было скрыто…

Му Цин слишком шумно выдохнул, и голова демона склонилась, будто с насмешкой.

… скрыто лишь половиной маски — плачущим лицом. 

Там, где у настоящего Безликого была половина со смеющимся лицом, виднелась уродливая звериная морда: с его длинных, открытых в вечном оскале клыков, напоминавших кабаньи, капала вязкая слюна. Существо хоть и выглядело по-человечески разумным, но всё же сохраняло звериную сущность: тяжело дышало, раздувая ноздри. 

Видимо, этот звук и услышал тогда Му Цин, а потом всё смешалось в полной какофонии звуков остальных мелких демонов.

Поворачивая голову и водя носом по воздуху, огромное существо пыталось точнее уловить запах чужого, что забрёл на его территорию. Наверняка огромный демон был здесь полноправным хозяином и следил за тем, чтобы никто не увидел того, что здесь на самом деле творилось.

Генерал Сюаньчжэнь инстинктивно замер: он ощущал, что здесь и сейчас он не способен не то что дать отпор всем демоническим тварям, что находились вокруг него, — даже пошевелиться был не в силах. Лишь чувствовал, как быстро стучало сердце в его груди, как вскипала ци в меридианах, как все его чувства от ощущения смертельной опасности обострились. 

Демоническая энергия проникла в ноздри, осела на кончиках пальцев. 

Му Цин оказался один на один с невероятным множеством демонов не только без должной экипировки, но и совершенно один: он не мог даже представить, сколько людей могло забрести сюда за всё это время… Наверняка земля под его ногами была пропитана кровью невинных смертных. Помня странных существ, сотканных из разных частей тела, в том числе человеческих, было просто невозможно надеяться на то, что хоть кто-то из несчастных оказался бы жив до сих пор.

Ответственные за все эти ужасы не могли позволить уйти тем, кто узнал их тайны: слишком высока была цена ошибки.

Точно такое же правило действовало сейчас для Му Цина: как бы силён он ни был как бог войны, было бесполезно соревноваться с количеством здешних демонов, привычных к тому, чтобы нападать целым скопом. 

 — Вот дерьмо, — выругался небожитель и поднёс руку к уху. Демон заинтересованно повернул голову на невероятно длинной, как у птицы, шее так, что она повернулась, и уголок губ плачущей маски стал напоминать жуткую улыбку. 

На мгновение бог замер, отчего-то усомнившись в своих действиях: было страшно из-за возможной реакции Фэн Синя, из-за того, что он мог из злости проигнорировать Му Цина…

Но всё это было отброшено прочь.

«Фэн Синь? Ты слышишь меня?»

Тишина казалась издевательски бесконечной, заполненной лишь стуком бешеного сердца в груди.

«Где ты? Му Цин, я не должен был…»

«Даже не смей извиняться сейчас, — отрезал Сюаньчжэнь, отступив осторожно на шаг назад. Едва касаясь влажной травы подошвой обуви, он скользнул дальше от демона, надеясь, что тот не отреагирует на это движение. — Мы поговорим позже и всё решим, если…»

«Му Цин, где ты? Что за если?» — нервные нотки проскользнули в голосе Фэн Синя.

«Я сейчас недалеко от деревни, где мы боролись с демонами неурожая, и у меня… большая компания».

«Му Цин? Компания? Ты там совсем сдурел?»

«Мне жаль».

«Ты в опасности?»

Му Цин не мог ответить. Заставлять хоть кого-то волноваться о нём было… непривычно. Неправильно. Но не вызвать помощь в такой ситуации было слишком глупо.

Му Цин не хотел умирать.

«Му Цин! Отринь свою долбанную гордость и скажи уже, насколько всё плохо?»

«Помоги мне, пожалуйста. Тут демон… демоны… их очень много».

Фэн Синь замолк, и во рту Му Цина — он чувствовал — появился кровавый привкус. Он прикусил щёку изнутри.

«Прости, я был слишком глуп всё это время, и я пойму, если ты не придёшь, но я думаю, что я не справлюсь…»

Что же — Му Цин хотя бы был честен с Фэн Синем. Наконец-то он показал ему свою истинную сущность: слабого, неуверенного служки, ни на что не способного в одиночку. Наконец перестал прикрываться мнимой смелостью, ложью во благо (чьё?).

«Что ты вообще несёшь?! — воскликнул Фэн Синь. Му Цин невесело усмехнулся: он представил чужое выражение лица сейчас. — Ты помирать там, что ли, собрался?»

«Не собрался», — почти спокойно ответил Му Цин, сверля взглядом огромного демона и представил, как одним движением огромной лапы тот его прикончит.

«Вот и не смей!»

Фэн Синь звучал нервно, и наверняка, будь он рядом, сжимал бы кулаки и громко дышал через рот, будто и правда пытался успокоиться. 

«Пожалуйста, не умирай, — чуть позже добавил он, уже тише, с мнимым спокойствием, — ты не посмеешь».

Грубое слово, произнесённое с такой тёплой интонацией, на какую был способен только Фэн синь, заставило Му Цина глупо улыбнуться. Ещё бы угрожать начал.

Фэн Синь и до вознесения, и после него — всегда стремился казаться более чёрствым, чем он был на самом деле, и наверняка это в нём отзывалось его прошлое телохранителя. Он то и дело беспокоился о смертных больше, чем кто-либо другой, хотел всем помочь, даже не ожидая чего-то взамен. Для Му Цина это всегда казалось очень странным, но воспринималось как показатель чудом сохранившихся доброты и человечности: даже пройдя через сложнейшие испытания, Фэн Синь сохранил себя, пусть и постарался спрятать куда поглубже. 

«К сожалению, могу».

Му Цин подавил в себе грустный смешок: он правда хотел бы сейчас увидеть чужой тёмный взгляд, коснуться волос, провести по коже, сказать то, в чём давно хотел признаться, но боялся. 

Но он был реалистом. Сейчас его выживаемость стремилась к нулю.

«Не собираюсь, но…»

Огромная демоническая тварь в маске вновь повернула голову. Глаза смотрели точно на Му Цина. Его точно заметили, и теперь он вряд ли сможет сбежать.

Укусы и царапины, полученные в бою до этого, заживали очень плохо. Му Цину казалось, что он только зря тратил духовную энергию на исцеление.

Сколько у него было времени? Явно меньше, чем хотелось бы.

«Му Цин! Ты должен продержаться! Ты же не слабак какой!»

Му Цин и правда себя слабаком не считал, но всё же некоторые его поступки показывали, насколько незрелой, слабой личностью он был всё это время. Сейчас был самый яркий эпизод.

«Отвечай, когда с тобой разговаривают!» — прорычал Наньян.

«Я постараюсь», — прозвучало в сети общения несмелое обещание.

«Ты сделаешь это, ты ведь явно близок к тому, чтобы узнать правду. Погибнешь ты — погибну и я».

Му Цин прикрыл глаза. Фэн Синь, как ни крути, прав. Его слова были так точны — он как никто другой знал, как убедить Му Цина, как вернуть ему внутренний стержень. Слишком хорошо его знал. От этого по телу разлилось странное тепло: он не знал, как ощущается опьянение, но был почти уверен, что так. Если Сюаньчжэня не станет здесь, то Цзюнь У явно сложит все детали в единое целое и поймёт, что южные боги войны копали под него. 

Поэтому сдаться сейчас — всё равно что послушно принести свою голову, а заодно и голову Фэн Синя, лично в руки Цзюнь У с извинениями. 

«Поторопись тогда, я жду тебя», — наконец ответил Му Цин.

— Жду, — улыбка, холодная и мрачная, мелькнула на губах бога войны. Длинное лезвие чжаньмадао, словно вторя ей, точно так же блеснуло сталью. Прикрыв глаза, он замахнулся — едва заметно — взмах! — и Му Цин, оттолкнувшись от земли, подпрыгнул и оказался на уровне морды демона, остриё меча столкнулось с половинчатой маской с громким лязганьем, но не оставило и мелкой трещины.

Му Цин отлетел, чувствуя, как падает всё ниже.

Позади него послышались протяжный вой, задорное улюлюканье и дикие вопли. Они стремительно приближались, шум нарастал. Вокруг потемнело, и лунный свет больше не пробивался сквозь демоническую тьму. 

Му Цин оказался поглощён сплошной волной тёмной энергии, что выплеснулась на него после атаки.

Однако он не мог себе позволить погрузиться в отчаяние из-за собственной ошибки. Он осёкся, не рассчитал силу, но сдаваться было нельзя. Не сейчас, когда всё происходящее словно намеренно отталкивает от долгожданной разгадки.

Му Цин почувствовал, что, не успев долететь до земли, чтобы почувствовать твёрдую опору, как коснулся ногами чего-то: мягкого, рыхлого, как болотистая почва. Бог почувствовал зловонный запах одного из демонов, что, притворяясь кочками на болотах, затаскивали смертных в пучину и сжирали. Он ударил по месту, которое должно было быть головой, скользнул носком по мерзкой слизи и, кажется, успешно оттолкнулся чуть выше, ступил на другого, на третьего,зацепился рукой за костлявую лапу очередного… Он летел, взбираясь по демонам, как по живой лестнице. Но её нижние ступени вцепились в него, опутали, словно водоросли, утягивая ниже и ниже своим крючковатыми лапами, скрипуче смеясь. 

А силуэт огромного демона, маска которого сейчас для Му Цина была главной целью, становился всё дальше и дальше, как назло ускользая. Му Цин тонул в иллюзии, барахтался в крови и слизи, неумело отбиваясь, прямо как беспомощный младенец.

«Ты сделаешь это, ты ведь явно близок к тому, чтобы узнать правду» — прозвучало в голове, и генерал Сюаньчжэнь словно проснулся.

Если он сдастся, он подведёт Фэн Синя, и тот наверняка будет беспощадно казнён, опозоренный и одинокий.

Му Цин взвыл, оттолкнул локтем настырную мелкую тварь, почувствовал укус в плечо, а затем и в голень — множество мелких иголок впились в кожу, впрыскивая трупный яд в кровоток. Но боли не было — уже не было — лишь ощущение близости цели и нежелание мириться с бедственностью своего положения.

Му Цин буквально взлетел по головам демонов, чтобы нанести ещё один удар по их главарю: силы для замаха вновь не хватило, и он раздосадованно выдохнул. Огромный демон издевательски смотрел на него, склонив голову, и даже не шевелился, словно…

— Ты не можешь драться, не так ли?

Как глупо было бояться этой махины! Му Цин вдруг осознал: с такими размерами это существо могло сделать что угодно, чтобы серьёзно ранить бога, но оно буквально бесполезно топталось, прячась за спины своих мелких кровожадных собратьев… Возможно, оно могло насылать иллюзии, но в ближнем бою было бесполезно, лишь командовало своей собственной армией послушных тварей.

Оно пугало — размерами, белыми одеждами, жуткой маской: для тех, кто встречался с Безликим Баем, это и впрямь было словно жуткое напоминание.

Но на деле за этой тварью не было ничего, кроме размера.

— А ну стой! — разъярённый, генерал Сюаньчжэнь оттолкнулся от очередной кучки мелких демонов, чтобы приземлиться прямо на голову твари. Мелочь заверещала, словно протестуя, и бог, наконец хорошо замахнувшись, расколол половинчатую маску. Она рассыпалась осколками, падая вниз и забирая с собой некоторых демонов, что пытались вцепиться в ноги Му Цина.

Он не понимал, почему хотел ударить именно в маску, но доверял своему чутью. Под ней скрывалось что-то, что, казалось, было важно. 

Под плачущей половиной маски, к его удивлению, не оказалось ничего, на первый взгляд, примечательного.

Бог неверяще присмотрелся, не желая мириться с тем, что столько сил было потрачено зря. Он, приземлившись на плечо демона, внимательно рассмотрел морду, до этого скрытую: те же острые клыки, тот же оскал... А сам демон словно не заметил и даже не обратил внимания на неожиданного пассажира, потеряв к богу всякий интерес, что позволило Му Цину всмотреться в открывшуюся ему картину получше. Наконец, в полумраке Сюаньчжэнь заметил, что всё это время на морде существа скрывались странные выросты, которые что-то смутно напоминали. 

Вдруг один из них зашевелился, и Му Цин не удержался от тихого возгласа не то удивления, не то отвращения: этими выростами оказались человеческие лица, что выглядело точь-в-точь как болезнь поветрия ликов!

Воспоминания о страшной болезни, что потрясла его родное королевство, пронеслись жутким калейдоскопом.

— Кто ты… Почему..  так светло…

Была ночь, демонический туман от мелких тварей, оставшихся внизу, но не оставивших попыток добраться до незваного гостя, почти полностью закрыл и без того слабый лунный свет. Му Цин не сразу понял, что обращаются к нему, и что с ним говорит одно из лиц!

К тому же, он был уверен, что на нём ещё оставалось божественное сияние, скрывающее его от совсем слабых существ. Это было не к добру: духовных сил у него оставалось всё меньше.

— Я тот, кто пришёл помочь. А ты?..

— Я… не помню, я так долго спал, — прохрипел он, но вдруг «лицо» словно осенило. — Помню лишь, что мы с братьями… заклинатели… Мы шли на миссию… Нас было трое? О нет! Где я теперь? Почему… я не чувствую рук и ног? Где мои братья? Почему мы… так высоко?

Му Цин не знал, что ответить на эти вопросы, слетающие с пересохших, потрескавшихся бледных губ незнакомца: хотелось посоветовать ему быть тише, но совести не хватало, а предложить воды было невозможно — в округе не было ничего, кроме мириад демонов.

Но у самого бога возникало всё больше вопросов: выходило, это было не поветрие ликов, а настоящих людей слило с демоном? Это наверняка было связано с Ан Чжунчэн и Безликим Баем!

— Мои братья… ты видишь их? Они выглядят почти как я, мы все очень похожи…

Му Цин отвёл глаза, не посмев ответить. Он предполагал, что знал ответ. Два молчаливых, смертельно бледных лица были рядом с говорящим, удивительно похожие на своего до сих пор живого, не иначе как чудом, брата — было, пожалуй, невозможно подобрать подходящие слова,  чтобы ровно сказать их несчастному.

Му Цин видел много ужасных вещей за все сотни лет своей жизни, но сейчас у него впервые не было сил и смелости произнести хоть слово.

— Помоги мне найти их! — завопил человек, и из его глаз брызнули непрошенные слёзы. — Я… Я посмотрю тут, а ты — там, ладно?

Му Цин неуверенно кивнул, уже предчувствуя, чем всё это закончится  но это в любом случае было бесполезно: как только незнакомец взглянул по обе стороны от себя, он ожидаемо издал жуткий, душераздирающий вопль.

— Нет! Старший братец, отзовись, прошу! Младший! Посмотри на меня!

Ответом ему служило молчание.

Сюаньчжэнь наблюдал подобное множество раз в Сяньлэ, когда младенцы умирали на руках у матерей, когда родители хоронили своих детей, а ненависть, смерть и горе пропитали каждый переулок некогда процветающих городов.

— Мне очень жаль, — выдавил он хриплым голосом. — Ты точно не помнишь, как вы здесь оказались и как… стали частью демона?

— Я ничего не помню, говорил же, — взвыл заклинатель. — Как ты вообще можешь помочь, ты же не бог! Ты не можешь оживить их! Ты не можешь вернуть мне моё тело!

Каждое слово — как пощёчина. Хлёстко ударяя словами, молодой человек проживал своё горе. Сюаньчжэнь, чувствуя вину за то, что не подозревал о происходящем на южных территориях, слушал и не мешал несчастному высказываться.

— Если ты и правда хочешь мне помочь, то убей! Прошу, взмахни своим орудием и отруби меня и моих братьев от этой твари! — воскликнул наконец молодой человек, глотая слёзы. В его взгляде читалась смертельная уверенность. — Я всё равно больше не стану человеком, и…

— Хорошо, — тихо согласился Му Цин. — Ты прав. Но тогда помоги и ты мне: попробуй вспомнить что-то об этих местах или об этой твари, на которой вы с братьями оказались… Если я узнаю, то хотя бы смогу спасти других.

В последнем он не был уверен, но надеялся, что последняя нить, которая могла привести его к разгадке произошедшего здесь кошмара и связи с Ан Чжунчэн или даже самим Цзюнь У. Но это нить могла с лёгкостью оборваться, ведь молодой человек был в отчаянии и совсем не доверял чужаку, имея на это полное право.

— Я… постараюсь помочь, — наконец после долгого молчания согласился тот. — В конце концов, ты, вероятно, силён, раз смог в одиночку дойти до сюда и не быть сожранным.

— Значит, ты всё же помнишь, как сюда попал? — с надеждой спросил Му Цин.

— Очень смутно, — заклинатель зажмурился. — Мы с братьями с трудом добрались до сюда, уничтожая мелких демонов, но потом нас встретила женщина и предложила… помочь исцелить наши раны. С её появлением демонов стало меньше, но нам тогда это отчего-то не показалось подозрительным… Зря, как видишь. А что дальше — не помню.

— А эта женщина — она представилась вам? Как её звали? Можешь описать?

— Кажется… Пин… Таоби?

— Вот как, — Му Цин почувствовал облегчение — но лишь отчасти. Пин Таоби — младшая служащая Ан Чжунчэн, которая тогда сбежала. Значит, здесь мог бы быть ключ, что приведёт к ней? — Ты не помнишь, куда она вас отвела, чтобы исцелить ваши раны?

— Не помню, всё произошло так быстро… Но я помню… Огромного демона за её спиной, который что-то достал из-за пазухи? — затараторил заклинатель. — После этого я точно ничего не помню! Только сейчас я очнулся, и увидел… это.

Молодой человек указал направлением взгляда на своих братьев.

Му Цин взглянул вниз: где-то в одеждах этого демона хранился ключ к разгадке! Он должен был отправиться на поиски, но сначала… нужно было сдержать обещание.

— Спасибо, — склонил он голову. — Наверное, тебе легче будет закрыть глаза.

— Да, хорошо, — на спокойном лице молодого человека не было ни следа страха, лишь искреннее желание перестать существовать так. — Спаси людей здесь, раз мы не смогли.

— Обязательно. И… вы не виноваты, — рукавом одежд Му Цин очистил лезвие чжаньмадао, блестящее от демонической крови. 

«Это я допустил», — признался сам себе бог.

Замах — и он сам прикрыл глаза. Тело работало вместо него, понимая, как лучше ударить, чтобы молодой заклинатель ни мгновения не мучился.

— Спаси… — в тихом голосе послышалась улыбка, и после резкого хлюпающего звука наступила жуткая тишина. Му Цин не посмел взглянуть на место, где совсем недавно было три лица, некогда принадлежавших трём братьям.

Вдруг опора под ногами бога заходила ходуном, и он едва сохранил равновесие. Демон, на которого тут же взглянул, распахнул чёрную бездонную пасть в страшном, невероятно громком рёве, преисполненном боли и злости: он кричал, словно и правда чувствовал боль из-за отсечения трёх чужих лиц от своей морды!

Му Цин, поражённый происходящим, не сразу заметил, что огромная когтистая лапа монстра летела прямо в его сторону. Для маневра оставалось не так много возможностей.

Этому монстру даже не нужно было бы стараться, чтобы прихлопнуть бога на своём плече, будто это лишь надоедливое насекомое. 

Сюаньчжэнь, недолго думая, прыгнул вниз: сбивая редких, почти добравшихся до верха демонов, он летел прямо за пазуху огромному демону, чтобы не только выполнить свою неожиданную миссию, но и сдержать данное Фэн Синю обещание.

«Я продержусь!»