Работать в ночную смену совсем не хотелось. Сонный студент подходил к психбольнице, предвещая долгую ночь. Наоми так же упомянула, что работать Чуя будет на четвёртом этаже, что даже было неплохо. Пациенты находились на этажах больницы по определённому критерию. На первом — самые буйные, на втором — тяжёлые стадии болезней или же пациенты, не идущие на контакт и так далее. Получалось, что на четвёртом этаже должны находиться самые спокойные больные, некоторые из которых, насколько знал Накахара, были в ремиссии.

Строение самого этажа немного отличалось от других. Здесь была комната отдыха, в которой пациенты проводили свободное время. Они могли разговаривать с другими болеющими, рисовать или же читать. Именно на этом этаже располагалась небольшая библиотека, наполненная классическими произведениями как Японской, так и зарубежной литературы. Самой необычной вещью в комнате было старое пианино, располагающееся в самом центре помещения.

Перед отбоем парень провёл обход, убеждаясь, что все пациенты вернулись в свои палаты и готовятся ко сну, после чего вернулся на медицинский пост. На этаже было даже слишком тихо. Медсёстры и санитары отсиживались в комнате или же работали на других этажах. Просидев в тишине несколько минут, парень решил прогуляться по этажу. Студент вернулся к библиотеке, рассматривая содержимое полок. В глаза бросился сборник французских стихов и роман одного известного американского писателя. Чуя взял книги, продолжая осмотр.

Он подошёл к пианино, легко касаясь его пальцами, не решаясь нажать на клавишу, чтобы проверить его настройку. Музыку он любил всегда, как классическую, так и современную, поэтому инструмент не мог остаться без внимания. «Интересно на нём кто-то играет?», — думал парень, подходя к небольшому столику. На его поверхности располагались несколько стаканов с цветными карандашами и белые листы бумаги. Чуя присмотрелся, замечая несколько изрисованных страниц. Изображения больше походили на каракули, нежели на рисунки. Некоторые из них были вполне обычными. Пациенты изображали свои семьи или домашних животных, но некоторые рисунки навивали страх.

На них были изображены различные фигуры людей, больше напоминающие силуэты или же тени. У всех людей были большие круглые глаза и рты с острыми зубами. Глядеть на них становилось жутко. Накахара отложил рисунки, продолжая изучать этаж. Не найдя больше ничего интересного, студент вернулся на пост, принимаясь за книги.

***

На удивление, французская поэзия очень понравилась парню. Поэты писали настолько красиво, что невозможно было оторваться. В сборнике были стихотворения разного размера и содержания. Больше всего парня зацепили стихи о любви, занимающие не больше одной книжной страницы. Зачитавшись, Чуя даже не заметил, как прошло два часа. Где-то вдалеке раздался приглушённая музыка. «Странно», — Накахара поднялся с места, следуя на звук мелодии.

Музыка привела студента к комнате отдыха. Подходя ближе, он понимал, что кто-то играет на приглянувшемся ему пианино. Инструмент явно был расстроен, из-за чего звук был не ровным, но композиция легко угадывалась. Подойдя ближе, рыжик увидел молодую девушку, сидящую за пианино. Накахара остановился на пороге комнаты, наслаждаясь звучанием.

— Ну как тебе? — поинтересовалась незнакомка, доиграв мелодию.

— Одиннадцатая соната Моцарта. Прекрасный выбор, — проговорил парень, подходя ближе. — Ты очень красиво играешь, но тебе стоит вернуться в палату.

— Не хочу, там слишком скучно, — проговорила девушка, закатывая глаза. — Ты должно быть новенький. Я не видела тебя тут раньше.

— Я прохожу практику в этой больнице чуть больше месяца.

— Странно, почему я тогда тебя раньше не видела?

— Я работал на других этажах, — объяснил парень.

— А, ну тогда всё ясно.

— Как тебя зовут?

— Я Окада Мэй, а ты?

— Меня зовут Накахара Чуя.

— Рада знакомству, Чуя, — сказала Мэй, невесомо проводя пальцами по клавишам инструмента. — Я заметила, что мои рисунки лежат не так, как я их оставляла, это ты их трогал?

— Да, мне стало интересно, — не оправдываясь заявил парень. Он чувствовал, что Окада не сделает ему ничего плохого. Кажется, она сама была заинтересована в общении. — Кто на них изображён?

— Просто тени, — спокойно ответила девушка.

— Тени? — непонимающе переспросил рыжик. — Что за тени? Ты их видишь?

— Ты спрашиваешь тоже, что и другие врачи, — недовольно произнесла Мэй, надувая щёки, — Чуя некоторое время обдумывал ответ. Ему захотелось узнать побольше о странной пациентке.

— Тогда, расскажи мне о себе, — предложил парень, наблюдая как девушка сменила гнев на милость.

— Мне семнадцать лет, до того, как оказаться здесь, я училась в музыкальной школе.

— Ты давно занимаешься музыкой?

— Я пришла туда, когда мне было пять лет, — девушка перевела взгляд на стену, видимо вспоминая то беззаботное время. Лёгкая улыбка появилась на её лице. — Музыка — моя жизнь. Когда я приехала сюда, медсёстры запрещали мне играть, это было ужасно.

— Но сейчас ты снова можешь это делать.

— Да, — Окада прикрыла глаза, запрокидывая голову на спинку стула. — Ты тоже музыкант?

— Нет. Играть я, к сожалению, не умею, — ответил рыжик, опуская глаза в пол.

— Правда? — удивилась девушка. — Но ты явно разбираешься в музыке.

— Я люблю её, музыка помогает расслабиться.

— О! — вскричала Мэй, поворачиваясь к рыжику. — Хочешь я научу тебя играть?

— Хочу, но позже.

— Почему? — не понимала девушка.

— Уже поздно, тебе нужно отдохнуть, — спокойным голосом проговорил парень. — Давай, я зайду, когда ты проснёшься и ты покажешь мне как нужно играть, хорошо?

— Ладно, но при одном условии.

— Каком? — удивился студент.

— Навещай меня почаще. Одной тут очень скучно, — протянула Мэй.

— Хорошо. Обещаю, — улыбаясь ответил парень.

Пара прошла по тёмному коридору к палате Окады, стараясь сильно не шуметь, чтобы не тревожить остальных.

— Опять нарушаем правила? — раздался знакомый голос из тени коридора. Чуя присмотрелся, замечая стоящую Акико.

— Что поделаешь, — весело проговорила Мэй, заходя в палату. Студент ошарашенно уставился на медсестру, пытаясь осознать происходящие в то время, как деревянная дверь палаты закрылась перед ним.

— Пойдём, — скомандовала женщина, направляясь к медицинскому посту. — Вижу, ты встретил нашу пианистку. Как она тебе? — спрашивала Йосано, проходя по тёмному коридору.

— Странная, — на выдохе ответил парень. — Как она сюда попала?

— Её доставили в больницу три года назад, когда случился первый приступ. Как рассказывали её родители, в четырнадцать лет Мэй начала вести себя странно. Она скандалила, была слишком эмоциональной и даже пару раз сбегала из дома.

— Но это же обычное поведение бунтующего подростка, разве нет? — спрашивал рыжик, пытаясь понять всю ситуацию.

— Вот и родственники так думали, — на выдохе произнесла медсестра. — Но всё оказалось серьёзней, — парень затаил дыхание, внимательно слушая. — Как я уже говорила, в пятнадцать она поступила сюда с приступом. Это случилось в мою смену. Половина медработников пытались успокоить её, даже препараты не могли дать нужного результата. У кого-то из санитаров получилось связать её, после чего пришёл Дазай-сан и всё успокоилось.

— В каком смысле?

— Он приказал оставить их наедине. Мы, конечно закрыли дверь, но далеко отходить от палаты не стали. Насколько я слышала, он говорил с ней о чём-то, после чего она успокоилась, но я так же предполагаю, что к тому времени подействовали препараты, упрощая ситуацию.

— Это был единственный случай?

— Нет, первые два с половиной года она находилась на первом этаже психбольницы, чаще всего связанная. Он бросалась на санитаров и медсестёр, иногда могла причинять вред себе. Дазай-сана назначили её лечащим врачом. За последние полгода состояние Мэй значительно улучшилось, удалось даже добиться выхода в ремиссию, после чего Окаду перевели на четвёртый этаж. Пианино кстати, раньше стояло в её палате, оно переехало вместе с ней.

— Но чем она болеет? — спрашивал студент, переваривая полученную информацию.

— Шизофрения, — спокойно ответила девушка.

— Тогда, то поведение в четырнадцать было связано с болезнью, — комментирует парень, задумавшись.

— Верно. С этим можно жить и вне этих стен, но никто не знает, когда снова начнутся приступы, скорее всего она ещё вернётся сюда и не один раз.

***

До конца смены больше нарушителей не обнаружили. Чуя дочитал сборник стихотворений и даже успел выучить несколько из них, — «Вдруг когда-нибудь пригодится». Ближе к шести утра Накахара и Акико провели обход, разбудив спящих пациентов, после чего стали готовиться к окончанию смены.

— Как думаешь, если я заберу книгу с собой, кто-нибудь заметит пропажу? — интересовался парень, складывая вещи в портфель.

— Точно нет, так что можешь забрать, обещаю, я никому не скажу, — с улыбкой на лице проговорила Йосано.

Выходя из комнаты медперсонала, Чуя снова услышал мелодию пианино, направляясь на звук. Тонкие пальцы девушки быстро пробегали по клавишам, иногда задерживаясь на определённых, для повтора нужной ноты. Рыжик присел рядом, наблюдая за перебором клавиш.

— Красиво, — завороженно проговорил парень, когда мелодия стихла.

— Попробуй нажми эти клавиши в порядке их расположения, — проговорила девушка, указывая на инструмент. — Это основные ноты, на которых строятся любые композиции.

Чуя несмело коснулся первой клавиши, вслушиваясь в протяжную ноту. Пальцы медленно начали проходиться по клавишам, пытаясь уловить различия в их звучании.

— Молодец! — радостно прокричала Мэй. — А теперь попробуй сыграть один из переборов. Вот так, — Чуя внимательно проследил за движениями девушки, пытаясь повторить. Получалось, конечно, плохо, но для первого раза этого было достаточно. Накахаре нравилось играть, касаться пальцами клавиш инструмента, перебирая их, вслушиваясь в появляющиеся звуки. Сложившуюся атмосферу нарушил строгий мужской голос.

— Надеюсь, я не сильно вам мешаю.

— Осаму! — радостно прокричала девушка, прыгая к врачу на шею. — Тебя слишком долго не было, — упрекала Окада.

— Прости, был занят, —оправдывался шатен. Дазай перевёл взгляд на Чую, осматривая парня — Накахара-кун, тебе следует отдохнуть, поиграйте в следующий раз.

— Но мы ведь только начали! — капризничала Окада.

«Как маленький ребёнок, ей богу»

— Я приду в следующий раз, — проговорил парень, поднимаясь с места. — До свидания, Дазай-сан.

Идя по коридору, парень чувствовал на себе изучающий взгляд карих глаз, но не решался обернуться, чтобы встретиться с ними. В ушах отдавался приглушённый голос девушки, пытающийся привлечь чужое внимание.

На улице в это время было прохладно, первые лучи солнца только начинали появляться, окрашивая своим светом землю. «Что ж, час поездки и можно отдохнуть». За всю дорогу Чуя обернулся лишь раз, когда отошёл от психбольницы на несколько метров, рассматривая до боли привычные больничные стены.