Сегодня Чуя вернулся домой позже обычного. Они с Дазаем жили вместе уже достаточно долгое время, вот только парень всё никак не мог к этому привыкнуть. Иногда всё происходящее казалось ему сном, и он боялся, что рано или поздно проснётся, и тогда всё происходящее останется лишь в его воспоминаниях. Открыв дверь, Чуя встряхнул головой, отгоняя ненужные мысли. В нос ударил запах табака, уже давно ставший привычным.

— Я дома, — прокричал парень, снимая уличную обувь, проходя в гостиную.

— Ты сегодня поздно. Что-то случилось?

— Нет… Ничего такого, — ответил рыжик, невольно вспоминая недавний разговор. — А ты наоборот раньше пришёл.

— Хм, ты разочарован? — с улыбкой произнёс шатен. Карие глаза были немного затуманены. Виной всему служила наполовину пустая бутылка коньяка, стоявшая на зеркальном столе.

Накахара лишь отрицательно покачал головой, проходя на кухню. Открыв дверцу навесного ящика, парень достал оттуда коньячный бокал. Студент сбросил с плеча сумку, присаживаясь на противоположный край белого дивана. Тонкие пальцы обхватили горлышко бутылки, выливая содержимое в стакан. Звуки глотков музыкой разливались по комнате. Дазай молчал, заворожённый зрелищем. «Таким его не часто увидишь».

— Осаму, — в воцарившейся тишине голос студента казался оглушительнее удара молнии.

— Да, мой ангел.

— Могу я кое-что спросить?

Взгляд Чуи был серьёзен. Разговор явно будет не из простых. Дазай устало выдохнул, показывая своё согласие и готовность слушать.

— Мы с тобой давно знакомы, и ты знаешь всё о моей семье и обо мне. Но я почти ничего не знаю о твоей, как и, наверное… о тебе самом. Я бы хотел понять, как ты стал тем, кем являешься сейчас и что на тебя повлияло. Вся имеющаяся у меня информация представляет собой знание о твоём месте учёбы, работы и родственных отношениях с Аку. Я хочу знать больше.

— Значит, хочешь поговорить о моём прошлом, — врач сделал небольшую паузу, — Хорошо. Я расскажу тебе всё, что хочешь, если обещаешь не перебивать.

Парень внимательно посмотрел на шатена, готовый слушать.

— Что ж, эта история началась задолго до твоего рождения. Моё детство вполне можно было назвать счастливым. Наши родители часто работали допоздна, поэтому большую часть времени мы были предоставлены сами себе. Как ты уже знаешь, я был не единственным ребёнком в семье. Нас было трое. Кимико — старшая из нас, затем я и наша младшая сестра Кариока. В детстве мы были дружны. Часто запускали вместе кораблики, наблюдая за их безмятежным плаванием. Но, как это часто бывает, с возрастом всё меняется. Сейчас это лишь приятные воспоминания о прошлом.

Помню, что у наших соседей была большая собака. По-моему это был золотистый ретривер. Ну или мне так казалось. В любом случае, сейчас это уже не имеет значения. Мы часто играли с ней. Её хозяевами была пожилая пара. Им было сложно следить за собакой, поэтому они были рады нашей помощи. Вот только вскоре они переехали. И мы больше не видели ни собаки, ни её хозяев. Но тогда их отъезд не казался для нас большой проблемой, так как мы и без собаки знали, как себя развлечь.

На территории родительского дома был небольшой пруд, в котором рос бамбук. Сёстры частенько обламывали ростки, сооружая из них ходули. В эти моменты я больше всего боялся, что они разобьются, поэтому бегал за ними, словно щенок, готовый поймать их в любой момент. Был случай, когда Кариока упала, ударившись об угол дома. Тогда мы с Кимико не на шутку распереживались. Но, к счастью, всё обошлось небольшим шрамом на губе. Помню, что Кимико тогда чуть не потеряла сознание от вида крови, — Осаму легко улыбнулся, вспоминая давно минувшие дни.

— Так как я рос в окружении девушек, то и игры в основном выбирали они. Больше всего они любили «охаджики» (игра в камушки) и «аятори» (от слов «узор» и «брать»). Не менее любимой для них была игра в жмурки. Конечно, водящим всегда был я. Помню, что Кимико устраивала жребий, сжимая в руке несколько сучков. Тот, кто вытягивал короткую, становился водящим. Уже тогда я понимал, что жребий был не совсем честным. Но разве я мог противится сёстрам? А уж тем более обвинять их в жульничестве? Конечно нет. Думаю, Кимико специально ломала сучок, которого я касался. Но я буду лжецом, если скажу, что злился на неё за это.

Основная проблема была в том, что чем старше я становился, тем отчётливее осознавал происходящее. Кимико старшая из нас, поэтому начала понимать всё намного раньше. Она всегда защищала нас. Это и есть долг старших. Кимико пыталась ограничить наше общение с Кариокой. Было даже несколько случаев, когда она закрывала младшую в комнате, запирая дверь на ключ. Тогда я не понимал причин её действий. Да и, честно говоря, до сих пор считаю её поступки неправильными.

Все мы тогда были инфантильными подростками. Особенно я. Я не хотел замечать ничего дальше своего носа. Именно тогда наше дружное трио и начало распадаться. Я старался защитить Кариоку, из-за чего мои отношения с Кимико стали портиться. Мы начали часто ругаться. Наши отношения дали трещину. В какой-то момент мы перестали общаться. Наши с Кариокой отношения становились только крепче, но Кимико держалась от нас на расстоянии. Так наше трио сократилось до дуэта.

Мы выросли, и наши пути разошлись. Обиды прошлого продолжали терзать нас, поэтому мы так и не смогли наладить общение. Я заваливал себя всевозможной работой, стараясь забыться. Мой мир рушился прямо на моих глазах, но я упорно продолжал делать вид, что ничего не замечаю. Я почти не общался с родственниками и не посещал семейные мероприятия, стараясь отделиться от них. Годы шли, но ничего не менялось. Ничего, кроме моего состояния. Моё психическое и физическое здоровье ухудшалось с каждым днём. В тот период Мори-сан многим мне помог. Думаю, именно благодаря ему я остался жив и не сошёл с ума. Правда, не только он помог мне выжить.

В один день я получил сообщение от сестры. Это было первое марта, — в этот момент Чуя раскрыл веки, немного нахмурив брови. — Да, ты всё правильно понял. В тот день я узнал, что родился Аку. Мой племянник. Я впервые за долгое время снова почувствовал желание защищать кого-то. Рождение Аку смогло немного улучшить наши отношения с Кимико, но они и по сей день остаются достаточно напряжёнными. Что касается моих родителей, то с ними похожая ситуация. Только вот с ними мы никогда не были близки, — Осаму устало выдохнул, завершая свой рассказ. — Думаю, это всё.

— Подожди, но что случилось с младшей сестрой?

— Моя семья предпочитает делать вид, что её не существует, а родители и вовсе забыли, что Кариока является их дочерью.

— Но почему? Она же их дочь.

— Знаю. Это всё потому, что она болеет. Шизофрения. Она начала проявляться так же, как и у всех, но все думали, что её изменившееся поведение — это следствие переходного возраста. Но всё становилось хуже. Дошло до того, что она начала вредить людям. В детстве она чуть не убила меня. Тогда я испугался, но убеждал себя в том, что это просто несчастный случай. Я был уверен, что сестра никогда не причинит мне вред. Но я ошибся, — врач судорожно потёр шею.

— Это из-за неё ты носишь бинты?

— Да.

— И в тот раз….

— Да, в тот раз это тоже сделала она. Но, я не считаю её виноватой.

— Что? Но почему?

— Когда её забрали в больницу, я не находил себе места. Врачи делали всё возможное, им даже удалось помочь Кариоке. Вот только они просчитались. Когда я учился на четвёртом курсе, её состояние начало ухудшалось с невероятной скоростью, несмотря на все попытки врачей помочь ей. Тогда я не знал, что именно происходит и как я могу помочь сестре. Я опоздал. Узнал причину резкого изменения слишком поздно, тогда, когда уже нельзя было запустить обратного процесса.

— Но что же в итоге произошло?

Сжав губы в тоненькую полоску, Осаму смотрел на колени сидящего напротив Чуи, стараясь подобрать слова. Накахара лишь смотрел на его поникший и пустой взгляд, пока сам невольно начал теребить футболку, будто это его успокоит. Вдруг мужчина поднимает свой взгляд на юношу и спрашивает:

— Ты уверен, что хочешь знать?

— Да, — конечно этот вопрос напряг Чую, но отступать он не собирался.

— Её состояние было стабильным, — начал Дазай издалека. — Стабильно тяжёлым. Список препаратов постоянно обновлялся, но её ментальное здоровье не улучшалось. Я помню, как ездил к ней с первого курса каждые выходные. Каждый раз её врач говорил мне одно и то же: «Это тяжёлый случай, но она справится». Она не справлялась.

Из раза в раз я наблюдал, как она сидела на полу, смотря под ноги, ни живая, ни мёртвая. Ни разу не взглянула в мою сторону, будто меня вовсе нет. Это я наблюдал больше двух лет. Но потом вдруг ей стало лучше. Благодаря Ацуши, — Чуя вздёрнул брови, смотря то на руки Осаму, которые выдёргивали тёмные волоски с бедра, то на его безэмоциональное выражение лица. Накахара очень хотел сесть ближе к шатену, обнять и успокоить, поддержать, но слов он подобрать не мог и сам дрожал, как лист осиновый.

— Прости, Осаму, а… Что пошло не так? При чём здесь Накаджима-сан?

— А… Мы учились в одном университете, — отвечает Дазай, когда рыжик вывел его из воспоминаний. — Он тогда был на втором курсе, младше меня на год, только на другом факультативе. Мы случайно познакомились. Оказывается, у нас было много общих знакомых. Начали общаться, но не сказал бы, что были друзьями. Когда я вновь навестил Кариоку, увидел его подле её лечащего врача. С самого начала о ней заботился Ёсикава-сан, но ему пришлось покинуть Японию на 2 года, поэтому его заменил отец Ацуши. Однако через какое-то время после того, как Накаджима там объявился, сестре стало лучше. Я узнал, что он общался с ней, и Кариока не боялась его. Ей было с ним комфортно.

Я расспросил его после этого о том, что он там делает, будучи только на втором курсе, почему он был с ней и зачем… — последнее он произнёс почти шёпотом. — Тогда я узнал, что его отец, который на тот момент был лечащим врачом Кариоки, позвал Ацуши туда подработать. Потом, как оказалось, к третьему курсу, Накаджима стал её врачом… Маленький, ещё не покинувший родительское гнездо юнец, по сути, начал лечить мою глубоко больную сестрёнку… — убрав отросшую чёлку с лица, выдавил Дазай. — Хотя я тоже виноват. Я доверился ему. Дал согласие на то, после чего всё лечение пошло насмарку. Я убил её… Окончательно убил…

Бледные до жути худые руки затряслись, а глаза накрыло пеленой. Солёные капли падали прямиком на колени мужчины, который опустил голову, прикрываясь чёлкой. Чуя никогда прежде не видел Осаму в таком состоянии. Казалось, вот-вот и он взорвётся от накатившихся воспоминаний и эмоций. Но то ли алкоголь притуплял его ощущения, будто не ему сейчас плохо, а само тело так реагирует, живя отдельно от своего владельца и разрушая его. Или же Дазай настолько часто возвращался к этим моментам снова и снова, что перестал осознавать, когда ему хочется плакать и кричать от боли в груди.

Чуе было страшно. Страшно от того, что он не знал, что ему делать. Он не из тех людей, которые умеют поддержать словами. Тем более, когда он не то чтобы не был на месте Осаму, он и понять не мог. Единственное, что Чуя смог — взять шатена за руку, обеспокоенно взглянув на него.

— Я подписал ей смертный приговор… Лоботомия, — пояснил мужчина. — В то время эта операция не была досконально изучена, но я поверил ему… Если бы я засомневался хоть на секунду, если бы я подумал о последствиях, если бы я не верил Ацуши, ей было бы лучше. По началу мне казалось, что всё идёт на лад: она меня слышала и слушала, смотрела на меня более «живым» взглядом. Мне казалось. Да, она начала говорить и иногда даже ко мне обращалась, но потом её будто подменили. Первый случай, когда она на меня напала в психбольнице, произошёл, когда я был на четвёртом курсе. Я сидел в палате напротив неё, рассказывал ей о семье, о своей учёбе и что скоро, когда её выпишут, она будет жить вне белых стен и без таблеток. Я не заметил, как она напала на меня. Из-за спины она вытащила канцелярский ножик. Я успел закрыться руками, но это не остановило её. Она хотела меня прикончить, — хриплым голосом произнёс врач. — Откуда у неё оказалось холодное оружие, я не знал, но потом начал догадываться. Подобные случаи повторялись. После встреч с Кариокой я нередко возвращался домой со шрамами или в синяках, но я не мог оставить её. Мне было больно, но я знал, что ей больнее.

— Так значит, ты думаешь… Всё из-за Накажимы-сана? — как можно аккуратнее подобрав слова, спросил парень.

— Я не думаю, я знаю, — этот вопрос, отрезвил Дазая, который вмиг взглянул в голубые глаза напротив. — Если бы только у меня были доказательства, я бы давно его посадил. Наверняка я знаю то, что он напрямую распоряжался лечением Кариоки и был на операции, а после проводил с ней терапию. Именно он повлиял на неё. Прежде она не была такой, — поделился шатен.

— Поэтому ты говорил мне не общаться с ним, — говоря мысли вслух, рыжик откидывает голову, глубоко вздохнув. — Как ты справлялся с этим? — выдыхая и вновь смотря на Дазая, спрашивает парень.

— Как видишь, никак, — смотря на свои оголённые предплечья, заявил Осаму, натягивая улыбку.

— Прости, что не узнал раньше.

Резко приподнявшись на колени, Чуя обернул руки вокруг шеи шатена, заключив в объятия и прижав его к груди. Мужчина приготовился ловить падающего на него Накахару, но удара не последовало. Он впал в пятисекундный ступор, держа руки в том же положении, слушая тихое сердцебиение у себя под левом ухом, и произнёс:

— В следующий раз предупреждай, чуть до инфаркта не довёл, — усмехнулся врач, обнимая любимого в ответ.

— Так и быть, — сказал парень с улыбкой. — Будешь чай?

— Да, давай. Только не с ромашкой.

— Как скажешь, — отпрянув от шатена, Чуя направился на кухню.

Откинувшись на спинку дивана и раскинув руки, Дазаю стало легче во всех смыслах. Он поделился самым сокровенным, тем, о чём даже Кимико не знает до сих пор. Будто скинув с себя тяжелейшие цели, он смог наконец-то вздохнуть полной грудью. Но рано расслабляться…

Кроме отдалённого свиста чайника, с правой стороны дивана раздалась мелодия, оповещающая о звонке. Мужчина взял телефон и, увидев знакомый номер, ответил:

— Здравствуйте, Ёсикава-сан. Что-то случилось? — с толикой беспокойства спросил Дазай.

— Добрый вечер, Осаму. Извини, если потревожил. Я по поводу Кариоки, — после сказанного врач сделал небольшую паузу. — Приезжай, как только сможешь. Тебе нужно это увидеть.