Всё началось с глупого спора. О, с Джейсом они могли спорить часами, начиная от бытовых вещей, вроде очереди мыть посуду, и заканчивая философским «Каким будет будущее, светлым или кибернитическим?». Они редко соглашались, но столь же редко и разругивались вдрызг, остаток недели пребывая в состоянии обиженного отчуждения. Чаще всего спор переходил в принятие, расширение горизонта видения ещё на несколько фактов. Ну или в эксперимент, как сейчас.
Виктор полуголым лежал на диване, пока Джейс соединял родинки на спине в созвездия.
Нет, всё началось гораздо раньше, с поступления в Пилтовер. Город Прогресса, город возможностей. Город, в котором мигрантов столько, что в университетских общежитиях не хватило мест. Пришлось выкручиваться. Несколько часов нервотрёпки, тряски в душных маршрутках, километр чата с Кейтлин – единственным здесь знакомцем, – и вот он шипит от боли в ноге, но уже в съёмной квартире. А рядом неловким столбом стоит Джейс, парень, с которым свела его Кейт и с которым он договорился платить вскладчину.
Его недостатки вскрылись в первую же неделю. Первый – Джейс играл на мандолине каждый раз, когда у него случался затык с кодом. А такое случалось часто. Виктор терпел, скандалил и в отместку учил физиологию вслух. Но к взаимопониманию они всё же пришли. Джейс рассказывал о работе кода плюшевому поро, Виктор объяснял механизм сокращения мышц аксолотлю. Мир, дружба, жвачка.
И огромнейший бардак. Джейс, как и всякий гений, царствовал в хаосе и возводил своё царство в рекордные сроки. Сначала Виктор боролся. Складывал вещи в ровные стопочки (а потом без конца показывал Джейсу, где лежит его ноутбук), мыл пол шваброй и гладил шторы. Но потом учёба закрутила гайки. Лекции, большинство из которых нужно знать назубок, долгие вечера в анатомичке (неделя – и знания таяли, как дым), поездки в больницу на другом краю города… Приходя домой, он всё чаще тянулся не к тряпке, а к конспекту. Окна они помыли только летом, когда вид оттуда приблизился к CamRip, шкаф разобрали, когда Джейс потерял счастливые трусы. И ничего, никто не умер. Разве что его чувство прекрасного.
Небольшая потеря, по большому счёту. Хотя бы потому, что Джейс часто ему помогал. Носил в библиотеку сумку с тяжеленными атласами, позволял провести на себе перкуссию и бегал в аптеку за анальгетиками, когда ходьба вышибала из глаз слезы. О последнем Виктор старался не вспоминать. Сам не позаботился, не купил вовремя. И что бы он делал без Джейса?
Не отвлекался бы от конспектов, заслышав доносящийся с кухни аромат жаренной в муке рыбы. Не смотрел бы все зимние каникулы вместе с другом трешовые комедии вперемежку с старой-доброй научной фантастикой. В погожие деньки не выходил бы с ним проветриться в ближайший парк. Не мок бы в тонкой белой рубашке под слепым летним дождём. И уж точно не услышал бы восхищённого:
– У тебя тут… Целый космос родинок!
– Скажешь тоже, – фыркнул Виктор, поводя плечами. Ткань неприятно липла к спине.
– Нет, у тебя под лопаткой натурально Большая Медведица. А над поясницей – Журавль.
– Пока не покажешь, не поверю.
– Ещё как покажу! Дай, домой вернёмся.
Собственно, так они к этому и пришли. Виктор полуголым лежал на диване, Джейс соединял родинки на спине в созвездия. Щекотал кожу маркером, бережно водил по ней ладонью. Большой, шершавой и непростительно тёплой. От каждого её движения внутри рассыпались искры. Вот что бывает, если родиться чересчур чувствительным. Трахаться исключительно с методичками. Снимать одну квартиру с атлетичным программистом, неуклонно влюбляться в него и соглашаться на тупые споры.
– Эй, ты чего напрягся? Я же просто маркером веду, – Джейс ласково погладил его по талии. Последняя капля. Прежде, чем Виктор успел всё обдумать, он проворчал:
– В том-то и дело, что просто, – он сделал акцент на последнем слове, – ведёшь.
В воцарившейся тишине послышался гул холодильника. За всё то время, пока Джейс молчал, Виктор успел придумать три ответа разной степени убедительности, пять шуток для отвода темы и, в общей сложности, шестнадцать вариантов развития событий. Не сбылся ни один из них.
Наклонившись, Джейс нежно поцеловал выступающий шейный позвонок.
Разряд. Виктор внезапно понял, что люди чувствуют на заунских горках. Удивление, безотчётный страх, сжимающий горло, а потом – кипучая радость и возбуждение, льющееся по жилам; надпочечники выбросили адреналин. С губ сорвался непрошенный вздох. Похоже, в голове полетели контакты, потому как он вновь захотел испытать это чувство. Только не в жестяной кабинке.
– А вот так лучше? – ехидно спросил Джейс. И когда так говорить научился?
– Ты моей смерти хочешь, – устало пробурчал Виктор. Продолжи Талис, точно пришлось бы менять одежду, а стирка в его планы на сегодня совершенно не вписывалась.
Джейс заливисто рассмеялся.
– Я тебя на свидание пригласить хочу. Два месяца уже как. Стой, ты с-час весь маркер сотрёшь! – Но Виктор, не слушая его, перевернулся на спину.
– Ничего, на третьем свидании заново нарисуешь. Может, ещё что найдёшь, внимательно всё рассмотрев.