Лекарства от предательства не существует. Сколько бы ты раз не каялся, плакался.

Ты не отмоешься от этой грязи, она потечет по твоим венам однажды и не выльется никогда. 

Джудас прочувствовал это на себе. 

Джизас кровью кашляет. У него руки от гвоздей болят, а горло немеет. Ему так больно, что описать нельзя. Терновый венец жмет и больно обдирает нежную кожу. Он понятия не имеет, когда это наконец закончится. Он только помнит, как Джудас медленно о с о з н а л, что сделают с его другом. А другом ли? 

Джудас, ты поцелуем — предаешь…

Надломленный голос больно резал. Больнее любого ножа. 

Неужели тридцать серебряников оказались важнее всего в этом мире? Но даже если его друг мертв, то его душа все равно видит эти мучения. 

Даже не совестно? Даже не больно?

Совестно. И больно. 

Окровавленная мучениями в аду, сущность Джудаса бросается к н е м у 

— Джизас… Джизас, прости меня я… Я не хотел, я… Я не знал, что все так будет, я…

— Полно тебе — Крайст приобнимает его — В прощении и раскаянии вся суть этого мира, если мы будем терпимее друг к другу, то мир станет лучше. 

— Так ты…

— Я прощаю тебя, Иуда. Ты все понял и осознал. Жаль, что только тогда, когда мы оба умерли. 

Кровь на губах стала их гимном. Гимном поцелуя, случившегося только после смерти. Джизас и Джудас. Бог и предатель. Горячая красная жидкость пенится на их губах. Они скрепили общую любовь. Распятием и раскаяньем. Болью. 

Каждый из них обрел свое. Жаль, что только после смерти. Жаль, что только тогда, когда они оба к рассвету растворятся. 

Жаль, что обоих больше не существует 

— Я люблю тебя, Иуда 

— Я люблю тебя, Джизас

Может, лекарство от предательства все же есть…