Следующим летом

     Человеческое тело, в котором Билл обитал последние годы досталось ему непросто. Помешанный на эстетике демон разума долгое время скитался по умам брошенных коматозников, дабы отхватить себе кусок послаще. И не прогадал. Смуглый голубоглазый парень лет семнадцати, готовившийся к полному отключению от аппаратов жизнеобеспечения впоследствии стал писанным красавчиком. Крашенный блондин с золотыми глазами и все такой же смуглой от природы кожей. Где-то Сайфер слышал, что кожаные мешки поголовно ведутся сначала на внешность, а потому о своей он позаботился сполна. Даже пришлось пропустить несколько приездов его дорогой цели. Никаких вредных привычек, тренировки, работа на полставки в городской библиотеке и по паре баночек осветлителя в год.

      Как оказалось, завоевывать чужое расположение без запугивания весьма сложно. Но вот сделки пусть и частично, но променяны на читательские билеты. Зубастый оскал на милую улыбку, да и в ведении разговоров не на высокофилософские темы пришлось поднатаскаться. Запомнить, что нужно есть, спать, отдыхать. Вот только смотреть двумя глазами Билл так и не привык. Кажется, именно это и спалило его в первую встречу с Диппером. Или то, что он просто не вспомнил имя своей обворожительной цели и вновь назвал его Сосенкой? Не имеет значения. Пайнс просто не мог отказаться от походов в библиотеку или лес, куда непременно за ним увязывался бывший треугольный демон. Билл все еще помнит, как долго уворачивался от летящих в него предметов, пытаясь доказать, что ничье тело он против воли не захватывал.

«Тебе заключение о смерти показать?!» — кажется, стало решающим аргументом. Лед потихоньку тронулся.

      Билл часто напевал надоедливые песни, услышанные в библиотеке, во время их с Диппером совместных вылазок, чем нередко распугивал очередных гномов или фей. Даже принесенная в очередной раз изолента не помогла, — Пайнс никогда не признается, что пение то было не столько раздражающим, сколько действительно… милым? В один из таких походов паренек поведал демону о своем настоящем имени, которое Билл, что странно, запомнил сразу, используя прозвище лишь в редких случаях.

«Надо было раньше так сделать,» — подумал тогда Мейсон.

«Теперь понятно, почему я не мог запомнить. Большая медведица — тоже прозвище!» — парировал вслух Билл, едва не врезаясь в ветку дерева. Дурацкое человеческое тело.

      На следующее лето Диппер раскрыл своему другу еще одну тайну: все то время, пока статуя треугольного демона не развалилась, а сам его обладатель блуждал по медотделениям, он каждый год приходил на то самое место в последний день лета. После такого признания это стало «их» местом, где они проводили неизменно последний день лета. Читали книги: новые поступления библиотеки или то, что Диппер написал сам. Несмотря на достойное образование и успешную карьеру, Мейсон продолжал изучать странности Гравити Фолз и, получая попутно комментарии своего выдающегося демонического соавтора, издавал достаточно популярные у детей и подростков «Энциклопедии магических существ» или «Истории маленького городка». Когда очередная книга попадала в топ или была отмечена в книжном сообществе, Диппер обязательно присылал Биллу по эмейлу или обычной почте статьи и фотографии (Сайферу пришлось для этого обзавестись телефоном и регулярно посещать компьютерный зал городской библиотеки).

      Устраивали пикники. Смотрели на звезды до самого утра. Пели песни у костра (Дипперу пришлось признать полное превосходство Сайфера в вокале). А после, весь год, много-много переписывались, чтобы очередным летом вновь встретиться очередным летним месяцем в маленьком городке штата Оригон.

***

      Постепенно встречи становились короче. Накрывала сессия, с которой, пусть и по телефону или видеосвязи, но помогал Билл. Рабочий отпуск всего на две недели. Сайфер не возмущался, когда часть его Диппер тратил на поездку на море, чтобы по приезду цвета их кожи почти сливались. Самому демону был необходим большой запас сил, дабы поддерживать уже, по факту, давно мертвое тело, потому покинуть Гравити Фолз он и не мог. Хотя это и не означает, что не пытался. Он сел на тот самый единственный автобус из городка, чтобы приехать в аккурат к выпускному его дорогой Сосенки. Больница Эшленда, что на окраине штата, встретила его жужжащими аппаратами ИВЛ и обеспокоенными глазами единственного контакта в незапороленном телефоне. В красивом винного цвета костюме, растрепанный так сильно, что родимое пятно на лбу предстало всем на обозрение. Явно сорвали с выпускного, а Билл ведь даже поздравить нормально не может из-за этой дурацкой дыхательной трубки у него в горле. Никто, кроме самого Мейсона, так и не знает, каким образом ему разрешили доставить умирающего пациента в Гравити Фолз.

      Не отошедший от вколотых лекарств Сайфер, кажется, нес бред всю дорогу, немало отвлекая этим водителя. Или это только Дипперу казалось бредом… Как бы то ни было, после этой истории Билл никогда не покидал пределы города. Вскоре остались лишь несколько дней лета, их место и их истории. Да, были созвоны в сети, по мобильной связи, тонны писем как электронных, так и бумажных, но разве этого достаточно?

«И вот мы снова здесь, прости, что опоздал,» — в голосе, на самом деле, ни капли раскаяния. Хотя за столько лет демон должен был научиться передавать свои эмоции не только сменой цвета глаз.

«Не похоже на тебя. Опаздывать»

      На самом деле, Билл не хотел приходить. Ни сейчас, ни годами ранее, с тех пор как получил дежурно разосланное приглашение на свадьбу. Глупая Сосенка, ведь знает, что никуда его демон не приедет. Где-то до этого момента Биллу, на самом деле, всего хватало. Хватало голоса в трубке, лица на экране, пошедшего пикселями из-за плохого интернета. Хватало становящихся все реже встреч раз в год. Хватало их дня и их места, их книг с их именами на обложке. Хватало фото, сделанных на полароид — один кадр Биллу, один Мейсону, наугад, чтобы не знать, где неудачный. Билл и так знал, все равно вытягивая самый плохой. Но ведь это все иллюзия.

      Иллюзия присутствия. Иллюзия особенности. Весь мир, крутившийся вокруг Пайнса — одна сплошная иллюзия, которую Билл не хотел разрушать.

«Мне кажется это немного ироничным. Раньше ждал я. Закованный в камень, скитающийся в поисках тела, считающий дни до твоего приезда. А теперь вот… И никуда от этого не деться!»

«Что за ребячество, Билл? Я тоже ждал, где бы не находился. И приезжал сюда, к тебе, каждый год без исключений,» — тон Диппера немного укоризненный, он словно ругает маленького ребенка, который забрал себе все конфеты с праздничного стола.

«И все же, мы говорим о разном, Мейсон…»

«Ахахах. Такой могущественный и умный демон, а все никак не понимает простых вещей»

«Кажется, мы уже говорили об этом. То, что для тебя просто, для меня является трехуровневой головоломкой с семью путями решения,» — Билл не смог сдержать улыбку, хотя и пытался скрыть ее за достаточно сильно отросшими волосами. Все еще осветленными до желтизны.

«Но смотри, я ведь здесь. Это должно быть достаточно просто для тебя».

      Билл поднял взгляд. Да, Диппер прямо здесь, несмотря на все свои материальные привязанности. Несмотря на жену, детей, полную личную библиотеку и прочей человеческой лабуды. Он здесь, как и всегда. В их месте, в их день. Чтобы быть рядом со своим демоном. Демоном, который любит так сильно, что отпустил. Слишком много раз, на взгляд самого Сайфера. Ему, вечной энергии, этих пусть и самых ценных мгновений будет недостаточно. И всегда было.

«Зачем ты принес ее?» — Диппер говорит о коробке в руках практически не постаревшего демона.

«Ну как же? В ней все мы. С первого читательского билета до последнего письма. Хотя, кто в наше время все еще пишет письма на бумаге?»

«А мне всегда нравились именно бумажные письма. Они не ускачут вверх в веренице неважных однословных сообщений. В них ты отражаешь куда больше мыслей, чем в мессенджерах. Не можешь отменить отправку или исправить написанное. По почерку так же многое можно узнать, даже по твоему, Билл».

«И что же означает вот этот?» — Сайфер раскрывает и кидает на землю то самое последнее письмо.

«Извини и останься со мной, я полагаю,» — демону даже не нужно смотреть, чтобы видеть эту немного кривую неловкую улыбку Пайнса.

— Навсегда, Сосновое Деревце.

      Глупое человеческое тело подводит, не давая нормально вдохнуть. Билл срывает намокшую медицинскую повязку с левого глаза, давая волю этим дурацким трехмерным эмоциям. Садится на землю, совсем рядом, если посудить. Но Диппер все равно остается далеко. Даже если положить голую ладонь на плиту. Кто-то однажды сказал, что жизнь — это всего лишь черта, отделяющая годы рождения и смерти. Так вот в этой самой черте для одинокого демона находился весь мир. Какие же люди все-таки эгоисты…

      Билл облокачивается спиной на надгробие и застывает навсегда каменным изваянием, протягивая руку не так давно и ждущей его на том конце душе. Это и маленький двенадцатилетний мальчишка с дневником в руке, заключающий сделку. И старшеклассник, принимающий из ладони в черной перчатке читательский билет. И выпускник, взволнованно держащий за руку умирающего на больничной койке на окраине штата демона. Так много было этих мимолетных рукопожатий, прикосновений. Но самым важным останется лишь это — душа к душе, чтобы увидеть новое лето. Вместе.