Вечером накануне Дня независимости Нью-Йорк превращается в теплицу. Воздух в городе тяжелый и влажный, с духотой не помогает справиться даже редкий дождь, чьи капли моментально становятся паром, касаясь горячего асфальта или цемента.
– Мы будто в сауне живем, – Баки растягивается на пожарной лестнице рядом со Стивом. Они пришли домой всего пятнадцать минут назад, но даже этого времени было более чем достаточно, чтобы им захотелось поскорее убраться из удушающей жары тесной квартиры.
Баки думал о покупке домой второго вентилятора, но почти уверен, что те два, которые стоят у него на работе совершенно бесполезны и лишь перегоняют теплый воздух из одного угла ателье в другой. К концу рабочего дня Баки насчитал там больше мух, чем посетителей, и поэтому как никогда был рад повесить табличку с надписью «закрыто», расстегнуть рубашку и пойти в «Пятак с копейками», чтобы встретить там Стива.
– Только вот ничего хорошего в этом нет. – Волосы Стива потемнели от пота на висках и затылке, а уши слегка порозовели из-за жары. На нем майка и брюки, Баки не может оторвать взгляд от россыпи веснушек на его плечах, и невозможность поцеловать каждую из них – самое тяжелое испытание для него на сегодня.
Слава Богу, жара настолько невыносимая, что нет никакого желания быть близко с кем бы то ни было. Хотя для Баки точнее будет сказать, что жара почти невыносимая и быть близко не хочется почти ни с кем, потому что он все равно касается Стива босой ногой. Стив смотрит на него с полуулыбкой и проводит пальцами по пятке Баки, смеется, когда тот дергается от щекотки.
Слишком жарко для того, чтобы утащить Стива в спальню, слишком жарко даже для того, чтобы закурить, поэтому Баки старается устроиться на лестнице как можно удобнее и понаблюдать за тем, как Стив делает наброски в скетчбуке. Он почти уверен, что мог бы заснуть прямо сейчас, в лучах теплого вечернего солнца, пока ровное дыхание Стива и скрип простого карандаша по бумаге убаюкивают его.
– Вот бы здесь и спать можно было, – шепчет Баки. – Хотя бы ветерок дует.
Карандаш плавно скользит по бумаге. Звук прерывается, словно Стив задумался над тем, что сказал Баки, подвигаясь ближе, пока они не соприкасаются бедрами.
– Можем поужинать тут и не уходить в квартиру до глубокой ночи.
– Поужинать? Еду ты сготовишь?
– Ага, конечно. Приготовлю для тебя воскресное жаркое с картошкой и закусками. – Стив проводит по бумаге еще несколько раз, а потом Баки слышит, как шуршат страницы скетчбука, когда Стив закрывает его. Он толкает Баки плечом, пока они не садятся напротив друг друга. – Сделаем сэндвичи, – заключает он, – с помидорами из нашего огорода и остатками курицы твоей ма.
Разгоряченный от летнего зноя, Баки поворачивается к Стиву, смотря на него из-под тяжелых век. Он наблюдает за капелькой пота, которая спускается с виска Стива, оставляя на шее мокрый след, и раз уж он не может провести по ней языком и ощутить знакомый сладко-соленый вкус, он дотрагивается до лица Стива большим пальцем и проводит им все ниже и ниже, пока не останавливается на плече.
– На самом деле звучит идеально.
Баки оказывается прав: их ужин выходит идеальным.
Еще чуть-чуть, и помидоры с их огорода были бы переспелыми, но сейчас они безупречны, налитые солнцем и готовые взорваться на языке яркой вспышкой сладкого вкуса. Баки и Стив делают сэндвичи, прислонившись к кухонной стойке, и хоть в квартире еще жарче, чем снаружи, это стоит того, ведь здесь их никто не потревожит. Баки наклоняется, облизывает его губы, перепачканные томатным соком, Стив смеется, быстро и нежно целует Баки, пока тот не успел отстраниться. Он кормит Баки оставшимися ломтиками помидоров и смеется еще громче, когда Баки целует кончики его пальцев, называет любимым и оставляет поцелуй на ладони, просто чтобы не отпускать Стива. Они собрали эти помидоры пару дней назад; тогда теплое солнце светило им в спину, а Стив улыбался, смотря на выращенные овощи, и Баки готов поклясться, что в тот момент словно влюбился в него заново.
– Как солнце на вкус, – шепчет Баки между поцелуями, и хочет сказать, что может почувствовать вкус солнца в каждом ломтике спелых помидоров и в каждом поцелуе, который Стив оставляет на его губах.
– Бак, дорогой, – говорит Стив так близко, что щекочет дыханием кожу, вздыхает, разрывая поцелуй и отстраняясь всего на миллиметр, только чтобы снова произнести его имя Баки в губы.
А завтра наступит день рождения Стива, и Баки не представляет, как можно не хотеть подарить ему целый мир со всем, что в нем есть. Сладкие сочные помидоры и холодный пломбир, крошечные искорки звезд, рассыпавшиеся на темном летнем небе, и все поцелуи, на которые он способен.
Когда они выходят на пожарную лестницу, солнце уже садится, и город утопает в золотом свете. Они ставят тарелки и стаканы на одну из ступенек, устраиваются на своем прежнем месте, переплетая ноги, и смотрят, как на Нью-Йорк опускается жаркая летняя ночь. Кто-то в соседнем доме поставил радио на подоконник, и музыка разносится в теплом воздухе: Билли Холидей, Дюк Эллингтон и The Ink Spots.
За мгновение до полного захода солнца последние лучи отражаются золотом на ресницах Стива, и в этот момент весь окружающий мир растворяется в дымке жары, музыки и света. Баки чувствует тепло Стива, сидящего рядом, и вспоминает, как звучит его имя на его губах.
Ни разу в жизни он не любил никого так же сильно, как Стива, эта любовь похожа на солнечный свет и сияет ярче чистого золота, и в глубине души Баки знает, что больше никто в мире не сможет заставить его почувствовать что-то подобное.
Когда солнце полностью скрывается за горизонтом, Баки встает, чтобы унести пустые тарелки в квартиру и снова наполнить стаканы водой. Он отдает их Стиву, а потом опять опускается на пожарную лестницу, на этот раз садясь рядом. Они сидят близко, но после захода солнца эта близость больше не невыносима, и Стиву наверняка удобнее опираться спиной на грудь Баки, пока его макушка лежит на его плече.
Завтра они пойдут в огород, чтобы как следует прополоть и полить грядки, а потом, возможно, проведут все оставшееся утро, любуясь садами соседей, прежде чем отправиться к его родителям. Они устроят барбекю, а на десерт будет именинный торт. Впереди их будет ждать долгий летний вечер, который они потратят на валяние в траве и просмотр фейерверков.
Однако сегодня у них есть мягкие сумерки и раздающаяся вдалеке музыка, они сидят на пожарной лестнице, прижавшись к друг другу, и Стив мягко держит его за руку, едва переплетая пальцы.
– Ты же знаешь, что я люблю тебя, да? – Шепчет Баки ему в волосы, так тихо, чтобы Стив был единственным, кто может его услышать.
– Каждый день, – выдыхает Стив. – Я тоже, – добавляет он и крепче сжимает ладонь Баки.
К тому времени, когда по радио у соседей начинает играть новая песня, темное небо над ними полно ярких звезд.