Жарко…
Мидория выдыхает поспешно, почти давится воздухом при резком вздохе.
Жарко…
Руки у Шото уверенные, оставляют на коже ощущение холода и огня одновременно. И это сбивает с толку, потому что…
Жарко…
— Изуку, — голос у Тодороки спокойный, только более низкий, в нём чуть больше глубины и чувств.
Мидория выворачивается, гибкий и стройный, чтобы своими изумрудными глазами взглянуть на Шото. Его припухшие от поцелуев губы приоткрыты. Тодороки наклоняется, целуя спешно, сразу углубляя поцелуй и жмурясь от чужого сладкого стона.
Изуку красный. Сердце бешено отбивает ритм у него в ушах. И он совершенно ничего не осознаёт, кроме горяче-холодных пальцев на своём теле.
Мидория отворачивается, чтобы не видеть лица Тодороки, боясь окончательно струсить и сбежать. Рубашка на нём расстёгнута, слегка сдёрнута с плеч. И Изуку не сдерживает громкого и слишком пошлого стона, когда губы Тодороки касаются его плеча. Он спешно зажимает свой рот левой рукой.
Ему так жарко…
— Если ты передумаешь, я остановлюсь, — в который раз предупреждает Шото.
Но Изуку кажется, что чем дальше они заходят, тем меньше у Тодороки шансов сдержать своё слово. Стоит им переступить грань и все слова Тодороки потеряют какое-либо значение.
Изуку доверчиво жмётся спиной к Шото. Если он начнёт говорить, то его бубнёж всё испортит. Лучше молчать и давить в корне все эти непристойные звуки, что рвутся из него.
Слишком душно, голова плывёт, тело плавится. Изуку лишь возмущённо вскрикивает, когда его руку убирают ото рта.
— Я хочу тебя слышать, — твёрдо говорит Тодороки.
И Мидорию пробивает нервная дрожь.
— Так нечестно, Тодороки-кун, — Изуку почти всхлипывает, выдавливая из себя эти слова.
Ему стыдно.
Но Шото продолжает пальцами скользить по его груди, рёбрам, оглаживает живот и иногда поддразнивает соски.
Изуку лишь глухо стонет, покусывая губы и сильнее вдавливаясь в Тодороки. Он уже давно чувствует его возбуждение. Да и член Изуку тоже давно стоит. Как бы постыдно быстро не кончить…
— Расслабься, — шепчет ему на ухо Шото и толкает вперёд, на кровать.
Мидория успевает подставить руки перед собой. Он хочет обернуться, чтобы возмутиться поступком Шото, но на него наваливается тяжесть чужого тела, и Изуку лишь жалобно скулит. Кто же знал, что Тодороки такой тяжёлый?
Изуку не готов к сексу, не готов к такому положению вещей, но слишком трусит сказать об этом Шото.
Тодороки целует его за ухом, оглаживая ягодицы, сквозь плотную ткань брюк, сжимая его левую руку с силой.
— Изуку, я даю тебе последний шанс, — это тот предел, за которым точки возврата не существует.
Шото не остановится, если не сказать ему сейчас.
Но как сказать? Ведь отказ больно ранит Тодороки.
— Я хочу, — Мидория нервно сглатывает и облизывает вмиг пересохшие губы, — чтобы ты касался меня, Тодороки-кун…
Изуку жмурится. Стыдно от такого признания, но он и не отказал Шото.
Тодороки раздумывает секунды, а затем резко дёргает Мидорию, переворачивая его на спину.
И Изуку окончательно тушуется. Глаза у Тодороки разные, но сейчас более тёмные, глубокие, смотрят пристально, пот стекает по вискам Шото, волосы слегка липнут к голове, шрам словно стал темнее, резко выделяясь на бледной коже. Изуку чувствует, что дрожит. Шото красив, бессовестно красив, не будь у него этого шрама, он непременно был бы любимцем у девушек. Изуку совсем ему не ровня.
Шото восхищает всем.
Изуку робко протягивает руку, подрагивающими пальцами касаясь ожога и нежно его поглаживая.
Изуку любит в Шото абсолютно всё.
Тодороки прикрывает левый глаз и минуту наслаждается прикосновением, а затем перехватывает руку Изуку и подносит ко рту, целуя покалеченные пальцы в благодарность.
— Мне тяжело понимать других, — Шото снова смотрит в глаза. — Я многое в тебе не понимаю, Изуку. Но я знаю, что ты не готов к этому.
У Мидории сердце болезненно сжимается в груди.
Его сейчас бросят?
Шото не нужен кто-то вроде него. Кто-то, кто не способен дать большее? Но Изуку может дать всё что угодно и…
— Не заставляй себя, — Тодороки отпускает его руку.
У Мидории растерянный взгляд, глаза испуганно бегают по лицу возлюбленного, губы дрожат.
— Мы попробуем потом, когда ты будешь готов.
Шото наклоняется к ключице, целуя почти невесомо.
— Я просто сделаю тебе приятно своими руками, — в голосе Тодороки усмешка, Изуку готов поклясться на что угодно, что это усмешка, — раз тебе так нравятся мои прикосновения…
Изуку дёргается, но Шото уже ловко расстёгивает ширинку на его штанах, вместе с пуговицей и сдёргивает штаны вниз, вместе с бельём, обхватывая его возбуждённый член рукой.
Изуку давится воздухом, в уголках глаз образуются слёзы.
Мидория хочет возразить. Ему жутко стыдно. До невыносимого жарко. И он тянется к Шото руками, желая подарить ответные прикосновения.
— Нет, — Тодороки перехватывает его руки, прижимая их к кровати, но при этом продолжая ласкать, — сегодня только я буду тебя касаться...
И Изуку стонет, нервно покусывая губы. Это самая приятная пытка на свете, его просто ведёт от прикосновений Шото.
Сейчас он согласен на всё, лишь бы холодно-горячие пальцы продолжали его касаться.