Adultère

В его жилище всё оказалось совсем не так, как Анго себе воображал. Очутившись в тёмной комнате, он с кошачьей осторожностью шагнул вперёд, коснулся ладонью стены и остановился, наугад повернув голову на оклик:

– Погоди, сейчас включу свет.

Сам факт пребывания в этом месте вызывал смешанные чувства: радостное волнение и усталость, предвкушение эфемерного «дальше» и страх. Совершенно некстати вспомнилось дурацкое выражение про бабочек в животе. Анго терпеть его не мог за излишнюю слащавость и несоответствие реальности – в его случае это чувство походило скорее на извержение вулкана, того самого из исторических хроник. Вулкана, чья лава смывает здравомыслие, жёсткость, эмоциональную стабильность и всё то, без чего Анго чувствовал себя обнажённым и абсолютно беззащитным.

Ода наспех разулся, отобрал у Анго пальто и повесил его рядом со своим.

– Совсем тонкое. Не по погоде.

Анго моргнул и поправил очки, стараясь смотреть куда-то сквозь Оду: слишком уютного и близкого.

– Не беспокойся, оно теплее, чем кажется.

От желания его коснуться пересохло в горле, и Анго сглотнул, спешно комкая эту мысль и забивая её другими. К счастью, в доме Оды это оказалось несложно: хотелось внимательно рассмотреть каждую деталь, запомнить цвета и запахи, узнать на ощупь всё то, чего Ода касался каждый день.

В голову пришло неожиданное понимание: «Это дом Оды. И всё в нём несёт в себе частичку самого Оды».

– Как добрался?

– Неплохо, спасибо, – Анго показалось, что улыбка получилась скорее нервной, чем дружелюбной, и неосознанно сжал пальцы на своих коленях. – День был насыщенный, из аэропорта сразу на заседание, потом в другой офис, проверка… В общем, просто немного устал к вечеру.

Ода понимающе кивнул и повернулся к Анго спиной, возясь с чем-то у мойки. Шум воды немного успокоил.

– Ты не голоден? Я могу приготовить омлет.

– Нет-нет, я… ужинал.

Условный Сакагучи Анго из прошлого – ещё разумный и ответственный – посмотрел на нынешнего Анго с такой укоризной, что даже сделалось неловко от своего бессовестного вранья. Но нынешний Анго готов был умереть от смущения, представляя, как сам, чёрт возьми, Ода Сакуноске будет готовить ему грёбанный омлет на своей грёбанной кухне. Омлет, который Анго потом придётся есть у него на глазах – чем принять это, было легче поголодать ещё пару суток.

– Точно? Мне не сложно.

Анго отчаянно закивал, тихо радуясь, что они не в какой-то глупой романтической манге, где сейчас по сценарию его должен был выдать урчащий живот.

– Я рад, что ты приехал, – Ода вдруг тепло улыбнулся. – Ты же останешься у меня на ночь, правда? Кто знает, когда нам ещё выдастся шанс повидаться. Закажем бургеры, посмотрим что-то…

Везувий. Тот вулкан назывался Везувий.

– Конечно останусь.

И напряжение первых минут сменилось лёгкостью, будто кто-то невидимый одним взмахом убрал тяжёлый занавес, разделявший их до сих пор. Они говорили обо всём и сразу. О работе, книгах, общих знакомых и воспоминаниях, планах на Рождество. Анго улыбался чаще, больше не теребил манжет, подходил к Оде, а потом снова убегал к окну, слишком уж пристально разглядывая морось в потоках света фонарей.

Анго коснулся его, как святыни: неожиданно, мельком, притворившись, что невзначай, а на самом деле почти задыхаясь от волнительной запретной близости. На секунду даже показалось, будто он впервые в своей жизни трогает настоящего, живого человека.

Анго всего лишь положил ладонь Оде на спину.

Всего лишь мягко похлопал между лопаток и почти – почти, – не задержал тактильный контакт.

Почти не обжёгся от тепла, проступающего сквозь футболку.

«Преступник», — звучало в голове до боли знакомым голосом в такт отчаянно бьющемуся сердцу. – «Преступник, грязный предатель и вор».

– Выпьем?

Анго отдёрнул руку вместе с прозвучавшим вопросом, словно испугался собственной наглости и того, что сейчас его поймают за эту руку, припрут к стенке и спросят: «Тебе приятно меня касаться? Хочешь меня?», и тогда он – преступник высочайшего класса – заслужит себе прямой путь на эшафот.

– Выпьем.

В жилище Оды пахло совершенно определённым образом: кардамоном, кофе, едва уловимо – каким-то терпким парфюмом и специями, определить которые не получалось. Вероятно, потому что когда тебе улыбается Сакуноске Ода, для мыслей о каких-то там специях не остаётся места. Выбранный фильм звучал белым шумом на фоне их негромких разговоров, смешков, звона стаканов, в которые они то и дело подливали ещё.

А потом что-то треснуло.

– Как дела у Андре? – Анго замер с поднесённым к губам виски. – Всё в порядке?

Треск оглушил его. В целом, это было свойственно трещавшим по швам иллюзиям, но Анго всё равно оказался не готов. Он через силу улыбнулся и ответил, стараясь придать своему тону будничной невозмутимости:

– Всё хорошо. Работа, как обычно, сам знаешь. Просил передать тебе привет.

Ода кивнул, а Анго так и не понял, действительно ли он не заметил заминки, или предпочёл её не заметить.

– А как дела у Дазая? Ты говорил, у вас были… некоторые трудности, – он наконец отпил из стакана и поправил очки, привычно пряча за ними взгляд.

Их разговор выглядел со стороны, как обыкновенная беседа старинных друзей, но в квартире не было никого, кто мог бы смотреть со стороны, а потому стоило честно признать – это обмен пощёчинами.

Совершенно не по-библейски, но и они не святые.

Ода молчал чуть дольше, чем следовало, и Анго раздражённо подумал, что слишком уж много между ними этих «чуть» и «почти», заминок длиной в мгновение и танцев на лезвии ножа.

– Дазай в порядке. Очень жалел, что не сможет с тобой увидеться на этот раз.

Анго всё-таки не удержался и фыркнул:

– Разумеется.

– Послушай, Анго… – Ода вдруг отставил стакан и быстро заговорил, но Анго тут же его перебил:

– Не надо, Ода. Я… – его голос дрогнул, будто перетянутая струна. – У меня есть к тебе просьба.

– Конечно, какая?

Анго ссутулил плечи и съёжился, будто вся ночная морось города пробралась ему под одежду, а может и под кожу. Он пожалеет, наверняка пожалеет об этом позже, но прямо сейчас было особенно ясно: в этот город он приехал только за этим.

– Обними меня.

Утром до метро они будут идти молча. Только однажды Анго поймает на себе долгий, словно бы подсвеченный задумчивой улыбкой взгляд Оды и услышит тихое:

– Ты очень красивый.

Едва уловимый запах терпкого парфюма, кофе, каких-то специй и кардамона – Анго унесёт его с собой: где-то на кромке воротника рубашки, в волосах и, кажется, под кожей.