Химуро слишком пристально наблюдал за ним. Ловил себя на этой мысли, но ничего не мог поделать. Ему почему-то нравился этот тёмный цвет кожи, капли пота, так соблазнительно скользящие по вискам, шее, рукам. Нравилось это. Нравился взгляд — дикий, животный, презрительный. Нравилась ухмылка — насмехательская, дерзкая. И движения — резкие, быстрые, стремительные.
«Интересно, каков он в постели?» подумал Тацуя, а затем обругал себя за эту мысль. Какого чёрта он вообще думал о таком?
И даже не понимал, каким чудом ему удаётся рассмотреть всё настолько детально, находясь на таком расстоянии.
И всё же, он никак не мог оторвать взгляда от резких движений, но таких гибких и плавных.
Химуро возбуждался, ему хотелось сыграть один на один. Хотелось выиграть и ногти лишь царапали ладони от сильного желания. Он не видел раньше, как играет этот парень и даже завидовал Тайге, что сейчас пытался ему противостоять.
Они носились по полю как дикие звери. «Животные» - самая точная мысль. И это заводило. Заводило так, что хотелось скрипеть зубами и кусать губы, но Тацуя оставался внешне совершенно спокоен. Он наблюдал, просто не сводил взгляда с Аомине Дайки. И даже когда они проиграли, когда просвистел свисток и арбитры объявили, что Тоуо проиграла Сейрин, он даже не заметил этого.
Во рту пересохло, сразу захотелось пить, но Тацуя не поддавался искушению кинуться со всех ног прочь, чтобы купить минералки. Он сказал Мурасакибаре, что отойдёт купить попить и по обыкновению предложил купить что-нибудь и другу. Тот не отказался от газировки.
В коридоре, широком и таком длинном, Химуро остановился и прислонился спиной к стенке, сжимая до нервного напряжения в пальцах, кофту. Сердце бешено стучало в груди и Тацуя понимал, что впервые желание владеет над его разумом.
Ему хотелось Аомине Дайки. И хотелось не как соперника на баскетбольной площадке, хотелось не как друга, а как любовника. Похоть словно разливалась по его телу огненной лавой, туманя разум совсем. Это сводило с ума.
— Успокойся, — шёпотом велел себе Тацуя и, облизнув пересохшие губы, направился в туалет. Сейчас не помешало бы охладить себя.
Коридор казался невероятно длинным и бесконечным, по пути ему кто-то встретился, Тацуя даже не обратил внимания, не попытался вглядеться в лицо. Он дошёл до туалета и подрагивающими пальцами сжал железную ручку, впитывая в себя её холод и повернул.
Шагнув в помещение, он замер, словно бы ошибся, но, тряхнув головой, закрыл за собой дверь. Один парень, кажется, из Шутоку, невысокий, с хитрым прищуром мыл руки и что-то смешное рассказывал своему другу, который справлял нужду. Он замолк, услышав, как хлопнула дверь и посмотрел на вошедшего.
— О, из Йосена, — его губы расплылись в усмешке, но он так ничего и не сострил, хотя по его лицу было видно, что с его языка вот-вот слетит какая-нибудь плоская шуточка.
— Слушай, Такао, — второй парень подошёл к раковине и начал мыть руки, обращаясь к своему другу, — ты не думал, что этим вообще выведешь Мидориму из себя?
— Я паинька, как я могу кого-то выводить из себя? — невинно похлопал он ресницами и опять посмотрел на Тацую. — А ты стесняшка, да? Ну не боись, мы скоро уйдём и ты сможешь в полном одиночестве справить свою нужду.
Химуро хмыкнул, но с места так и не сдвинулся. В туалет он не хотел, ну притворятся тоже не имел желания. Да, ему хотелось побыть одному, хотелось немного проявить своей слабости и походу, что его слабость уже отзывалась острой болью в пахе. Это было нехорошо, прямо перед игрой.
— Тебе что, всех на свете достать нужно? — зашипел на друга парень из Шутоку.
— Нет, только исключительно красавчиков, — усмехнулся Казунари. — Не знаю, что это со мной, гормоны или как, но меня начинает тянуть на парней.
Тацуя весь напрягся, казалось, каждый мускул отозвался болью. Он понимал, понимал в отличии от второго идиота, что слова этого глазастого были направлены на него, Химуро. Словно он что-то углядел в жесте, взгляде, вздохе. Или же... или же во время матча, Тацуя всё же позволил себе проявить какие-то эмоции?
— А ты знаешь, что с тобой капитан сделает за такие слова? — прыснул второй из Шутоку со смеху.
— Не знаю, то ли приятно, то ли больно, всё равно страдать моей очаровательной заднице, — с усмешкой отозвался Такао и бросил немного раздражённо: — Пошли, а то Шин-чан точно разозлиться и вот тогда уже в бедах моего прекрасного зада будешь виноват только ты.
Они направились к двери, но второй приотстал и проходя мимо, подмигнул и тихо шепнул, чтобы явно не услышал его друг:
— В следующий раз не стоит с такой похотью смотреть на парня. Я, конечно понимаю, Поколение Чудес это нечто, но ведь тебя неправильно поймут.
И скрылся за дверью, пока Химуро не успел ничего ему ответить. Тацуя недовольно скрипнул зубами, подошёл к раковине и включил холодную воду. Чёрт, он всё-таки позволил себе выдать себя. Да и что это с ним такое? Почему ему так хотелось... просто до одури хотелось ощутить этот животный жар, исходящий от Аомине Дайки?
Он наклонился, набрав в ладони воду и плеснул себе в лицо. Сделал так пару раз и замер, впиваясь пальцами в края раковины и заскрипел зубами. Тацуя не узнавал сам себя, не мог понять и того, чего в действительности хочет.
Дверь резко хлопнула, со всей силы, и Тацуя выпрямился, посмотрев на своё отражение. И вместо себя уловил взгляд человека, которого никаким образом не планировал увидеть.
Аомине Дайки смотрел на него через отражение и недовольно хмурил брови, скрипел зубами и словно прожигал ненавистным взглядом. А похоть только сильнее вспыхнула в Химуро, словно прожгла насквозь.
— Не смотри на меня как сучка при течке, — злобно рыкнул Дайки и отвернулся. Он скользнул взглядом по полу и с ненавистью сжал кулаки.
Тацуя распалили эти слова, сказанные с презрением и высокомерием. Химуро обернулся и окинул взглядом Аомине. Вблизи он возбуждал ещё сильнее, исходивший от него жар словно действительно обжигал кожу. Брюнет шагнул к нему и остановился, натыкаясь на горящий взгляд. Этот взгляд приковывал к полу, заставляя тело неметь до холода в пальцах. И Тацуя не мог этому сопротивляться, потому что гипнотизировать Аомине Дайки умел как никто другой.
— Да какого хера? — рыкнул он недовольно, приближаясь к Тацуе и заглядывая в глаза, точнее в один единственный глаз, что не был скрыт под длинной чёлкой.
Химуро не мог ответить, да и не знал. Не знал как сказать парню, что у него, Тацуи, на него, Аомине, стоит. Как же дико это должно прозвучать. Но возбуждение от этого не сходило на нет.
Брюнет облизнул пересохшие губы, нервно прикусил губу и понял, что терпеть не может. Он дёрнулся вперёд, зная, что это сработает, потому что Дайки явно не будет ожидать подобного и потому что он разозлён своим проигрышем. Химуро сжал, с силой сжал в своих руках щёки Аомине и впился, даже не так, он яростно вцепился в губы Дайки зубами, покусывая их, почти прокусывая, оттягивая, посасывая, но не решаясь всунуть свой язык ему в рот, боясь, что его ему откусят.
Аомине и сам был на взводе, ему нужно было куда-то выплеснуть свою ярость, плевать каким способом. Он за талию притянул к себе парня, которого даже не знал, на котором не смог даже разглядеть форму Йосена.
Дайки ответил на поцелуй так же по дикому, прожигаемый своим поражением, впихнул свой язык в приоткрытые губы и так властно прошёлся по нёбу. Поцелуй увлёк обоих своей дикостью, от страстного, он перерастал в болезненный.
Тацуя заскользил руками по обнажённым рукам, чувствуя мускулы в напряжении, скользнул под футболку, ощупывая пресс, проходя руками по груди. Резкий запах пота исходил от Дайки и не удивительно, после такой-то игры. Он, видимо, после игры не пошёл в раздевалку, а сразу направился в туалет. Но у Химуро рвало крышу. Ещё никогда прежде такого не было.
Дайки прижал его к раковине и потёрся об него пахом. Тацуя затрепетал, чувствуя, как напрягся член бывшего игрока Поколения Чудес.
Аомине расстегнул ему кофту, приспустил, оголяя плечи и зубами стал впиваться в светлую кожу. Будь тут Кисе, дело обстояло немного иначе, но у Рёты игра. А этот парень... был незнаком Аомине, он даже имени его не знал и всё же, смог возбудиться мгновенно. Дайки развернул его к себе спиной и нагнул, задирая кофту с футболкой, водя руками по пояснице, наклонился, чтобы укусить молочную кожу.
Дверь была не заперта и любой мог застукать их за таким занятием, но обоим было глубоко плевать.
Химуро вцепился в раковину. Он уже понял, что ведущим в этой игре будет не он, поэтому выжидательно кусал губы. Он знал, что будет больно. Тацуя ни разу не спал с парнями, но слышал множество шуточек про первый раз и знал, что в каждой шутке доля истины. Но сказать Аомине о том, что это впервые, просто не мог. А ещё ему ужасно хотелось почувствовать в себе яростную силу Дайки.
Химуро почувствовал, как с него стянули штаны с боксерами и вздрогнул, когда твёрдый, такой горячий и скользкий член упёрся ему в анус. Аомине немного надавил, входя головкой в тугое колечко, но тут же отступил. Для Тацуи и этого было достаточно. Он зажмурился и закусил губу, уже зная, что Аомине порвёт его, войдёт резко, быстро и на всю длину. Тацуя попытался расслабиться. Чем меньше сопротивления, тем меньше боли.
Но вопреки всем ожиданиям, входил Дайки медленно. Так медленно, что хотелось скулить. Тацуя чувствовал, как его растягивают изнутри, как обжигает огнём. Было больно, но боль была терпимая.
Когда Аомине замер, Химуро не смог сдержать нервный выдох и непроизвольно сжал стенки ануса. Аомине тихо застонал, начал выходить из Тацуии и Химуро уже начал проклинать себя за сделанную глупость. И когда Дайки почти вышел, он резко дёрнулся, проникая в брюнета полностью, входя на всю длину и Тацуя просто не смог сдержать вскрика.
Боль пронзила от поясницы и прокатилась вдоль позвоночника, словно электрический разряд. И Аомине задвигался. Так остервенело, рвано, дико, что хотелось вцепиться в раковину так, чтобы содрать с пальцев кожу.
Химуро не понимал стонет он или вскрикивает, не знал, получает наслаждение или сходит с ума от боли. В какой-то миг движения Дайки стали другими, в них начало проступать наслаждение, но боль не отступала.
Когда Тацуя стал двигаться навстречу глубоким и мощным толчкам, Аомине словно озверел. Вцепился в плечи, надавливая и заставляя прогнуться в пояснице и словно ускорился в два раза. Химуро стонал, получал наслаждение, граничившее с болью и кусал губы. Он понимал, что его трахает Аомине Дайки. Он понимал, что ему это нравится. И не хотел, чтобы это прекращалось.
Последние два толчка были такими глубокими и такими сильными, что когда Аомине вышел из него, Тацуя чуть ли не упал на колени.
Дайки кончил себе в руку.
Химуро заметил, что кончил он много.
Дайки помыл руку, вытер свой член салфеткой и выбросил в урну. Но Тацуя не был удовлетворён, он схватился за свой пульсирующий член и стал водить по нему рукой, желая получить разрядку.
— Господи, ты что дрочить не умеешь? — зашипел ему на ухо Аомине, отводя непослушную и дрожащую руку и яростно, сильно и быстро стал водить рукой по члену брюнета. — Смотри и запоминай.
Тацуи не сдержался и кончил ему в ладонь. Также отметив, что никогда прежде не выпускал так много спермы.
— Ты что девственник или сдерживаться любишь? — присвистнул Дайки, вновь моя руки.
Тацуя не ответил, он вытер свой член салфеткой, кое-как натянул штаны с бельём и выпрямился. И тут же пожалел об этом, поясницу скрутило и он вновь согнулся пополам.
— Ясно, значит впервой, — Дайки уже не выглядел диким и яростным. Он был более спокойным и словно насмехался. — Ты тогда уж поменьше делай резких движений.
— У меня ещё игра, — скрипну зубами Химуро, всё же выпрямившись.
Аомине присвистнул во второй раз. Да этот парень явно самоубийца или мазохист конченный.
— Ну, тогда тебе удачи, — он сочувственно похлопал по плечу парня, которого только что трахнул и чьего имени не знал и узнавать не собирался, и направился к выходу.
Химуро проводил взглядом Дайки и шагнул к двери. Он чуть ли не рухнул на пол, схватившись за раковину. И теперь прекрасно понимал, что удача, что пожелал ему Аомине, непременно понадобится.