Попытка не пытка

Винс правда не въезжал в эту тему уже который месяц. Почему Дейв ведёт себя… так? Поцеловал вот сейчас его в щёку, перемазанный весь в сырном соусе, зачем только? И хохочет теперь завораживающе радостно, глядя на образовавшееся пятно на лице механика, пока Винс смотрит на него озадаченно, всем своим видом вопрошая: «Какого хера?». Он недовольно побурчит ещё пару секунд, сотрёт салфеткой с щеки приправу и вмажет ей Дейву по лбу, чтобы его потрясающе-звенящий-умопомрачительный смех тут же прекратился. Тот в ответ, правда, ржёт ещё громче. Каждое свидание с Лололошкой, как бы романтично не начиналось, для Винса всегда заканчивается болящим от смеха животом и кучей неопознанных чувств. Эта встреча не стала исключением: его снова пробивает на «ха-ха» вид задыхающегося Дейва. Сердце кольнуло.

Конечно, конечно, эти дурачества не способны настолько сбить Винса с толку. Он не из тех, кого легко смутить, как школьника, ему тридцать четыре, в конце концов! Он не смущается, когда тянет Дейва к себе поближе на виду у друзей, прохожих, подчинённых, вообще кого угодно. Не смущается ни на толику, и когда целует Дейва на спор, и когда, якобы случайно, слишком близко придвигается, сверкая ухмылкой. Не смущается совсем, когда флиртует и заигрывает, пока может лицезреть алеющее лицо комиссара и слышать подшучивания друзей. Кавински с гордостью выставляет всего себя в этой романтичной лисьей хитрости, спотыкаясь при этом каждый раз, когда Лошка к нему нежен без видимой на то причины. Когда он ему трепетно улыбается, переживает когда, если что случилось, и, вот, делает все эти забавные, милые вещи… Ещё и восхищается Винсовской показушностью, ну и дурак этот комиссар. Только рад кормить жадного до реакций бывшего наблюдателя. Винса, вообще, любые реакции удовлетворяют, но от Дейва хочется получать именно положительные.

Мало ему сырного соуса на щеке и ржущего рядом Лошки, ещё бóльшим сюром ситуацию делают… внезапно горящие щёки? Под очками отчётливо чувствовалось тепло, румянились, кажется, даже кончики ушей. Захотелось приложить к лицу руки, чтобы удостовериться, но он не шелохнулся. К любой ситуации Винс относится с вызовом, как самый «образцовый» криминальный парень на районе и мастер любовных похождений, потому не отворачивается и даже не думает и мимического намёка дать на смущение. Дейв, когда успокоился после грязной салфетки в лоб и вытер каждую смешливую слезинку и лицо себе заодно, изучающе посмотрел на Кавински, да так, что тот поёжился невольно.

— Чего пялишь? Хватит дурачиться, ешь давай, остынет, — механик натянул сползшие с переносицы очки и повёл плечом в сторону блюда на столе. Свет аппетитно бликовал на масляной корочке индейки, уже поделённой на две порции. «Благо, рестораны уже открыли, да ещё и с доставкой» — отвлечённо скользнуло в потоке мыслей, пока он накладывал себе простой салат из контейнера. Ему бы ради приличия ещё пару смешков отпустить, но все силы уходят на поддержание маски стойкости на лице, чтобы не выдать бушующий в черепной коробке мыслительный шторм.

—  Подожди-подожди…— Лошка вглядывается, — ты что, покраснел? — его забавит такая реакция Винса на невинные шутки, и он снова посмеивается, прикрывая рот рукой, чтобы совсем откровенно не насмехаться. «Вот же ж внимательная зараза» — вздыхает про себя Винс на его ответ, ёрзая на диване и думая, как отвертеться.

Отвертеться в буквальном смысле нельзя — даёт повод для очередной насмешки, а он Дейва знает. Если тот с поднятого пальца ржёт как угорелый, то такая открытая провокация для подкола мимо него точно не пройдёт. Изображать безразличие до последнего? Проигрыш всухую, у Винса с такой стратегией даже шанса выкрутиться не будет. Что ж, самое время для его козыря, с которым он в каждом споре стелит, как поэт, да и только. Секрет прост: необходимо только два раза в день после еды… Ну, а если серьёзно, достаточно быть откровенным и немного гиперболизировать ситуацию, дабы успеть перешутить все шутки оппонента до него. О, Кавински виртуозно овладел этой техникой, время снова её применить.

— Тут, наверное, просто жарко… Ах, нет, это ты слишком горячий, — он состроил довольную мину, тут же меняя её на шутливо осуждающую. — Но, комиссар, Вы же джентльмен, а джентльмены уважают чужое достоинство, — Винс сощурился, — и не играют с едой.

— Кхе… — Дейв, смущённый от внезапного комплимента, потёр указательным пальцем щёку. — Если ради самого редкого достижения «Смутить Кавински» в эпизоде «Свидание №8» приходится жертвовать светской репутацией, я принесу эту жертву! — он вознёс кулак вверх, победоносно улыбаясь.

— Мой геро-ой, — саркастично ласково тянет механик, краем глаза замечая на лице Лололошки результат сработавшей провокации.

— Райе похвастаюсь, когда в следующий раз к ней зайду. Наверняка своим голографическим ушам не поверит, — отвечает он воодушевлённо.

— Пожа-алуйста, только с одним условием: этот ужин последний, за который я плачу, — Кавински скрестил руки на груди, приподняв подбородок.

— Ах ты… — Дейв резко к нему повернулся, недовольно сощурившись. — Ладно, никому хвастаться не буду, — он поднимает руки в жесте мира.

— Какой же ты всё-таки меркантильный, — отстаёт от него Винс, с усмешкой принимаясь за индейку.

Да, Лошка ничего такого не сделал. Испачкал соусом. Поцелуем в щёку. Ха, всего-то. Для Кавински, правда, ощущается всё как-то иначе. От игривой нежности в груди неприятно щемит, будто сердце раздулось, как шарик, и беспощадно давит на рёбра. Ужасное чувство, но до невыносимого согревающее, жгучее даже. Винс чувствует это каждый раз, когда к нему проявляют такую ничего не значащую теплоту: подаренная Раданом игрушка (лежащая сейчас на диване между ним и Дейвом, словно участница беседы), приготовленный когда-то завтрак от одной из его дам, пара душевных дружеских посиделок с ребятами из мастерской. И с приходом в его жизнь Лололошки количество таких моментов росло в геометрической прогрессии. Вот Дейв болтает с ним о личных волнениях после собрания «Сияния»; тут ободряюще хлопает по плечу (сворованная у Винса привычка); здесь целует поникшего механика в висок; ловит его взгляд на вечеринке при любом удобном случае… Кавински долго может перечислять. И каждый раз у него сердце ноет почти болезненно. Никто не обязан заботиться о таком человеке, как Винс, тем более Лололошка. А если и заботится, то только потому что эта забота выгодна её инициатору. Может, он считает, что Кавински при таком отношении склонен охотнее идти на уступки, соглашаться на предложения? Хотя, не то чтобы тот же Радан что-то ему предлагал за все те годы дружбы. Но, справедливости ради, былое доверие между ним и Раданом утеряно, так что этот случай не считается. Дейв же… фуру песка просил пригнать и выделенную линию, но это было давно — когда их отношения ещё ограничивались дружбой. Сейчас же его просьбы заканчиваются на немых мольбах заплатить за ужин. Кажется, он что-то упускает.

Жуя индейку, Кавински не замечает, как полностью погружается в свои мысли. Если допустить невозможное, если представить, что Лошка просто к нему привязался, разве… разве Винс заслужил эту нежность? Опустился на дно, перебиваясь дешёвыми наркотиками, после перебивая людей одного за одним, обзывая всё это работой. Не забывал также обвинять всех и каждого в своих идиотских поступках, Войда больше всех. Уже пару месяцев он старается исправиться, старается говорить больше правды, брать ответственность, но глубоко внутри сидит мысль, что это абсолютно бесполезно. Сказать, что ему тяжело даётся признать свою вину за сотворённое им — ничего не сказать. Винс пытается в собственную арку искупления, но, если быть совсем уж с собой откровенным, тут и там его сковывают ограничения. Он не может открыто говорить о своих настоящих мотивах и эмоциональном состоянии, боясь снова потерять ту крохотную привязанность, которая у него уже есть. Снова потерять ту каплю доверия, ради получения которой он старался, как мог. Снова остаться один на один с пожирающей его душу пустотой.

Неожиданно кто-то ткнул Кавински в плечо. Он обернулся: Лололошка, конечно.

— Ты уже пару минут не двигаешься, всё в порядке? — он выглядел обеспокоенно. Хорошо, что его очки всё это время покоились на столе, Винсу больше нравится считывать его эмоции по глазам.

— Я, эм… задумался… — в груди плещется желание соврать. — Ты просто ведёшь себя так мило со мной временами. И я в душе не знаю, почему. То есть… как бы объяснить. Я пытаюсь провести аналогию со своими поступками, но всё не складывается, — пальцы сжимают воротник водолазки, и, если Винс не остановится прямо сейчас, пиши пропало его дружбе с Лололошкой, а отношениям тем более. — Не соотносится твоё отношение ко мне с получением выгоды. И я вот всё думаю, думаю, и не могу надумать, почему ты… делаешь всё это. Все эти твои, ну… — он пытался говорить очень быстро, словно бы проглатывая слова, чтобы Дейв не успел обратить внимание на нелицеприятную правду.

— Смущающие штучки? — Лошка, казалось, не то что не расстроился, он даже ухмыльнулся.

— Кхм, — щёки Винса снова нагрелись, — ну типа.

— Ну, хочу просто? Вот захотелось мне… — вытерев руки, он мягко приземлился на плечо механика, — на плечо тебе лечь, ну я и лёг. И как бы всё.

— О, — ураган в голове Кавински стихнул внезапно даже для него. Получается, мотива в действиях Лололошки, кроме самого желания, не было? Прям, вообще никакого? Что ни день, то потрясение. Он привык проецировать свои собственные цели на окружающих, а тут… такое открытие. Тепло разлилось волной по его плечу и руке в месте соприкосновения. Под рёбрами заныло. Волосы Дейва щекочут шею, отчего мысли все разбегаются в стороны, пока Винс пытается ухватиться за одну особо медленную. — И ты ничего не скажешь о моих словах про выгоду? — ляпнул зазря, но любопытство оказалось сильнее всяких здравых рассуждений.

— Ну, я думал об этом раньше. И пришёл к мысли, что, если бы ты замышлял какую-то аферу со мной в главной роли, то давно бы её уже провернул. И уж точно не говоря мне об этом, как ты это сделал сейчас. Да и как будто я не вижу твоих душевных терзаний, — саркастично сказал Лошка, обхватывая Винса за пояс в утешающем объятии, сцепив пальцы вместе. — Нормально всё, не парься ты так.

Кавински, за неимением идей по выражению своих эмоций, макнул индейку в соус. Он думал над ответом, пока прокручивал вилку перед лицом. Его ранняя теория о предполагаемой привязанности начала набирать аргументы. Винс нерешительно выдохнул.

— Спасибо, наверное. Я даже не могу представить, как отреагировали бы Радан и остальные. Особенно, после того, что я сделал, — перед глазами промелькнула поселенческая лаборатория. — Теперь хоть кто-то в курсе. Не уверен, что смогу доверить эту тайну кому-то, кроме тебя, — глянув искоса на Дейва, Кавински перешёл на заговорческий шёпот, левый уголок его губ дёрнулся в ухмылке.

— О-ой, ха-ха, да ладно, — Лошка смущённо улыбнулся. — Надеюсь, ты сможешь однажды поговорить об этом с Раданом. Помни, что я на твоей стороне, ага? Не собираюсь настаивать, но пока не попробуешь — не узнаешь.

С поддержкой Лололошки Кавински готов попробовать.