На берегу Синчэнь тепло и радушно приветствовал слепую девчушку и та разразилась океаном слов, моментально вывалив на обожаемого даочжана все городские новости и сплетни. Так же она рассказала об искавшем его заклинателе, и Сун Лань даже сумел вставить слово, чтобы слепая девушка узнала о его присутствии.
Он первым пошел по тропе, посчитав, что невидящим будет удобнее ориентироваться на звук его шагов, чем выискивать тропинку в траве.
Упорство Сюэ Яна друзья недооценили – того хватило аж на треть клона: на семь петлей тропы.
Юноша стоял, небрежно прислонившись к дереву плечом, и с ухмылкой смотрел на приближающихся, бесшумный, как зверь в засаде. Пятнистая тень от листвы скрывала алые следы, оставленные на его коже Синчэнем. Они украшали шею и уходили вниз, в слишком низкий ворот одеяния, оставляющий открытыми ключицы и небольшую часть груди.
Скрестившиеся взгляды Сун Ланя и Сюэ Яна мало уступали тем, которыми они обменялись, когда юноша пустил в ход зубы.
– А-Ян, – произнес Сун Лань, давая знать незрячим о его присутствии. Не зная, как тот представился, мужчина обратился к нему так же как Сяо Синчэнь, хотя от этого короткого «А-Ян» возникло ощущение, что он засунул в рот голову бешенной гадюки. Бровь юноши не то насмешливо, не то изумленно приподнялась. – Тебе уже лучше?
– А-Ян? – тут же всполошилась девчушка. Ее голосок наполнился самым искренним сопереживанием. – Его опять ранили на ночной охоте?
Повисла тишина. Мужчины не знали, что сказать, даже языкастый Сюэ Ян помедлил с ответом.
– Наверное, это было очень страшное и свирепое чудовище, да?! – продолжала допытываться обеспокоенная девушка.
– Да. Прямо ужасающее, – наконец произнес юноша. – Век бы его не видеть…
– А уж какое яростное… – почти мечтательно произнес Сяо Синчэнь.
Сун Лань только и мог, что переводить взгляд с одного на другого, попросту не зная, что сказать.
– Но вы ведь его завалили?! – восхитилось невинное дитя, нетерпеливо притопывая ножкой.
Сюэ Ян прыснул, но тут же болезненно скривился, а Синчэнь неловко кашлянул в кулак.
– Мы… А-Цин, юной деве не стоит употреблять столь неоднозначные слова.
Дитя восхитилось:
– А у этого слова есть еще какое-то значение?
Никто из мужчин не нашел что ответить, впрочем девчушка и не ждала ответа. Затопав ножками, она затараторила, гневно потрясая бамбуковым шестом:
– Никогда не буду ходить на эту вашу ночную охоту! А это чудовище так от меня получит, если еще обидит А-Яна! У-у-у я ему! – шест с яростью вонзился в землю. – Что ни охота так то один хромает, то другой, ужас какой! Неужели вам даочжан Сун не помог? Может вам еще одного заклинателя найти? Четвертого?
То один хромает, то другой? – Сун Лань бросил взгляд на друга, и успел заметить выражение недовольства, прежде чем оно сменилось извечным кротким выражением, а прыснувший Сюэ Ян пробормотал что-то вроде «Помог, еще как помог… Нет, еще один это будет слишком».
– Сун Лань, пожалуйста, будь так любезен, помоги А-Яну дойти, – попросил Синчэнь с легким холодком в голосе и неторопливо направился прочь.
А-Цин, словно птичка заскакала следом за его тихими шагами.
– А еще во время ночной охоты обязательно ломается какая-нибудь мебель! – продолжила она беззаботно стрекотать. – То стол, то стул, то лавка, то ступени на крыльце! Я думала, заклинатели сражаются мечами, а не мебелью!
Синчэнь сбился с шага. Он приложил ладони к пылающему лицу, благодаря всех богов, что малышка не может его видеть.
– Стол, – покаялся он. – Я был небрежен и…
– Это я сломал стол, – громко произнес Сун Лань. По правде говоря, стол был настолько стар и изношен, что его оставалось только похоронить. Между неровными потемневшими досками виднелись щели, а покосившиеся ножки едва удерживали столешницу. При каждом рывке Синчэня стол отчаянно скрипел всеми суставами и содрогался вместе с лежащим на нем человеком. Однако каким-то неведомым образом, блюдо, разложенное на этой черной и убогой столешнице, было еще соблазнительнее – кожа еще белее, а алые отметины от поцелуев – еще ярче… – И я его починю.
Это кроткое обещание вернуло девушку в доброе расположение духа, и она тут же застрекотала о чайной и старшей сестрице с пипой.
Слепцы неторопливо удалялись. Сун Лань посмотрел в их спины, а потом сошел с тропы, направляясь к Сюэ Яну. Ветерок встревожил листву, и пятнистые тени заскользили по темному заклинателю, в глубине темных глазах зажегся красноватый огонек. Поза юноши оставалась расслабленной, но даочжан чувствовал, как тот внутренне напрягся, готовясь вцепиться в протянутую руку. Как дикое животное, загнанное и раненное, но продолжающее охранять нору с лисятами.
Мужчина остановился, когда его тень накрыла юношу. Некоторое время они молчали, прожигая друг друга неприязненными взглядами. Шаги Сичэня удалялись.
Сун Лань атаковал первым. Быстро и коротко. Сюэ Ян легко увернулся, выставляя блок, но его тело еще не полностью восстановилось, потому движениям не хватало точности. Оттого он не успел среагировать, когда коварный враг на миг припал к земле и… резко выпрямился, обхватил его руками за бедра. Плечо уперлось в живот, земля ушла из-под ног и зависла где-то перед лицом. Все, что успел Сюэ Ян это вцепиться в голень чужого сапога, брыкаясь изо всех сил.
Сун Лань едва удерживал на плече тело, так отчаянно бьющееся в руках, будто заклинатель поймал за хвост ветер, а не человека. Бешеная гадюка, не иначе! Резко выпрямившись, мужчина почувствовал, что его нога неожиданно уходит куда-то вверх. По инерции он несколько раз подпрыгнул, силясь удержать равновесие, и, так и не сумев вырвать голень из цепких рук, рухнул в траву.
Синчэнь остановился, но даже если бы он мог видеть, то кусты, росшие между петлями дороги, скрыли бы от него происходящее. Он сделал пару шагов и замер на краю полузаросшей тропы, хмурясь и обеспокоенно прислушиваясь.
Сцепившись словно пара змей недруги покатились по косогору, награждая друг драга тычками, пинками и затрещинами.
Каждый желал оказаться сверху, чтобы прижать соперника к земле и ударить первым. Ломая ветви они прокатились сквозь кусты, петлю дороги и снова нырнули в гущу листвы, остановившись лишь когда врезались в ствол дерева – дальше уже перекатываться было некуда. Оказавшийся сверху Сюэ Ян замахнулся кулаком, желая разбить столь ненавистное лицо, но взгляд лучистых сиреневых глаз остановил занесенную для удара руку. Уловив это, замер и Сун Лань, так же уже приготовившийся ударить. Они молча смотрели друг на друга, медленно осмысливая позу.
Разведенные бедра юноши обхватывали врага за талию, а особо пострадавшее ночью место чувствовало, как усиливается напряжение там, где даочжана касались мягкие ягодицы, все еще помнившие широкие теплые ладони.
– Ты… – тихо выдохнул он, не то зло, не то растерянно. Миг и его ярость подобно блюду наполнилась специями – ядом и насмешливостью. – Ба! Да неужели благородному даочжану так понравилась эта ночь? – он качнулся волной, бесстыдно потираясь о крепчающий орган. – Так понравилось, что он решил сохранить тайну этого бродяги? Обмануть друга? Как же не хорошо! Или может тебе понравился этот бродяга? – он едва ли не лопался от смеха, глядя сверху вниз на врага и скалясь в ухмылке.
– Ты… ты глубоко мне омерзителен!
– Даочжан Сун, ваше «омерзителен» мне в спину упирается! Как бы синяка не осталось! – все же расхохотался юноша. В следующий миг уже он оказался прижат к земле, а нависший над ним Сун Лань скрипел зубами. Он хотел оторвать себе не только наливающийся силой орган, но и голову, в которой одна мысль была непристойнее другой – красные веревки на этой белой коже! Толкнуть его на Синчэня и взять так, чтобы друг с улыбкой вслушивался в каждый сладкий стон, и чувствовал, как содрогается от удовольствия это упрямое и дикое тело… а от одной мысли о том, чтобы войти в него вместе по коже снова пробежал жар, проникший до самых костей.
– Ты… звереныш! Дикое животное! – зло выпалил Сун Лань.
– Звереныш? Дикое животное? Даочжан Сун, вы меня пытаетесь оскорбить или соблазняете? – Сюэ Ян расхохотался еще громче. В распахнутом рту сверкнули подобно клыкам белоснежные зубки. – Я так в последний раз ругался, когда мне было лет семь!
Рывок – волосы взметнулись в воздух и юноша вновь оказался сверху, сжимая бедрами бока врага. Сун Лань невольно взглянул на тонкую гибкую шею, украшенную черным ошейником, резко вычерченные ключицы – дерзкие и непокорные, и кожу, украшенную все еще алыми следами… и ниже… Хотелось положить руки на тазовые кости и с силой насадить мальчишку прямо сейчас, но…
Сюэ Ян наклонился, сверкая оскалом и темными полубезумными глазами.
– Значит, ты не сказал ему, – выдохнул он почти с восторгом. – Решил обмануть друга! Впрочем, какой ты ему друг, учитывая, ЧТО ты сказал ему, когда он так тревожился о тебе и так страстно желал помочь! С каким лицом ты встретил его!
– Заткнись, – холодный яд в тихих словах отрезвил заклинателя, развеяв пошлые и неуместные мысли.
– Или может, ты боишься? – еще тише, с такой ненавистью, что замирал даже ветер, спросил враг. – Что он спросит, почему я это сделал? И я ему отвечу, – он наклонился еще ниже и темные полубезумные глаза оказались совсем близко от глаз цвета сирени. – Ты боишься, что он узнает правду. За что я сжег твой гребанный монастырь со всеми его подвалами и рукописями, за что охотился на каждую дрянь из твоего ордена!
Он тихо рассмеялся и отстранился, опершись о поднятые колени за его спиной как о спинку стука. Сун Лань тоже приподнялся, опершись о землю локтями. Он внимательно рассматривал врага холодным и оценивающим взглядом.
– А знаешь, что сказал бы Синчэнь? – все еще посмеиваясь, вопросил юноша. – «Сейчас твое положение вполне благополучно, незачем жить прошлым», – он повторил даже кроткие и ласковые нотки голоса, похожего на пение струн. – Да и о чем тебе сожалеть, ты ведь сам хотел уйти из монастыря и основать новый орден! И ты сам знал, что нужно для этого сделать, но так боялся испачкать в крови свои благородные ручонки! Может, ты мне еще и спасибо скажешь?
– Я убью тебя! – тихо пообещал Сун Лань. – Я буду следить за каждым твоим шагом, и когда ты попытаешься навредить Синчэню или другим людям – я убью тебя! Я убью тебя так мучительно, что ты будешь молить о смерти! Ты хуже животного!
– Ха?! – оценил ухмыляющийся юноша. – Да неужели это сделка? Даочжан Сун, до тех пор пока Синчэнь не знает моего имени, мне незачем вспоминать давнишние дела, но если ты будешь плохо себя вести, то я могу обронить что-то о делах твоего оМРХ!!!
Сун Лань с такой силой впечатал врага в землю, снова нависнув над ним, что тот проглотил слова.
– Ты… – Выдохнул он с тихим рыком в ухмыляющееся лицо. – Только дай мне повод убить тебя!
Не желая продолжать разговор, мужчина поднялся и раздраженно стряхнул с одежды мелкий сор. Сюэ Ян хотел сказать что-то язвительное, но все же придержал язык – удивительное по своей исключительности событие.
Чтобы подняться юноше пришлось опереться о ствол дерева, но едва он выпрямился, как в живот снова уперлось плечо, выбив дыхание, а земля ушла из-под ног…
Из кустов даочжан вышел так же, как и вошел – с яростно отбивающимся Сюэ Яном на плече. Удары и угрозы сменяли друг друга, мальчишка даже пустил в ход зубы! Едва ли не пылающий от ярости Сун Лань ответил тем же, оставив отпечаток на том месте, что находилось в опасной близости от его лица. Юноша притих на миг – быть укушенным за задницу благородным даосом было слишком неожиданно даже для него.
В тот миг они как раз проходил мимо Синчэня и девушки, замершей на краю тропы с широко распахнутыми незрячими глазами. Зная, что вот-вот разразится буря, и разъяренный ветер набросится на едва сдерживающееся пламя, даочжан Сяо поступил поистине мудро: достал из складок одеяний пару конфет и кротко напомнил – сквернословить плохо.
Это напоминание заставило юношу призадуматься. В итоге он пристроился на плече поудобнее (все лучше, когда тебя несут, чем идти самому) и, засунув в рот сладкое подношение, одарил спутников своей величайшей милостью – молчанием.
А-Цин принесла из города не только ворох новостей и россказней, но и свежие маньтоу на завтрак. Хватило даже гостю, будто малышка знала, что тот пожелает разделить трапезу.
Милая, смышленая, веселая и озорная девчушка заполняла своей болтовней, похожей на птичий щебет, абсолютно все неловкие паузы, то и дело возникающие в любом разговоре. Ее язычок мало уступал в остроте языку Сюэ Яна, и эти двое не редко устраивали перебранки. Синчэнь не присоединялся к спорам, но прислушивался с невольной улыбкой. Не удивительно, что изо дня в день наблюдая подобные пикировки, даже такой кроткий и ласковый человек как он невольно заточил свой язык, и научился шутить и подтрунивать над другими, а в голосе его появилась легкая очаровательная лукавость.
Сун Лань и Сюэ Ян предпочли игнорировать друг друга, дабы не спровоцировать конфликт. Каким-то образом юноша даже не попадался на глаза гостя, впрочем это не избавило того от мыслей о злокозненном враге.
Мужчина долго возился с обломками стола, что неизменно провоцировали воспоминания о ночи и фантазию.
Не обладая нужными навыками, благородный даос то и дело отвлекался, путал доски, и оттого мебель все сильнее походила на скрюченный труп. На несколько скрюченных трупов, которые кто-то разломал и решил собрать вместе.
Тщательно изучив хромоногого страдальца, мужчина понял, что в какой-то момент перепутал ножку с доской столешницы. Он устало помассировал переносицу, но перед закрытыми глазами тут же встало видение: кожа, что кажется еще белее и чище на фоне прогнивших деревяшек, ярко-алые следы поцелуев, ошейник, петли веревок на черных перчатках. Тень Синчэня, его голос, похожий на пение струн, белоснежные одежды, сияющие в лунном свете, и острый кончик языка, скользящий по тонким пальцам в охоте за еще теплыми каплями…
Бах!
Пытаясь отвлечься от мыслей, Сун Лань ударил кулаком по столешнице и несчастный косоногий труп тут же рассыпался на куски. Мужчина засопел.
Заново собирая стол, он думал, что у него за всю жизнь не было столько срамных мыслей как за последние сутки. Когда страдалец снова смог встать на кривые ножки, мужчина хмуро его оглядел и, наконец, заметил тень, застывшую в дверном проеме.
Происходящее так заинтриговало Сюэ Яна, что тот даже сполз с крыши, и теперь стоял, опершись плечом о дверной откос, чуть наклонив голову и скрестив на груди руки. Темные глаза внимательно изучали предмет мебели.
– Я… Я впечатлен, – наконец сказал бродяжка, добавив в непривычно серьезный голос восхищенных и уважительных ноток. Кто бы знал, что этот человек способен на столь почтительный тон, Сун Лань даже на миг подумал, что справился не так уж и плохо… – Я думал, это невозможно но… стол стал еще уродливее!
Стол с грохотом разбился о то место, где за миг до этого маячила ехидная физиономия.
Несчастный калека разлетелся вдребезги – как старый гнилой труп.
Вспыливший Сул Лань громко выдохнул, успокаиваясь. Руки подрагивали. И как долго он там стоял?
Справившись со вспышкой гнева, мужчина посмотрел на обломки.
Пожалуй, все, что он еще мог сделать – это похоронить бедолагу с почестями.
Церемониальное сожжение стола состоялось вечером.
Беззаботная А-Цин грела протянутые к пламени ладошки, а мужчины смотрели на костер с задумчивостью, соответствующей происходящему.