Выходной

— Ты это прекратишь?

— Что прекращу?

Дазай опустил голову, издав мученический стон и сжав темные кудри, пока Накахара откровенно насмехался над ним, опираясь бедрами о кухонный гарнитур. Чуя медленно надкусил мягкую грушу, пачкая губы в соке и давая ему стекать по обнаженным пальцам. Капля скользнула вниз по запястью, и парень подтянул руку ближе к лицу, лениво ведя языком по запястью и слизывая сладкий след.

Дазай проследил за движением языка и был готов заскулить в голос. Накахара издевается над ним, дразнит и ведет абсолютно нечестную игру. У них не было секса несколько недель, они только пару часов назад поочерёдно ввалились в квартиру, после рабочего дня, и этот маленький дьявол до сих пор не подпустил шатена ближе, чем в просто объятия и смазанные чмоки, объясняя необходимостью серьезно поговорить. Первые минуты факт какого-то там серьезного разговора сильно напрягал Осаму, но, судя по расслабленному виду мафиози и легким улыбкам на его губах, разговор не столь серьезен и переживать не о чем. Кроме как о стоящем перед ним Накахаре в одной чертовой рубашке, дазаевской рубашке, переступавшем с ноги на ногу, уже поясницей вжимающемся в гарнитур и продолжающем поедать сочную грушу.

Детектив проходится медленным взглядом по чужим ногам, задерживаясь на частично прикрытых бедрах, поднимается выше, быстро пропуская талию и грудь, цепляется за идеально чистую шею, обтянутую чокером, за подбородок, по которому стекает очередная злосчастная капля, переходит на влажные губы, растянутые в самодовольной усмешке. Чуя прекрасно видит, как его изучают, и это в какой-то мере льстит, порождая огонек азарта в лазурных глазах. Мафиози отталкивается от своей опоры и откладывает остаток груши в сторону, лениво облизывая пальцы, игнорирует какое-либо полотенце и подходит к Осаму. Тот не упускает возможности ухватиться за талию и притянуть едва ли не на колени к себе. Накахара негромко смеется и вместо коленей выбирает стол, на который присаживается перед шатеном, получая в ответ недовольный хмык.

— Ты слишком жесток, Чу-Чу, — обиженно выдыхает Дазай, насупившись. Чуя лишь смеется с этого детского ребячества, вплетая пальцы в непослушные волосы и заботливо массируя парня. Осаму подается ближе, заключая Накахару в объятия, и с почти недовольным сопением утыкается тому в живот. Он цепляется мертвой хваткой и не собирается отпускать паршивца еще какое-то время. Мафиози не против. Чуя тоже сильно соскучился по своему парню и беззаботному времени с ним. Если в агентстве ничего не изменилось в графике и лишь изредка попадались сложные случаи, то Накахара оказался завален работой. На самом деле, он брал себе сверхурочные, но Дазаю об этом пока что знать не обязательно. На каком бы хорошем счету Чуя ни был у Мори, вытянуть себе отпуск пораньше оказалось задачкой сложной, но он справился. Теперь можно забыть на пару недель о миссиях, переговорах, бумажках и виде крови.

— Осаму, — мягко зовет мафиози, целуя Дазая в макушку и ласково ероша волосы, отмечая, что тот снова перестал следить за ними без надзора Накахары. Они об этом еще поговорят — снова. Детектив отзывается мычанием где-то в районе пупка, чем вызывает улыбку. Чуя опускается ниже, накрывая Осаму собой и обнимая в ответ.

— Надеюсь, Фукудзава-доно готов отпустить своего ленивого работника на пару недель? Потому что если нет, то мне придется тебя выкрасть, — спокойно, даже с нотками игривости сообщает Накахара, и Дазай резко отстраняется, ошарашенно всматриваясь в родные глаза. Чуя улыбается довольно и победоносно. Удивлять Дазая — самое прекрасное и до одури приятное из того, что можно делать. И Чуя чертовски счастлив каждый раз, как ему удается порадовать или удивить детектива. Счастливая улыбка любимого человека, что может быть лучше?

Осаму еще пару секунд хлопает глазами, осмысливая все сказанное, и согласно кивает, сжимая Накахару в объятиях крепче; кажется, еще чуть-чуть и он довольно замурчит. Конечно, его отпустят, а если нет, то Дазай и сам все нервы вытреплет, лишь бы получить свой отпуск, хотя перспектива быть украденным тоже звучит интересно. Детектив тихо выдыхает и трется щекой о грудь парня.

Чуя улыбается, зарываясь пальцами в спутанные пряди, не сильно сжимает и тянет волосы назад, призывая поднять голову. Они сталкиваются взглядами, и в глазах обоих плещется счастье и такая несвойственная для их работы нежность. Они влюблены, чувства переполняют израненные сердца, а на душе такой необходимый покой. Пройдя через множество ссор, скандалов, криков, переломанных костей, учась доверять друг другу снова и снова, преодолевая собственные травмы и травмы другого, они наконец-то добрались до душевного равновесия, до успокоения и умиротворенности. Невзгоды остались позади, уступая место любви и благополучию, а если что-то и пойдет не так, если что-то случится, они смогут справиться с этим вместе. Надают пинков проблемам и посмеются, обсудят. Они справятся, и это понимает каждый из них, поэтому улыбки расцветают на губах и сверкают в уставших глазах.

Накахара первый склоняется ближе, накрывая чужие губы своими, сминая их трепетно, вкладывая чувства и тоску. Он скучал. И Дазай охотно отвечает тем же, сжимая пальцы на чужих бедрах. Сегодня привычная страсть уходит на задний план, уступая место нежности. Чуя лениво перебирает волосы парня, свободной рукой проходясь по шее, пока его гладят по бедру и талии. Поцелуй не прекращается и на удивление не углубляется. Дазай лишь легко проводит языком по сладким губам и продолжает их сминать, перехватывая парня поудобнее.

Чуя не соврал, говоря о серьезном разговоре, но милая мордашка обиженного Осаму заставила его чуть смягчиться, поэтому он кратко упомянул о поездке, но обсудить детали им еще предстоит. Впрочем, это подождет до ночи или завтра, а сейчас можно расслабиться и поддаться сильным рукам, что подхватывают его и поднимают. Детектив встает и, игриво покусывая и лаская губы языком, несет Накахару в спальню под его тихий смех. Все подождет, сейчас можно насладиться долгожданным выходным в спальне, упиваясь партнером до дури и звезд перед глазами. Осаму точно устроит целое звездное небо и приятную негу. Они это знают и оба с предвкушением валятся на постель. В темноте комнаты слышен лишь легкий смех, переговоры шепотом, и парит нежность прикосновений и жар глубоких долгих поцелуев.