Мир перевернулся с ног на голову, большая часть Японии погрязла в беззаконии, в котором выживали лишь сильнейшие. Экономика пошла на спад, и правительству пришлось сократить бюджет страны до минимума, чтобы спасти себя. Над миром нависла Третья мировая война, названная в Японии Пятилетней гастрейской войной. Много жизней было потеряно, вся страна пропиталась кровью жертв. Человечество нуждалось в Проклятых детях, однако последние ушли в подполье, избегая контактов с людьми, и на то у них была уважительная причина — сторонники экстремистских теорий обвиняли их в нынешнем упадническом положении страны, называли «болезнью, заражающей человеческий род».
Шоген нередко задумывался о том, кто же на самом деле был настоящим человеком.
Он встал, глядя на сумеречный город и крепко стиснув рукоять меча. Охота ещё не началась. После поражения Альдебаран от рук парнишки Рентаро, Шоген принял решение вступить в армию, чтобы найти цель в жизни. Самая большая угроза исчезла, герои получили свои почести, и каждый мог продолжить жить в мире и счастье. Каждый, кроме Шогена.
Общество не нуждалось в таких, как он, да и он не особо нуждался в обществе.
Он поднял меч; добыча была где-то рядом. Внизу на стоянке находился хорошо одетый мужчина, который вёл себя крайне подозрительно. Визуально от него не исходило угрозы — не больше, чем от мыши по сравнению с Гастреей. Тихо спрыгнув, Шоген атаковал мужчину. Это самый простой способ убийства, ведь жертва до последнего мгновения не подозревала, что прямо сейчас на её маленькую симпатичную голову обрушится смерть.
Быстрым движением руки Шоген замахнулся своим огромным мечом, готовый покончить с мужчиной одним ударом. Погода была в его пользу. Мужчина ничего не замечал, пока не стало слишком поздно. Меч обрушился на него, рассекая череп пополам, разбрызгивая багровую жидкость во всех направлениях. Вскоре и сам Шоген, и его орудие пропитались кровью. Икума взглянул на труп: глаза мужчины остались открытыми, а рот и костюм были покрыты тёмно-алой жидкостью. Шоген вытащил меч из головы жертвы и небрежно вздохнул.
После окончания войны он только этим и занимался. Убивал людей и получал очередную бессмысленную награду. Он делал всё это ради личной борьбы. Это была его так называемая цель, смысл существования. Но независимо от того, чем он занимался, он не переставал чувствовать себя опустошённым. Ему остро чего-то не хватало, но он не мог понять, чего именно. Жизнь в неизвестности давалась тяжело, и Шоген вечно пребывал в плохом настроении.
Он проводил дни за едой, сном, тренировками и убийствами и время от времени пополнял свой холодильник лапшой быстрого приготовления и дешёвыми суши. Естественно, готовить он не умел — подобные навыки не были для него чем-то важным. Раньше готовкой занималась Кайо, как и остальными домашними делами. Внезапно на Шогена нахлынули воспоминания. Тот день, когда он был разлучён с Кайо…
Шоген с трудом поднялся на ноги, широко раскрыв глаза. Ранение, нанесённое Кохиной, ощутимо болело. Будьте прокляты, Проклятые дети! Кровь перестала капать, и Шоген постепенно приходил в себя.
— Кайо! Иди сюда! — хрипло крикнул он. Это действие отняло гораздо больше энергии, чем он предполагал. Шоген попытался сдвинуться хотя бы на дюйм, но всё его тело будто налилось свинцом. Он споткнулся и рухнул на колени. Что случилось? Почему его тело так себя вело? Ублюдок Рентаро и его инструмент избавились от Гастреи пятого уровня, Кагетане был убит, а Сейтенши добилась своего — значит, теперь всё должно быть хорошо! Шоген опустил голову в изнеможении.
— Шоген-сан! — послышался знакомый голос и звук приближающихся шагов. Икума почувствовал две маленькие руки на своей спине. Кайо пришла помочь, как всегда, — мы должны уйти отсюда, скорее! Ты можешь встать? — она говорила быстро, но монотонно.
— Нет… что происходит? — пробормотал Шоген.
— Армия Гастрей пришла в ярость! Нам пора уходить! — обеспокоенно воскликнула девочка.
— Папа… — угрожающе раздалось из леса. Прежде чем Шоген успел понять, что это, пара кроваво-красных глаз, наполненных гневом и отчаянием, уставилась прямо на него. — Умри…
— Шоген-сан! — закричала Кайо, перед глазами Икумы вспыхнуло пламя, а земля вокруг задрожала.
Воспоминания о тех событиях всплыли из глубин его подсознания. Десять лет прошло с тех пор, как он последний раз видел Кайо; ненормальная Кохина разлучила их. Кайо всегда была рядом, такая послушная. Каким бы эгоцентричным и суровым он ни был, Кайо оставалась верной, как храбрая собака. Шоген неоднократно думал о том, кем он был для Кайо. Она видела в нём брата? Отца? Друга? Они сражались вместе — значит, были партнёрами или даже товарищами. А ещё? Шоген убрал меч за спину. Перед его глазами до сих пор стояла Кайо с привычной застенчивой улыбкой. Он относился к ней не лучшим образом, порой заставляя страдать, но всё же в его сердце она занимала первое место. И теперь воспоминания об этом… причиняли боль. Простит ли она его когда-нибудь?
Освободившись от нахлынувшего чувства вины, Шоген поднял тело жертвы и закинул его в мусорный бак. Беспокоиться не стоило — этой частью города управляли бандиты, на них и падут подозрения. А они слишком трусливы, чтобы связываться с Шогеном и предъявлять ему претензии.
Квартира встретила его темнотой и грязью. Гора нестиранной одежды валялась за диваном, рядом стояли большие чёрные мешки с мусором. И даже полка, которую он никогда не использовал, была покрыта толстым слоем пыли. У Шогена было много денег — слишком много — настолько, что он понятия не имел, куда их девать. Он бросил очередную пачку бесполезных бумажек к остальным; подойдя к раковине, попытался отстирать бандану от крови, повесил её сушиться и решил помыть голову, чтобы немного охладиться. В итоге он принял ванну, избавляясь от дурно пахнущих пятен крови. Горячая вода очистила его разум, и образ Кайо перед глазами постепенно размылся.
Он не хотел её забывать, но и не мог вечно жить прошлым. Приведя себя в порядок, Шоген лёг на кровать (которая была разложенным диваном), положил руки под голову, не обращая внимания на мокрые волосы, и задумался о своей ближайшей подруге и союзнице. Может быть, она уже мертва? Шоген почувствовал, как от этой мысли по его позвоночнику пробежал холодок. Его ведь не должно волновать это. Кайо — всего лишь Проклятый ребёнок, Инициатор, инструмент, предназначенный только для того, чтобы убивать и уничтожать себе подобных. В конце концов, он не мог не думать о ней, особенно в такие времена, когда был очень одинок. Шоген размял плечи и перевернулся на бок, чтобы заснуть.
Сегодняшняя ночь казалась более долгой, чем обычно.