Поддаваться желаниям, сдаваться на милость жажде...
разве это не жарко, не сладко, не горячо?..
Ты цепляешься, как за соломинку, за удачу,
только, знаешь, удача совсем тут и не при чем:
отпуская тебя победителем лишь для виду,
я скрываюсь во тьме тем, кто был им не на словах.
Что меня отвратило, отвадило от убийства?
Запрокинута в подчинении голова,
подставлявшая шею под зубы, слова, желания,
подставляя себя под жадный чужой укус.
Что меня отвратило, отвадило от убийства?
Тот, из зеркала, смотрит и злится: "Трус!
Ты забрал бы себе мощь, и силу, и жизнь, так стоило ль
это все той минуты? Достаточное ли ее?
Он не помнит тебя". Но приходит в ночи с кошмарами
тот, кто сможет однажды, из прошлого оживет
и вернется кострами сжигающими: ни милости,
ни пощады, ни жалости - лишь боль. Жажда, месть и боль.
А пока, просыпаясь ночами от крика, спасайся мыслями,
что я был уничтожен, убит был в тот день тобой,
значит, тени ночные смеются лишь, лишь забавятся,
заползая, как змеи черные, на постель,
и ласкается ветер, касаясь тебя дыханием
жарким, словно огонь в разведенном для нас костре.