Глава 5

Каждый раз, когда я закрываю глаза, то вижу взгляд Чонгука. Полное не понимание, боль и отчаяние, но с этим — принятие. Кажется, альфа и сам понимает, что эти отношения не имеют продолжения. Это правильное решение, моральное, но боль от него просто разрывает изнутри. У меня нет сил, ни физических, ни моральных.

Вся неделя сливается в какой-то длинный день, в течении которого я совершенно ничего не понимаю. Кажется, внутри меня совершенно ничего не осталось — все чувства остались там, в горячих ладонях Чонгука. Возможно, я рад этому. Однозначно стало легче воспринимать Джихуна, его ежедневный утренний поцелуй, улыбки и подмигивания другим омегам. Я счастлив, что он почти не обращает на меня вниманием.

Я потерял себя полностью в объятиях Чон Чонгука, оставляя того Тэхёна, который был в институте, альфе. Это было прощание не только с другом, который стал возлюбленным, но и с самим собой, с институтским временем и весёлыми забавами, которые я мог себе позволить.

Чувствую себя жалким. Но я прекрасно понимаю, что сам виноват в этом. Однажды я переступил через себя и раз я выбрал для себя эту роль, то обязан идти до конца. Закрываю глаза и опускаю голову.

***


Ещё одна институтская встреча. Но, я знаю точно, что Чона не ней не будет. Джихуну кто-то передал, что Чон Чонгук возвращается в Америку. Теперь я понимаю, что он имел ввиду тогда, когда говорил, что не думал, что задержится в Корее на продолжительное время. Очень надеюсь, что был простым развлечение для него, пока парень решал какие-то свои проблемы. Не хочу быть той причиной, по которой он откладывал свой отъезд.

Пытаюсь сослаться на то, что плохо себя чувствую, но Джихун говорит, что у меня есть не больше пятнадцати минут. Думаю, даже если бы я умирал, то всё равно обязан был бы появиться сперва на публике со своим мужем, а уже потом в больнице. Руки трясутся, пока я пытаюсь взять хоть какую-то одежду. Теперь, мне возвращаться в прежнюю жизнь, одеваться как раньше и вести себя подобающе. Какая-то неприталенная рубашка, застёгнутая на все пуговицы, широковатые штаны. Смотрюсь как мешок.

— Ты прекрасен. — Джихун легко целует в висок. Значит, я сделал всё правильно. Путь до знакомого ресторана, знакомы лица, но теперь передо мной сидит какой-то альфа, весело смеясь и болтая с моим мужем. На него даже смотреть неприятно. Весь вечер молчу и практически не поднимаю взгляда на окружающих.

Но, кажется, Джихуну и это не понравилось. Он остановил меня у уборное, прижимая к стене и шипя, что я слишком грустный. Я вновь выставляю его как плохого мужа. Не поднимаю на него глаза, за что уже через секунду расплачиваюсь — альфа грубо хватает меня за подбородок и заставляет посмотреть в свои глаза. Мне больно, но уже давно не физически. На секунду начинает казаться, что такой родной и желанный запах вновь окутывает, стараясь защитить от всего, что происходит вокруг. Это ещё одна иллюзия — такое было в первые пару дней после нашей последней встречи с Чонгуком, но сейчас от этого хотелось расплакаться и сжаться прямо на полу ресторана, чтобы больше никто не трогал меня.

Тяжелая пощёчина заставляет голову дернуться. Закрываю глаза, полностью игнорируя все последующие слова мужа. Голова болит настолько, что кажется, словно, я сейчас не выдержу. Джихун трясёт меня, но говорит слишком тихо, чтобы никто не слышал, кроме меня.

Сильный толчок и чьи-то горячие руки, которые дёргают назад. От испуга открываю глаза и вижу невероятно широкую спину, которая закрывает меня от Джихуна. Делаю шаг назад, не веря. Ладонь сама тянется к спине Чонгука. Он напряжен, кажется от моего прикосновения, это только приумножается.

— Не смей его трогать. — Он спокоен, но это обман. Я слышу всю эт ярость в голосе младшего, вижу его плечи и руки. Он готов кинуться на Джихуна в любую секунду. Мой муж усмехается, так гаденько, что уже и я захотел прикоснуться кулаком к его лицу, и говорит, что будет делать со своим муже всё, что пожелает. И Чон понимает, что он прав. В нашем обществе я — его собственность, которой он может распоряжаться как захочет. Джихун хватает меня за руку, настолько больно, что я невольно вскрикиваю. Это было спусковым щелчком для Чонгука. Он дергает меня назад, кидаясь вперёд и ударяет Джихуна по лицу, заставляя того громко вскрикнуть и закрыть лицо руками.

Я вижу, как капельки крови падают с его ладоней на пол. Но, никто не даёт мне досмотреть этот утопический спектакль. Чонгук нежно берёт меня под руку, выводит из ресторана. Уже на улице, когда шок отпускает меня, я замираю, понимая что произошло. Мне надо было бы вернуться, остаться рядом с Джихуном, но… Чонгук убирает прядь моих волос с лица, нежно прикасается своим лбом к моему, и просто закрывает глаза. Я слышу его сбитое дыхание, чувствую такой родной запах и понимаю — я не смогу вернуться. Не могу уйти от него и не хочу.

— Чтобы ты мне больше не говорил, я никогда тебя не оставлю. Хочешь того ты или нет. — Глупо улыбаюсь и принимаю эти тёплые объятия. Вот так, посреди холодной улицы, когда вокруг толпы незнакомых нам людей, мы, как два влюблённых подростка, стоим и обнимаемся, не обращая внимания на всех остальных людей. Наша вселенная сжалась только до нас двоих.

В доме у альфы стало ещё неуютнее. Словно тут и вовсе никто не живёт. Но даже так — всё это выглядело таким родным. Аккуратно смываю кровь с костяшек Чонгука, а он глупо смотрит на меня и улыбается. Я и сам не могу сдержать такую же дурацкую улыбку.

— Я тебя никому не отдам. — Чонгук говорит серьёзно, от чего сердце замирает. Когда я отвечаю, что даже не собираюсь куда-то уходить, Чон улыбается, совсем как маленький ребёнок. Целует меня в нос, а я понимаю, что кажется только сейчас я смог найти именно то, о чём так мечтал с самого детства.

Горячие губы были везде. Находиться голым перед альфой, быть совершенно беззащитным и открытым — это слишком неловко. Чувствую себя настоящим девственником, словно и не было последних пяти лет брака, не было институтских годов, к которые я точно не мог похвастаться «приличным» поведением. Сейчас всё было слишком интимно. Видимо, есть огромная разница, с кем именно ты занимаешься чем-то подобным.

Чонгук нежно прикоснулся самыми кончиками пальцев к члену, выбивая из меня тихий, приглушенный стон. Слышу, как он усмехается. Этому садисту нравится мучить меня, нравится смотреть, как я, раскрасневшийся от возбуждения и стыда, закрываю своё тело руками, отворачиваюсь, пряча лицо в одеяле. Он любит целовать живот, а меня от этого просто выгибает. Это не правильно, просто лежать и наслаждаться ласками, но я так хочу побыть эгоистом и Чонгук это прекрасно понимает.

Момент, когда его язык коснулся самой головки члена, заставил меня прикусить язык и чуть ли не вскочить с кровати. Его это смешило. Хотелось назло толкнуть его ногой, увидеть как он будет смеяться, упав с кровати, но, когда я почти совершил задуманное, Чонгук перехватил мою ногу, лукаво поглядывая. Он прекрасно понял, что я попытался сделать. Его горячий язык прикоснулся сначала к колену, потом медленно начиная спускаться к бедру, оставляя за собой влажный след. При этом, альфа не сводит своего взгляда с моего лица. Это слишком пошло. Закрываю лицо пальцами, но уже через секунду сжимаю их не так плотно, всё же наблюдая за слишком пошлым Чонгуком.

Чувствую, как его пальцы нежно оглаживаю вход, аккуратно надавливая, но не входят. Чонгук боится сделать что-то неправильно, боится напугать и сделать больно. Чувствую, как этот мятный запах окутывает, давая понять, что я сделал правильный выбор.

Я чувствую его в себя, чувствую этот жар, чувствую как член Чонгука слегка вздрагивает внутри, а сам парень прикрывает свои глаза и закусывает губу. Целую его до куда дотянусь — шея, подбородок. Даже, когда Чонгук вышел из меня, мы лежим рядом, просто обнимаясь. Это что-то невероятное и единственное, чего я боюсь — открыть завтра глаза от ярких лучей солнца, почувствовать этот мерзкий поцелуй в щеку от Джихуна и понять, всё это было лишь долгим, но сладким сном. Сердце бьется о рёбра, а я понимаю, что завтра так и будет. Всё слишком нереально, слишком сказочное. Мне страшно закрывать глаза, чтобы открыть их завтра в аду. О чём я и говорю Чонгуку. Его лицо вытягивается, а потом он долго смеётся, целуя меня в висок.

— Ничего не бойся и засыпай. — Утыкаюсь ему в грудь, но не могу закрыть глаза. Его ровное дыхание успокаивается, но не до конца.

Утро. Яркое солнце бьёт по глазам, а у меня начинается истерика. Мне страшно открывать глаза, я не хочу так жить, не хочу, чтобы всё это было лишь сном. Кто-то горячий разворачивает меня и прижимает к себе. Глаза больше не болят, но мятный запах заставляет их слезиться. От счастья. Вжимаюсь в Чонгука, понимая, что он и правда реальный.

— Надо будет купить шторы. Или, лучше, переехать.