Эльф поднимает голову, провожая задумчивым взглядом последние лучи заходящего солнца, скрывшегося за горизонтом.
Когда же это все началось? Давным-давно, кажется, еще после того, как закончилась битва при Хорнбурге. Да, наверное, именно тогда.
Дождь, начавшийся несколько часов назад, так и не закончился, лишь обрушиваясь на землю с новой силой.
Кап-кап.
Вода смоет кровь, сотрет, скроет все следы. Невольно он вытягивает руки ладонями к небу. Тяжелые грозовые облака затянули небо, и он впервые понял, насколько сильно любит спокойный, ровный свет звезд, которого сейчас так не хватает.
Кап-кап.
По щеке быстро катится обжигающая дорожка, и он с недоумением моргает, не понимая причины странного жжения в глазах. Осторожно, словно во сне, он касается пальцами кожи, стирая ее и с детским удивлением смотрит на капли соленой воды на кончиках пальцев.
— Ты тоскуешь, — Странник появляется словно из ниоткуда и останавливатся рядом, отрешенно глядя куда-то вдаль. — Отчего же?
— Глупый вопрос, — фыркает эльф, опуская руку. — Эта битва унесла много жизней. Невинных жизней.
— Ты и половины из них не знал; почему же плачешь?
— Эльфы никогда не плачут, сын Араторна. Мне лишь жаль, что я не успел как следует попрощаться.
— Прям уж никогда? — человек наконец поворачивает голову, пристально смотря на него своими темными глазами.
— Никогда, — ровно отвечает он, устало массируя переносицу.
— Даже, когда я умру, ты не заплачешь?
Кап-кап.
Дождь постепенно утихает, отмечает эльф с некой горечью. Отчего-то на сердце становится невыносимо тяжело.
— Я... Я не знаю. Думаю, и тогда мне будет всего лишь немного жаль, что я не успел толком узнать тебя.
Они молчат несколько мучительно долгих мгновений, пока он, вздохнув, все же не решается сказать кое-что, вероятно, важное:
— Ты великий человек, Арагорн, сын Араторна. И мне будет действительно очень жаль, если я вновь не смогу попрощаться.
— О. Но плакать ты не будешь?
— Нет. Эльфы не плачут. Даже когда очень-очень больно.
— Я не хочу, чтобы ты чувствовал боль.
Кап-кап.
Последние капли дождя с грохотом разбиваются о землю, и эльф с трудом заставляет себя отвести взгляд.
— Это было бы правильно. Я знал, на что иду.
— Помнишь, когда-то очень давно, я сказал, что эльфы не плачут? Ты тогда спросил еще, заплачу ли я, когда ты умрешь.
Тяжело вздохнув, он прикрывает глаза, позволяя слабой улыбке заиграть на губах.
— И знаешь, я был неправ, когда сказал, что мне будет всего лишь немного жаль. Так странно, правда? Я научился настолько хорошо лгать, скрывать истинные чувства и мысли, выдавая их за то, что все хотят видеть, что со временем сам начал верить в собственную ложь, забывая о том, что действительно истинно.
— Я знал, на что иду, вновь позволив смертным подобраться ко мне слишком близко, правда знал. Но, кажется, все же забыл, настолько больно будет в конце.
Он встряхивает головой и вымученно усмехается, проводя ладонью по лицу.
— Я не плакал, когда ты умер, Арагорн, сын Араторна. Эльфы никогда не плачут. Но ты и вправду сумел стать великим человеком. А я, в свою очередь, оказался неправильным эльфом. И пусть тогда я не плакал, но... кажется, сейчас все немного изменилось.
— Я солгал тебе в тот день, наследник Исильдура. Мне очень-очень жаль, что я толком так и не сумел узнать тебя. Но я рад, что все-таки успел попрощаться.