и никогда не умереть

«На самом деле, я не хотел бы жить».

Словно легкие стягивает холодной металлической проволокой, и разве это не так? Проволока – железная грудная клетка; кукольные эфемерные легкие. Странник хмурится, неуверенно смотрит на письмо и совершенно теряется. Письмо, предназначенное быть пожеланием удачи от прошлого себя, поддержать или в шутливой форме пересказать свою жизнь, чтобы понятно было: «стоит ли открывать капсулу или нет?», оборачивается предсмертными словами.

Не то, чтобы это не было так, но…

Странник вспоминает лица людей, радостные и воодушевленные, когда те открывали капсулы или читали написанный текст – небольшое дополнение, некий постскриптум. Вспоминает и ощущает, как неуютное чувство накрывает с головой.

– А вот и Странник! – Высокий голос раздается позади, запоминающийся и отчасти раздражающий из-за особого тембра. – Мы всюду тебя обыскались.

Они заходят внутрь комнаты – небольшой уютный и тихий уголок с массивными книжными полками до самого потолка, парой светлых столов. Шорохи перекидывающихся страниц наполняют пространство, шепот студентов, в уединении изучающих что-то. Колышутся легкие полупрозрачные шторы, когда Паймон пролетает мимо окон, а Итэр машет рукой в знак приветствия.

Странник пытается зацепиться за множество вещей, чтобы успокоиться внутренне – добрые советы Нахиды вырезаются в памяти.

«Сконцентрируйся на вещах, которые тебя окружают. Вслушайся в звуки, оцени цвета. Это может помочь прийти в себя».

– Что это? – Итэр улыбается коротко, он всегда так легко двигает уголками губ, стоит Страннику появиться в поле зрения, и нежность мелькает в его взгляде. – Ты все-таки решил получить капсулу?

– Да, только сейчас не уверен, что это была хорошая идея… – кукла отводит взгляд и прикрывает глаза, убирая капсулу с письмом в карман. – Оставлю ее до определённого времени.

Итэр кивает, не настаивая, а после плавно переводит тему, замечая чужую растерянность.

Люди получают воспоминания обратно – отголоски прошлых жизней – Нахида внимательным взглядом провожает их, но Итэр так и не понял, смогла ли она саму себе пересилить и взглянуть в прошлую жизнь.

У Итэра капсулы нет. Как и цели в этом мире. Его путь начался с пляжа, вылавливанием Паймон, лучшей компаньонки в мире, и бесконечных бессмертных приключений. Очередной мир, поиск дома, ведь свой он давно потерял. Встречи с множеством интересных личностей и спокойная жизнь. Порой, Итэр задумывается навсегда перебраться в какой-нибудь город, исследовав до конца Тейват и найдя что-то по душе.

***

Со Странником они тоже встретились случайно. На корабле в Инадзуму, открытую к новым путешественникам, но с довольно агрессивной фауной и самураями. Кажется, тогда совсем ночь была, когда Итэр с Паймон вышли на палубу, замученные бессонницей от нетерпения и воодушевления, и встретили одинокую фигуру, смотрящую на страну гроз, скрытую тяжелыми облаками и плотным белым полотном тумана над морем.

– Если бы не шляпа и цвет волос, Паймон бы приняла его за Кадзуху. Он же не только в красном ходит. – Малышка задумчиво рассматривает парня и предлагает подойти к нему поговорить, ведь из людей только матросы на ночной смене, с которыми знакомы с начала отплытия, а тут новое лицо, – интересно, почему он не спит?

Итэр и сам не против новых знакомств, да и короткая улыбка, которой встречают их, приятно располагает к диалогу. Дополнительные знания о Инадзуме не будут лишними – Странник, как он представился, неловко пожимая плечами на расспросы Паймон об имени, обладал множеством информации, довольно полезной и интересной. Одни только истории об островах и их ландшафтах вырисовывают образы сказочных мест.

Чем-то новый знакомый был схож с Кадзухой: спокойствием, легкой улыбкой, добрым взглядом.

А потом они договариваются об аудиенции с архонткой, как-то случайно и спонтанно, отчего Итэру неудобно становится – чужой взгляд с едва уловимой тоской откликается где-то внутри. Всего-лишь стоило лишь упомянуть омамори, который Итэр нашел в своем рюкзаке когда-то давно.

Эти артефакты и наполняют его путешествие хоть каким-то смыслом.

Осколки, маски, ветви, записки – остатки прошлых дней, найденные по карманам. Порой, люди помогали понять их смысл, и раскрывались подробности, путавшие еще больше.

И это будет их третий разговор с божеством.

– То есть, благодаря этому перу можно встретиться с богиней?! – Паймон громко восклицает, окончательно взбудораженная их поездкой, позабывшая, что глубокая ночь спустилась на мир. – Это же невероятно! Откуда оно у тебя?

– Паймон, не шуми так сильно. – Итэр слегка шикает на нее, пытаясь сбавить громкость, да и тему хочет перевести плавно – как по волнам плыть.

В ответ ему благодарно и мягко улыбаются, когда обсуждение еды становится главенствующей темой.

Страна встречает их доброжелательно, и вся ее закрытость кажется надуманной Итэру. Без труда они начинают исследовать новые края – знакомятся с электро стихией, дотронувшись до статуи, быстро получают разрешение на выезд с Рито, угощаются местной едой и заглядываются на виды. Красные клены, пышные кроны сакуры, зеленые кустарники, наполненные электричеством сияющие камни. Любопытные лисы осторожно принюхиваются к путникам.

Странник отвечает на их с Паймон расспросы, и они смеются вместе над ее негодованием, когда птицы пытаются украсть собранные феей фиалковые дыни.

Проходят по улицам, и Итэр останавливается около одного из деревянных домов с подписью на небольшой доске объявлений. Множество небольших рисунков красуются на ней.

«Фейерверки Наганохара».

– Это старейший магазин фейерверков в Инадзуме. Вроде как, они пользуются большой славой. Хочешь купить что-то? – Странник спрашивает, пожимая плечами и пытаясь вспомнить еще несколько фактов, особенности этого места, но Итэр начинает копаться в своем рюкзаке и достает записку, яркую и красочную, оранжевого оттенка, и путники разом приходят в замешательство.

– Не удивляйся так, у нас почему-то много подобных сувениров. – Паймон трет висок и смотрит на записку, прочитывая ее вслух. – Ёимия… Ты знаешь, кто это, Странник?

– Это я! Добрый день, – девушка, играющая с детьми около большого дерева сакуры перед городом, и мимо которой они прошли пару минут, подходит ближе и широко улыбается. До тех пор, пока ее глаза не зацепляются за записку, и не наполняются чистым удивлением. – Я не встречала вас ранее. Откуда это у вас?

– Здравствуйте! Это долгая история, но мы ничего не крали!

Паймон отвечает ей и машет руками, поймав небольшую панику и опасаясь, что их примут за плохих ребят. Выглядит она забавно, как воробушек, переживая и быстро качаясь из стороны в сторону. Ёимия смотрит на ее потуги, приподняв брови, а после ее выражение лица меняется – брови расслабляются, щурятся глаза, и появляется широкая улыбка. Смех девушки тут же разлетается по округе.

– Перерождение мира, да? Я слышала что-то такое, не нужно так паниковать. – На пару секунд Ёимия оборачивается назад, когда ее зовут, и смотрит на подбегающих к ней детей, внимательным взглядом рассматривая путешественников. Новая знакомая слегка взлохмачивает волосы девочке и мягко говорит. – Я скоро вернусь, играйте пока без меня.

И детишки, переглядываясь друг с другом, убегают обратно. Однако теперь их перешептывающиеся фигуры мелькают чуть ближе, чем раньше.

– К нам не часто приезжают иноземцы. Обычно, все на Рито остаются. – Поясняет Ёимия и возвращает свое внимание к путешественникам.

– Меня зовут Итэр, - Путешественник протягивает руку с запиской, коротко улыбаясь в ответ. Какая-то теплая аура окутывает девушку, словно кошка трется, поэтому опасения улетучиваются сами собой. – Он был у меня, когда я проснулся в этом мире.

– Я Паймон, а это, – феечка отлетает в сторону, и Странник делает пару шагов вперед, махнув рукой в знак приветствия, – Странник.

– Приятно познакомиться с вами!

Ближе к завтрашнему вечеру они договариваются встретиться – Ёимия с радостью берет записку-рецепт, и обещает показать фейерверк, созданный по нему, для путников позднее.

Их приключения продолжаются, сувениры находят тех, кто на них откликнется, а новые знакомства приятно остаются в сердце. Под яркие вспышки салютов, они договариваются путешествовать вместе и дальше, искать смысл бытия и радоваться пейзажам. Наивная и добрая мечта – падающая звезда глазами ребенка. И они вместе загадывают желание.

***

– Прости, Итэр. В Ирминсуле нет о тебе и строчки… – Нахида смотрит печально, хоть и улыбка вечно сохраняется на ее лице. Меняются оттенки, но ни разу путешественник не видел ее полноценной грусти. – Вероятно, прошлому этого мира было мало информации о тебе.

– Но мы встречали людей, которые знали Итэра, – Паймон задумывается на пару минут, перебирает в памяти воспоминания – чужие, не ее личные, ведь и ее капсулу так и не удалось вернуть, – придется довольствоваться этим. И теми сувенирами, которые в нашем рюкзаке.

– Лишь те, кто имеет глаз бога, и единицы лишенные его, могут узнать, кем они были когда-то. – Нахида смотрит куда-то прямо, пусто, и Итэр узнает ту нерешительность, которую смог увидеть в Страннике. – Мне не нужна капсула, я сохранила копию воспоминаний еще «тогда», но до сих пор не могу заглянуть в них. Словно боюсь попробовать новое для себя блюдо и разочароваться в его вкусе.

Итэр понимает ее – не на личном опыте, а на чужом и не менее близком. Странник часто мог смотреть на капсулу перед сном, ее мягкое зеленое свечение порой служило неким ночником, спасающим от кошмаров. На ее блеск часто слетались кристаллические бабочки, и полянка для ночлега преображалась в гармоничную и умиротворенную картину со светящейся пылью. Но с того дня, как Странник получил капсулу с письмом, он ни разу не читал написанный для него же текст, ни открывал спрятанные знания.

– Все равно спасибо, Нахида. Если ты что-то узнаешь, то сообщи нам, пожалуйста.

Они прощаются, и Итэр оставляет напоследок серебряную ветвь на столе, молча и не оборачиваясь, а на выходе из храма путешественники воссоединяются со Странником.

***

Осторожно переплетая пальцы, кукольные и человеческие, Итэр тихо спрашивает, когда они сидят в небольшой чайной между Лиюэ и Мондштадтом. Паймон на фоне мелодично переговаривается с пожилым мужчиной, ее возгласы и вопросы долетают и до их отдаленного столика.

– Не хочешь прочитать письмо?

– Если честно, то мне страшно его читать. – Странник осторожно достает листок из кармана, сложенный вдвое, и раскрывает его с тяжелым вздохом.

– Там что-то грустное было? – Итэр сначала заглядывает в чужие глаза, встречаясь взглядами, а потом уже рассматривает написанный текст. Знание тейватского, за все это время доученное, позволяет понять первое предложение.

Не шибко красочное.

«На самом деле, я не хотел бы жить».

– Дальше примерно так же печально, поэтому я не думаю, что что-то изменится под конец. – Странник сжимает руку немного, легкая нервозность витает рядом с ним, отчего Итэр хочет предложить другую альтернативу чтения, «пока не придет время».

– Но мне спокойнее будет прочесть его с тобой. – Однако чужие слова, сказанные легко и спокойно, останавливают.

–Тогда давай узнаем о твоем прошлом вместе. – Итэр улыбается, и Странник тоже слабо повторяет его улыбку.

Шум листвы, говор людей, проходящих мимо, сидящих неподалеку, птицы изредка кричат, взлетая в небо, размахивая широкими крыльями. Итэр отвлекается на пару секунд, вслушиваясь в окружение, а после приступает к чтению.

«Это утомительно. Прожить пять столетий, бессмысленно потратив время на бесполезных людей, задания, а в самом конце так глупо исчезнуть. Так и не добившись успеха – знаешь, и превращение мое в божество повлияло ровным счетом ни на что.

Если ты читаешь это, то удивительно.

Сомневаюсь, что они позволят это сделать. Буэр не настолько глупа, чтобы позволить мне вернуться. Она, должно быть, полностью разбита после смерти путешественника и его летающей феи. Разгневала небесный порядок. Просто представь: что будет, если уничтожить сердце бога? Селестия билась в гневе от такой наглости.

И что с того?

Это в любом случае не имеет смысла. Мы все будем стерты – цикличная история, прошлое исчезает. Целостный жизнерадостный и такой прекрасный мир воскрешается. Тейват будет гулять и петь, словно на дне рождения, позабыв, что полностью пропитан фальшью.

По крайней мере, Буэр добилась своего – ее страна спасена.

Рассказать тебе о том, что произошло, когда Селестия узнала о происходящем?

Но перед этим хочу сказать одно: я не хочу возвращаться – Ирминсуль показал мне множество интересных вещей, которые я бы предпочел забыть на веки вечные. Я хочу, чтобы мир никогда не знал меня.

И поэтому, как бы тебя не звали, не отрывай капсулу».

Письмо резко сверчивают вдвое, не дочитав до конца, остановись на половине, и Итэр хмурится, когда Странник резко поднимается с места, прикрывая лицо шляпой. Скрип половиц звонко разносится по чайной, а голос Паймон раздается совсем близко.

– Что-то случилось? – видимо, фея чувствует неудобную атмосферу, витающую около их столика, спрашивает осторожно, ее светлые глаза бегают по путешественникам, пытаясь зацепиться за какую-то деталь. – Ты куда?

Странник проходит мимо нее, не поднимая глаз, и Итэр встает за ним, убедительно попросив оставить их на пару минут. Летающая девчушка жмет плечами, окончательно растерявшись, но провожает уходящие фигуры взглядом.

Они отходят к беседке с видом на постоялый двор, величественно возвышающийся на горизонте, позади Каменные врата с тропой, ведущей в Мондштадт. Длинноногие птицы стоят в воде и ловят рыбу, плески от ручьев разбавляются шорохами крон качающихся от ветра деревьев. Золотые и редкие зеленые листья плавно спускаются сверху, и вся крыша чайной беседки украшена ими, словно легким покрывалом.

– В чем дело? – Итэр спрашивает осторожно, когда догоняет Странника, сухие ветки хрустят под ногами.

– Я убил тебя, – тот не смотрит в ответ, только вздыхает и придерживает шляпу рукой, удерживая от подувшего ветра, и приходятся ориентироваться на приглушенный голос. – Ты не успел дочитать до этого момента?

Итэр замирает от неожиданности, хмурится озадаченно, рассматривая зеленую траву под ногами, и искренне пытается понять, в какой момент упустил эту информацию. Смотрит, как покачиваются ленты со шляпы, и борется с диким желанием заглянуть в чужие глаза.

– Я умер, это я помню, но… – Итэр хочет получить записку себе и убедиться лично, что она расскажет дальше, подтвердить чужие слова, – там дальше так и написано?

– Да, – Странник поворачивается и выглядит запутанным, протягивая бумажку, и Итэр вместо нее берет подрагивающую чужую руку, убирая лист бумаги из нее, – тот «Странник» часть меня. Он и будет мной, если я верну воспоминания.

– Послушай, мертвые не возвращаются. Их просто в этом «перерожденном» мире не существует. – Итэр берет обе руки в свои, смотрит на чужие эмоции – на грусть в нефритовых глазах, на чуть сжатые губы, сведенные к переносице брови. – Значит, и тогда я не умер.

– Ты не принадлежишь этому миру. Вполне возможно, что к тебе подобное не относится. – Кукла в какой-то момент смиряется и добавляет тихо, объясняя своими словами смятение и страх. – Ты дорог мне, Итэр.

–И ты мне, Странник.

Итэр улыбается по-доброму, и улыбку Странник подхватывает, хоть и неуверенно, осторожно, словно не знает, можно ли отпустить переживания хотя бы сейчас. Тревожное чувство в груди плавно проходит, сливаясь со звуками чистых, прозрачных ручьев и шорохами сухой желтоватой листвы под ногами мелких животных.

«Сконцентрируйся на звуках, которые тебя окружают, на цветах и предметах».

Слова Нахиды прорисовываются в памяти.

***

Если битва неизбежна, то:

– Я люблю тебя.

Итэр улыбается устало, и прикрывает глаза, когда в ответ получает только потерянный и раздраженный взгляд. Потухшая капсула, пустая и бесполезная, непринужденно выбрасывается на темную траву, такими же глазами на него смотрит Странник, держась рукой за голову, болезненно гудящую. Картина маслом, и объяснений не надо, хоть подобное ожидаемо – Странник молчаливо уходит утром, а ближе к вечеру они встречаются здесь, около выхода из города, в отдалении от шумных улиц.

Путешественник вспоминает, наблюдая за чужой болезненной хмуростью, как и сам боролся какое-то время с мигренью от возвращения памяти – силой загруженные воспоминания, перегрузка, на кромке памяти феерическая дискотека в честь новых поселенцев.

– Ты шутишь, должно быть? – Скарамучча, Куникудзуши, Кабукимоно смотрит затравленно, дикая смесь разных эмоций мелькает в его синих глазах: от злости до глубокой грусти. И надломленный смех резко разносится по окраинам города, шепотом разбавляется. – Поверить не могу, что действительно главный мой враг – это я сам.

Итэр хочет подхватить его смех, вспомнить последние дни и ненапряженное общение между ними, разбавить накаленную атмосферу, но только молча мотает головой.

– Над таким не принято шутить.

А потом Итэр видит Странника, растерянного от неожиданного признания. Так, словно ничего не происходило: никаких недобрых воспоминаний, Паймон вновь дожидается опаздывающих и где-то гуляющих под шум сверчков и деревьев путников, во власти рассказов об Тейвате, других миров и легенд. Легкие и мягкие взгляды, холодные пальцы переплетаются с теплыми.

– Теперь мы не знакомы, никто друг другу, прости. – Он прикрывает глаза, пытается подобрать, нежелающие складываться воедино, слова и тянется рукой к шляпе, чтобы скрыть лицо, но Итэр плавно перехватывает ту и слегка сжимает, наблюдая за реакцией. Удивление на границе с паникой – полуночный нефрит, блестящий в темноте. – Нам следует прекратить общение.

– Ты уверен, что хотел бы этого? – Итэр спрашивает мягко, осторожно – нащупывание почвы под ногами в глубокое болото – шаг за шагом по вязкой земле. Правда – и тут же падение в воду. – Если честно, то я вернул свои воспоминания пару дней назад.

И руку резко выдергивают, отдаляясь на несколько шагов.

Итэр успевает испугаться на секунду, и ужасно хочет вернуть какой-нибудь телесный контакт, но контроль над ситуацией стремительно разрушается, и это становится главной проблемой.

– Ты… Ты просто… Когда ты вернул себе память? – Сказитель Странник смеется, сокрушенно и горько, по-прежнему отдаляясь на полшага назад, готовый окончательно уйти, – если тебе хотелось выставить меня идиотом, то тебе это удалось. Поздравляю, но не от чистого «сердца», конечно.

– Примерно неделю назад. Нахида собирала долгое время мои воспоминания в Ирминсуле и из других людей. – Итэр делает неспешные короткие шаги навстречу, прокручивая в голове слова архонтки. Оказывается, у него даже сестра есть и цель в этом мире. – И после вернула мне их.

– Почему тогда ты мне ничего не сказал? – Странник смотрит куда-то в сторону, в полнейшем замешательстве, нахмурившись, словно на войне с самим собой сражается и пытается успокоить внутреннее разочарование под оберткой гнева. – Зачем вообще нужно было продолжать все это?

– Я уже сказал тебе. – Итэр шумно выдыхает и не знает, как и урегулировать ситуацию, да и исправлять уже нечего – все сказано, остается со словами разобраться только. В голове возникают картинки их милого путешествия, они сменяются стремительно на прошлые стычки и битву, а потом первыми лучами солнца проявляются вновь. – Не думаю, что будет еще время сказать тебе об этом.

Потому что в сценарии Итэра все всегда шло не так – Странник, вернувший воспоминания, уходит, отдаляется, кричит или нападает снова.

Потому что после миллиона разговоров с самим собой, чувства – это единственное, что удалось окончательно понять.

– Ты любишь Странника, а не меня. – Чужие глаза смотрят со всей серьезностью, прямо и раздраженно, а после он разворачивается, окончательно приняв решение. – Нам больше не о чем говорить. Прощай.

– Стой, выслушай меня, пожалуйста.

Итэр успевает остановить Странника, осторожно, но крепко хватая за локоть. Не то, чтобы подобный жест сможет кого-то задержать, но тем не менее, никто не отдаляется. Странник лишь игнорирует его взгляд, рассматривая колышущиеся от ветра цветущие кустарники, белок перескакивающих с заборов. Слова Нахиды вспоминает, пытаясь «дышать правильно».

– Когда я вернул свои воспоминания, то я был зол, несомненно. И я, правда, хотел сказать обо всем. Проверь, даже речь подготовил, когда возвращался обратно к тебе и Паймон. – Итэр неловко отводит глаза, перед тем, как продолжить говорить. Словно вытаскивает ощущения того дня и момента с подкормки сознания. – А потом я увидел, как ты смеялся с Паймон, и понял, что ты – не он. Наше путешествие никуда не делось – мои чувства, воспоминания, истории. Они же остались сейчас, как и та часть тебя.

– Ты наивный дурак, раз веришь, что я разделяю твои чувства. – Странник обращает все же свое внимание на путешественника, и что-то направляет Итэра продолжать, дает небольшой толчок к действиям – отголоски чужой невероятной скорби. – Что, если ты помнил обо всем с самого начала? Отвратительно. Просто омерзительно. Отпусти меня.

– А разве что-то изменилось? – Итэр плавно отпускает руку, но не отступает. – Ты же по-прежнему не переносишь сладкое, любишь горький чай и подкармливать кошек на улицах. Еще-…

– Хватит. – Странник перебивает на секунду, прерывает тот поток смущающих фактов, которые уже приготовились озвучить, и Итэр улыбается грустно. – По-твоему так легко забыть прошлое?

– Прошлое никуда и никогда не денется, – Итэр смотрит на неменяющиеся раздражение в чужих глазах, и ощущает легкие шаги смирения где-то внутри себя. – Но разве не лучше принять его и жить дальше?

– Общайся поменьше с Буэр, вы говорите одинаково. – На немой вопрос, он сухо отвечает, и Итэр окончательно принимает поражение. – Я открывал капсулу у нее.

– Тогда ты знаешь, где, если что, меня найти.

Путешественник пожимает плечами, прикрывая глаза. Ему не переубедить, если уж Нахида не справилась, Странника – как с камнем биться, бессмысленно и болезненно долго. Все костяшки скорее сотрешь в порошок, чем добьешься раскола. Но внутренняя глупая надежда семенами одуванчиков мелькает и кружит в сердце, отчего уходить Итэр собирается медленно.

Только если Странник, не решившись покинуть его с концами, не развернется первым.

– Я не понимаю, что мне делать, – вслушиваясь в завывание ветра и отдаленный гул города, ощущая, как вечерняя прохлада касается лица, произносит Странник, – ты правда думаешь, что мы сможем теперь нормально общаться?

Итэр слышит хруст, как ветки ломаются под ногами; звон, словно что-то стеклянное бьется в отдалении; треск рвущейся ткани; чужое смятение и тревожное состояние, заглушаемое всеми возможными способами, ощущает кожей. Немой разговор с самим собой, дискуссия с вытекающими внутренними конфликтами. Размышления о дальнейшем. Времени понадобилось достаточно, чтобы понять некоторые вещи. Вернуть некую моральную гармонию.

Увидеть, что нет ничего, пропадающего бесследно.

– Мы всегда можем попробовать.

Итэр дергает уголками губ, когда Странник прикрывает глаза и расслабляется постепенно, старательно пытаясь справиться с множеством копошащихся мыслей в голове. На протянутые руки в приветливом жесте объятий он смотрит хмуро, с ярким сомнением в синих глазах, но отвечает на них.

И неожиданная вспышка приносит с собой анемо глаз бога.