* * *
Когда-то, очень-очень давно,
В древлянских танцах плясали мы одни.
Когда-то, ещё раньше до того,
Нас свели огня яркость и людские крики.
Солнце и снег, метель и горная вода?
Как воссоздать дружбы союз тогда мы смогли?
Забавно, но я догадывался без труда,
Что под холодом прорастали цветки.
Тот, у кого спокойные глаза,
Боится обжигающего огня.
Тот же, у кого они горят искрами раз от раза,
Сам боится обжечься; Боль пугает всё сильнее день ото дня.
«Умоляю, просто научите меня маски надевать.
Улыбка? Страх? Горечь?
Что мне в своих радужках показать?..»
* * *
Ну же, ну же,
Ты взгляни в небесную гладь.
Там, в облаках, в горизонта рубеже,
Позволь чувства свои мне отдать.
И пускай, —«и пускай!», —
Тёплым будет мой "снег",
Прошу, его ты не забывай,
Пока я совершаю свой побег.
Скроюсь в толпе, затеряюсь на всеобщем банкете.
Как забытое зеркало, будто бы пылью покроюсь,
Пока не исчезну в своём же свете.
Но увы, — «ах, увы!», — всё так же искренне тебе я улыбнусь,
Пока ты пройдёшь, не заметив ничего
В тополином пухе при лете.
* * *
Самому уже и не упомнить, как в нашей жизни появились краски:
Зелёный, что цвёл как майский день,
Оранжевый, принёсший ветра свистопляски.
Был ли я счастлив тому, как пахла весенняя сирень?
Как срывает с холодного лица листва все маски?
Безусловно, это была новая жизненная ступень,
Внутренняя теплота которой не требует огласки.
Зависть?.. Причём здесь это?
Откуда взяться ей?
Разве может завидовать Лето,
Когда Зима перестала бояться огней?
«Прошу… Страх жизни его ты развей,
Пока мой "снег" не стал ещё теплей»
* * *
Ну же, ну же,
Ты взгляни в небесную гладь,
Для тебя — ясную, для меня — словно в мираже,
И не дай плёнку безмятежности с себя же снять.
Тёплые пушинки взглядом считай,
Пока мысленно каждой из них не пренебрёг.
Прошу, меня ты не забывай,
Пока я совершаю свой побег.
Скроюсь в толпе, исчезну в поле зрения раз и навсегда.
Мои осколки обязаны не ранить, а внутренний свет отражать,
Дабы во льдах никогда не поселилась пустота.
Но увы, — «ах, увы...», — более не на кого за глупость рассуждений кричать,
Как и нечего больше терять.
Ведь осталась на двоих лишь пуха теплота.
* * *