Джессика напоминает ему Ребекку.
Барнсу удается найти сестру, когда ей исполняется пятнадцать. Ему двадцать два, и между ними пропасть, которую не прощают. Бекс растет в хорошей семье, растет в семье, Барнса выставляют из приюта спустя полгода - привет, взрослая жизнь – но его отсутствие в ее жизни ни богатый дом, ни отсутствие необходимости вырывать кусок хлеба, чтобы выжить, не окупают. Бекс плохо помнит то, каким он был, и не прощает несовпадения с тем, кого она себе представляла, когда наконец встречает его вживую.
Попытки разговора по душам оканчиваются ничем, а потом война отбирает у него и это. Вся накопленная любовь достается Стиву, и это неправильный, болезненный вариант: уязвимый до зависимости Роджерс не справляется с одиночеством, но, в отличие от Ребекки с ее придуманным братом-героем, героем становится сам. И влетает во льды из чувства вины за падение Барнса с поезда в полувековой ледяной ад, что бы там ни говорили про самоотверженность, так считает Джеймс, когда Солдат наконец уходит из его тела.
Джессика напоминает ему Ребекку. И Стива. И все то, чем стала его жизнь, в которой он не появлялся с сороковых.
Неприязненный взгляд врезается в него без предупреждения. Так окурок тушат об асфальт, впечатывая пальцами и прессуя. Он ломает ей кисть, доказывая, что не обидит. Она делится остатками бурбона, не умея по-иному выразить свое сочувствие факту промывки его мозгов ГИДРой. В одной Джонс все люди его жизни, взболтанные в шейкере: их переломанные судьбы, отсутствие тепла и много боли.
«Ты опоздал», - Ребекка оглядывается на часы, стоящие в холле ее нового, опрятного и беспроблемного дома, нервно закусывает губу, пальцы теребят рюши пестрого платья. «На семь чертовых лет, - читается в ее глазах, - на всю чертову жизнь».
«Ты припозднился, приятель», - Стив промахивается, пытаясь похлопать его по плечу, потому что все его внимание приковано к невысокой брюнетке в алом платье. А потом лед забирает все.
- Ты опоздал, - ворчит Джессика. На столе возле нее пепельница и объедки пиццы, заказанной к фильму, который он пропустил. – Но так и быть, я перемотаю на начало. - На его вопросительный взгляд она лишь дергает плечами, мол, просто фильм понравился, не в тебе дело. Он хватает огрызок пиццы и кидает в нее в качестве благодарности.
Джессика напоминает ему Ребекку. И Стива. И все то, чем стала его жизнь, в которой он не появлялся с сороковых. В Джессике слишком много от Бекс, нуждавшейся в семье и брате, который так никогда и не вырос рядом с ней. Слишком много Стива и его метаний, что правильно, а что нет, заставляющих выбираться из теплой постели и похуизма и отправляться бить морды плохим парням, понимая, что сам пытаешься остаться хорошим, чего бы это ни стоило.
Из них откровенно хреновая семья, но Джесс не знает, каким он был, и прощает несовпадения с идеалом. Что до Барнса, знать, что, как бы ты ни опаздывал, тебя дождутся, потому что ждут – это намного больше того, на что он рассчитывал в новой жизни. В которой лед есть только на дне стакана с дешевым, убийственным бурбоном, которым так любит травиться Джонс.
Джеймс допивает свою порцию, сплевывет холодный кубик на пол и пинает его в сторону двери, цепляясь взглядом за выведенное на косяке черным маркером: "Джессика 173 см, Джеймс 179 см". Тепло, разливающееся внутри, он списывает на виски.