Диплом, как оказалось, я сдал на отлично. Приемная комиссия была под впечатлением от моего самоуверенного выступления, потому влепила высший балл без разговоров. Узнал я об этом на следующий день на работе от Иринки. И ненадолго выпал из реальности. Кажется, я в критической ситуации на подсознательном уровне мне удалось воспроизвести бесцеремонную модель поведения Мирославы. Она никогда не ходила окольными путями, а лепила все сразу в лоб! Кто ж знал, что этот способ настолько действенный при защите диплома?!

В обеденный перерыв мы собрались покушать в комнате отдыха с Ринкой и Львом Робертовичем. Подруга долго живописала всю историю защиты, негодуя куда я под конец смылся.

- Домой пошел, устал очень.

Даже не соврал. Ситуация с Яном и дипломом вытянула из меня столько сил, что придя домой я проспал восемь часов к ряду, проснувшись ближе к десяти вечера. А так как на следующее утро надо было ехать на работу в редакцию, то покушал, что боги послали, и снова завалился спать.

Нашу задушевную беседу прервал Тема. Мрачный и молчаливый, в последнее время со мной не разговаривающий, он появился в дверях комнаты отдыха. Он бросил на меня тяжелый взгляд и нехотя выдавил:

- Карась, тут с тобой поговорить хотят. У дяди Гриши на входе стоит. Не заставляй человека ждать, - и, развернувшись, ушел.

Я никого не ждал, но все же стало любопытно, кого нелегкая принесла. Убрал недоеденный мясной салат в холодильник, и направился на проходную к дяде Грише - нашему бессменному охраннику. Настигнув цель, я поинтересовался в чем дело, на что дедок кивнул в комнату для посетителей. Там маячила уже знакомая мне фигура.

Что он тут забыл?

- Пал Сергеевич? - осторожно заглянул я за широкую спину в непривычной дурацкой футболке вместо делового костюма с выражением крайнего удивления. И правда профессор.

Он торопливо обернулся напряженный как струна.

- Привет, Карасев. Нужна твоя помощь. Форс-мажор, а обратиться не к кому.

Я с вопросом посмотрел на него.

Если что, то поработать мне пока можно и по удаленке, если что-то срочное. Главное - сдать все вовремя, чтобы не попасть под тяжелую руку Нины Андреевны.

- Надо с больным посидеть. Светка сейчас на смене, ее ни за что не отпустят, она заведению всю прибыль делает. А меня срочно вызывают в редакцию. Какой-то скандал разразился, уже ментов вызвали, главного требуют. Там сейчас никого толкового не осталось: кто в отпуске, кто в командировке. Одни студенты и молодежь. Поможешь?

Хм. Кажется у него и жена или дочь помимо внука имеется. Ну да, дурья моя башка, детей же не в капусте находят!

Он пробуравил меня взглядом.

Вообще странно, что Павлу Сергеевичу не было к кому обратиться. Но потом до меня доходит, что, действительно, профессор всегда общался со своим окружением подчеркнуто вежливо. Несмотря на особую любовь к изощренному юмору, он никогда не пересекал собственноручно установленных границ. И вот сейчас она рушилась.

- Но почему именно я?

Нет, не подумайте, мне совсем не тяжело и все такое. Просто любопытно.

Профессор (хотя в столь странном облачении назвать его подобным образом язык не поворачивается) прищурился, таинственно подошел поближе, склонился прямо над ухом и шепотом выдал:

- Потому что.

А потом расхохотался, наблюдая мое обалдевшее лицо.

- Если серьезно, то ты просто первый в голову пришел. У меня все знакомые разъехались, а дочка на работе. Да я уже говорил. Ну так как? Могу с Нинкой договориться, - и по-лисьи хитро улыбается. Наш главный редактор в свое время тоже училась у Пал Сергеевича, чем он теперь частенько пользуется. Уже пару раз отпрашивал меня.

- Эх, ладно, - кивнул я в ответ. - Только если ваш больной не сильно заразный.

- Только температура у малого. Да кашляет немного. Его покормить ближе к вечеру надо будет и таблетки в эту упрямую тушу затолкать. Дети по малолетству все упрямые. Я все на листочке на кухне расписал на всякий случай. Разберешься.

Делать нечего, пришлось соглашаться. Я прозвонил Нине Андреевне, отдал трубку профессору, который отмазал меня в лучшем виде, а после обещал вечером помочь со статьей. Мужчина с облегчением передал мне ключи, назвал адрес (что оказался совсем рядом) и спешно отбыл разбираться со своим скандалом.

Мне пришлось в спешке собираться, пока главред не передумала, и, попрощавшись со всеми, пулей лететь в сторону неизвестного мне больного. Имя-то его, дурак, не спросил.

Солнце щедро заливало улицы светом. Шел я живописными переулками старой части города, но все равно ощущал жаркие полосы лучей светила, что иногда облизывали мою макушку. Добрался минут за десять. Теперь понятно почему Пал Сергеевич обратился ко мне: тупо по пути оказался. Я усмехнулся, вспоминая это самое "по пути" от Хейла, друга Темки. Эх, а вот с Тимой мы так и не помирились. Мне было не до этого в последнее время: диплом и болезнь съели все время. Надо будет ему позвонить, поговорить что ли.

По означенному адресу я обнаружил старинный пятиэтажный дом, еще дореволюционный, судя по фасаду. Яркий, желтый с красивыми полукруглыми окошками и мозаичной картиной цветов под самой крышей. Я зашел в подъезд, на удивление чистый и аккуратный, как будто в квартиру попал: красные коврики, кофейные с бежевым стены и стеклянная люстра. А еще консьержка, воинственная бабуля, с острым прищуром глаз-бусинок.

- Вам к кому, молодой человек? - скрипучий неприятный голос нарушил тишину коридора, хотя из будки женщины доносился звук телевизионной передачи.

- Пал Сергеевичу Ведьманкину.

- Он только что ушел, - бодро отрапортовала старушка.

Как в армии, ей богу!

- Я знаю. Он меня попросил с больным посидеть.

- Точно, точно, - засуетилась женщина, - предупреждал, что с малым придет кто-то посидеть. Ладно, сынок, проходи. Пятый этаж, направо дверь. Она там одна, не заблудишься, - я приготовился выдать вежливое "спасибо", но бабулька снова высунула свою седую голову. - Тебя как звать-то, карасик?

Так и хотелось ответить, что "карасиком" и зовут (друзья и отец так точно), но все же с улыбкой поведал:

- Александр.

- А меня Алефтина Витальевна. Будем знакомы.

- Спасибо, Алефтина Витальевна. Приятно с вами познакомиться, но я пойду, - я двинулся в направлении элегантной деревянной лестницы с налетом старины, как и все в этом доме.

- Беги, беги. Нито малому хуже станет, а рядом нет никого.

Седая голова исчезла в резном окошке при входной двери. Я начал подъем по скрипучим ступенькам наверх.

Чуть потрепанная входная дверь встретила меня на последнем пятом этаже. Гремя ключами с кучей брелоков из разных стран (Пал Сергеевич в свое время часто летал по всему миру, собирая своеобразную коллекцию), я прошел в темную прихожую со старой трехногой вешалкой, подставкой под зонтики, шкафом и выводком фикусов в кашпо. Будто в исторический фильм попал. Высокие потолки, старинная мебель: советская и дореволюционная в странном миксе. Цветы везде, куда ни глянь, и запах древесины с лаком. Словно старая библиотека, скрещенная с оранжереей. Я снял кроссовки, поставил рядом с алыми женскими туфельками и начищенными новыми ботинками. Мужскими. Подняв взгляд, неожиданно заметил странное движение в коридоре.

Огромный рыжий котяра! Ух, как он меня напугал! Да еще смотрит так настороженно, что сейчас, поди, прыгнет и исцарапает всего!

- Я пришел с добрыми намерениями, - поспешил его заверить я и поднял раскрытые ладони вверх. Рыжая бестия насторожилась, сильнее распушила хвост и припала к земле, готовясь к прыжку.

- Погоди, погоди, животное!

Кот полетел на меня с громким топотом, под аккомпанемент моих криков о том, что я не виноват, меня попросили с малым посидеть. Услышав слово "малой", бестия резко остановилась. Внимательно оценила мой внешний вид. Смекнув, что опасности никакой не представляю (да я этакому чудовищу на один зуб!), благочинно вынула когти из моего предплечья. За что ей отдельное спасибо.

Ух, ладно.

Для начала я решил найти кухню и ознакомиться с инструкцией, что оставил Пал Сергеевич. Бумажка нашлась на уютной, но современной кухне с деревянными фасадами и маленьким круглым столом с двумя изящными стульями в придачу. В длинной записке, которую придавливал букет пионов в старинной вазе, значилось два приема таблеток, после которых хорошо было бы поесть, наблюдение за состоянием больного и по необходимости (и требованию) смена холодных компрессов на лоб. В случае неконтролируемого роста температуры, Пал Сергеевич просил вызывать скорую по какому-то странному телефону.

Впрочем, ничего сложного. Главное самому не заразиться, только неделю назад выздоровел.

Таблетки нашел рядом с запиской; каша, бульон и яблоки - лежали в холодильнике.

Отлично, к бою готов! Осталось познакомиться с больным.

Кстати, где его искать - мне неведомо! Об этом я тоже не удосужился расспросить профессора. Балда!

Пришлось звонить профессору на мобильный - он трубку не взял.

Видимо, у него там действительно что-то очень важное случилось, раз ответить не может. Хорошо, сам разберусь. Мужик я, или где?

Я посмеялся этому мысленному вопросу и вышел в коридор, где меня ждала пушистая рыжая морда.

- Бестия, - не знаю, как ее звать, но, кажется это имечко ей очень подходит, - где твой малой?

Кот (или все-таки кошка?) мяукнул в ответ и величественно поднял свой пушистый зад. Обернулся на меня, вильнув хвостом, и направился вглубь темного коридора.

У Пал Сергеевича была четырехкомнатная квартира! Две двери слева стояли открытыми: в одной - гостиная все в том же старинном стиле эклектики, в другой - что-то похожее на кабинет. Много книг на полках за стеклом, стол и зеленый стеганый диван. Вполне уютно, хоть и мрачновато. Я бы сказал, что это комната профессора. Первая дверь по правой стене была плотно закрыта, а во вторую уже заворачивал рыжий хвост. Минуя очередной огромный горшок с неведомой для меня разлапистой пальмой, я заглянул внутрь.

Хм. На детскую не похоже, больше смахивает на кого повзрослее.

Здесь не было вездесущих цветов, как в остальной квартире. Стол слева при входе и шкаф во всю стену. Оба предмета мебели винтажные, мощные. А дверцы шкафа и стены кто-то обвешал карандашными набросками человеческой натуры. Дверь балкона была приоткрыта, с него из-под тонкой белой занавески все же торчали крупные листья какого-то тропического растения. Справа от меня разместилась двуспальная кровать, над которой во всю стену раскинулась навесная система полок из черного металла - брутальная и современная, заваленная разноразмерными книгами, альбомами, виниловыми дисками (серьезно?) и разными безделушками. Строгий графитно-черный потолок. Стены бетонные, за шкафом побеленные. На полу - скрипучий паркет, что похоже ровесник самого дома. Вокруг была раскидана куча принадлежностей для рисования: тут тебе и трехлитровые банки с кистями, подставки с кучей разномастных и разноцветных карандашей, склад тюбиков с краской, кажется, акварельных, сангины, кульки с углем, шарнирная деревянная болванка человечка, баночки гуаши, что валялись прямо под ногами, линейки всевозможных размеров и цветов, горизонтальная полка с маркерами, прикрученная к стене. Везде в хаотичном порядке разложенная бумага, либо папки с ней. Да даже маленький графический планшет и ноутбук на столе и то говорили о том, что в этой комнате обитал художник.

Все это я разглядывал с подобной дотошностью потому, что старался смотреть куда угодно, только не на человека, что забылся беспокойным сном на кровати. Мне одного мимолетного взгляда хватило, чтобы узнать владельца комнаты, сразу как вошел.

Это он.

Меня накрыло волной запоздалой паники.

Чем я думал, приходя сюда? Да вообще соглашаясь помочь? Ладно, хорошо. Мою бдительность усыпило обращение "малой" в сторону Яна. Мозг ожидаемо расслабился и представил себе малыша лет пяти, с которым еще и играть придется, и кашу в рот ложкой запихивать. С детьми проблем нет. Мне часто приходилось сидеть с соседскими. Этому как кашу в рот запихивать?! Да как вообще ему в глаза смотреть, чтобы он не испепелил мое бренное тело своим взглядом?! Я ожидал, что эта дылда уже живет самостоятельно, но никак не с дедом. Максимум с родителями. Вот это подарочек!

Пока я стоял как вкопанный у входа в комнату, Бестия грациозно прошлась до тёплого одеяла, что одним краем свисало на пол. Запрыгнула на кровать, которая жалобно крякнула под ее весом, и прошлась до Яна, теряющегося в глубине одеял. Обнюхав и облазив весь матрас вокруг человека, кот устроился на соседней от больного подушке. Парнишка закашлялся во сне. Рыжий комок меха мяукнул в ответ и уставился на меня. Спорю на что хотите, но его глаза тогда так и кричали: "Чего встал, остолоп? А ну помогай хозяину, если жизнь дорога!". И покосился подозрительно на мое расцарапанное предплечье.

Я тебе еще покажу!

Пригрозил умной скотинке кулаком, а сам понимаю: назвался груздем - полезай в кузов.

Хочешь, не хочешь, а помочь придется. Так, пока надо температуру проверить.

Градусник обнаружился на столе в ворохе бумаг. Выуживая его из-под шуршащих набросков, я невольно бросил взгляд на уверенные линии углем. Меня как кипятком ошпарило. Там был я. Но не тот "я", что обычно виднелся в отражении зеркала и приветливо улыбался по утрам. Тот, другой Лекс, из прошлой жизни. Что-то общее в наших портретах возможно присутствовало. Разрез глаз или форма носа? И, как ни странно, ушей. Однако тонкую полосу шрама наискосок от правого виска до подбородка невозможно было не заметить.

В голове вспыхнул яркий огонь воспоминания.

Я возвращался в деревню с полей темным вечером. Шел один, так как получил трепку от старосты за то, что опять воровал хлеб. Он назначил дополнительную повинность. "А кушать-то хочется" - пробурчал себе под нос. В темноте вокруг уже плохо различалась дорога, и мне не повезло - нога провалилась в канаву. Я потерял равновесие и упал в глубокую рытвину сбоку от дороги. Выбраться в обычном состоянии из нее не составило бы труда, но, кажется, я повредил ногу. Или сломал? От остро накатившей боли слезы навернулись на глаза. Тихо поскуливая, я сидел в окружении тревожных ночных звуков леса. Попытка выбраться с треском провалилась. К тому времени я уже понял, что в таком состоянии до деревни вряд ли доберусь. Либо волки сожрут, либо что похуже. А вот и они, кстати. Зря я издавал сколько-нибудь громкие звуки, только беду на свою голову навлек. Большая тень направлялась в мою сторону, и не успел я пискнуть, как перед глазами оказалась трехпалая лапа, острый коготь которой добрался до моего лица. Я резко дернулся влево, уходя из-под удара, понимая, что долго так не выдержу. Крик изо всех сил "Помогите!" заглушил на секунду ночные шорохи, осознание, что бежать смысла нет, накатило внезапно. Пульсирующая боль в ноге не дала бы мне далеко уйти. На одном адреналине буквально выпрыгнул из канавы на высокий уступ дороги и что есть мочи понесся куда глаза глядят. На этом мои воспоминания оборвались.

Меня выкинуло в реальность. Пока пытался вдохнуть поглубже и утереть пот, вспомнил, что на следующий день я впервые увидел Яну. Мне повезло, потому что она нашла меня на дороге в полумертвом состоянии. Потом уже я узнал, что девушка с братом путешествовала в столицу, сжалилась и взяла с собой.

Но я совсем забыл, где нахожусь! Зараза!

Открыв глаза, я замер на миг. Раскрасневшийся парень с вздрагивающими пальцами и закушенной потрескавшейся губой лежал прямо передо мной. Светлые с рыжинкой ресницы дергались в беспокойном сне.

Зараза! Зараза! Зараза!

Я зажмурился до боли. Импульсивно вскочил с кровати (как я на ней вообще оказался?), чтобы трусливо сбежать, но в дверях меня остановил тихий хрип:

- Деда...

Мое сердце пропустило удар. Что за дурацкая ситуация? И голос такой просящий... Такой беззащитный...

- Деда, можно, кха! Кха! Можно полотенце... Пожалуйста... Лоб горит...

Тебе бы в этот лоб щелбана дать! Как только умудрился заболеть летом? Еще вчера как сайгак от меня прыгал. А теперь что?

Ян все еще завернутый в одеяло, как улитка в раковину, даже не повернулся. Чем существенно облегчил мне жизнь, на время избавив от ненужных объяснений.

Ладно, будет тебе полотенце. Пришлось топать в санузел, который заметил слева от двери в квартиру. Крохотная, но аккуратная ванная с кучей полочек дружелюбно мигнула мне светом. Для очистки совести я вслух извинился за вторжение, и залез в шкафчики под ванной, где нашел кучу всякого хлама и свою цель. Полотенце. Быстро смочил его в прохладной воде и сразу побежал обратно. Как будто скорость могла чем-то помочь. Все эти кульбиты происходили под пристальным присмотром Бестии, которая вальяжно махала хвостом и в целом вела себя мирно. Ян в комнате безостановочно кашлял, и звучало это довольно болезненно.

Может у него бронхит? Ладно, время покажет. В крайнем случае вызову скорую.

Я подошел к нему и присел рядом. Попытался приладить кусок ткани и так, и этак, но он ни в какую не хотел держаться на лбу скрутившегося улиткой Яна.

- Так не пойдет. Ян, ляг на спину.

Парень дернулся. Из кокона одеял полностью высунулась голова с раскрасневшимся лицом. Затуманенные жаром болезни глаза тяжело раскрылись, исследуя мое лицо, тонко прищуриваясь. Потом это чудо в перьях глупо хихикнул, опустил взгляд и куда-то в одеяло пробормотал:

- Дожил... Теперь он мне еще и наяву мерещится...

Потом всхлипнул отчаянно и разревелся, как ребенок.

Я говорил, что умею управляться с детьми? Забудьте. Что делать конкретно с этим великовозрастным дитём, мне неведомо!

Рыжая морда кота меланхолично взирала на страдания хозяина, а потом медленно обернулась в мою сторону. "Ты успокоишь его или как? У меня лапки. Я ничем не смогу помочь." - и потянулся одной из шерстяных конечностей в сторону больного. Ладно, ладно! Но только в этот раз!

Я растерянно прикоснулся к взъерошенным вихрам, что торчали из-под воздушного одеяла.

- Тише, тише. Я и правда здесь.

Стоит признать, что волосы оказались невероятно мягкими и влажными от жара, но местами запутавшимися. Расправляя скрученные локоны, так увлекся, что не заметил, как больной перестал вздрагивать от судорожных всхлипов. Да даже кашлять. И дыхание затаил. А нет, уже заметил. Рука так и гладила его рыжую макушку нежно, будто хрустальную статуэтку... Осознав наконец, что творю, резко отдернул предательницу, но желание продолжить никуда не делось.

Серые блюдца глаз в неверии устремились на меня. Счастье и недоумение как в калейдоскопе сменялось настороженностью и страхом, а потом... Неловкостью и смущением?

Нет, Лекс, ты, наверное, что-то не понял.

Но самому невольно стало стыдно, непонятно за что.

- Уходи.

И Ян снова спрятался в кокон одеял.

Э, не понял.

- Я тут не по своей воле, так что уйти не могу.

- Это кто же тебя такого несчастного попросил? - прошипел из своего укрытия.

Издевается, засранец. Думаешь, я тебя оттуда не выкурю? Ну, погоди у меня.

- Пал Сергеевичу на работу срочно надо было бежать. Дочка его на смене, а внук полудохлой каркающей вороной свернулся в своем гнезде. Ян, - я тяжело выдохнул, половчее перехватывая кусок влажной ткани в руках, - ляг уже на спину. Хочешь, чтобы легче стало?

Парень что-то неразборчиво пробурчал.

- Не слышу! - неожиданно повысил голос.

- Не кричи, итак голова болит.

- А ты, дурья башка, слушайся, тогда и возникать не буду! И ляг уже, как говорю, а то полотенце почти согрелось. Блин! Согрелось! Так, - пригвоздив его глазами, жестко объясняю, - я сейчас иду в ванную, заново мочу полотенце. Ты выпрямляешь свою тушу и ложишься на подушку так, чтобы смог выпить таблетку. Потом ешь кашу, пьешь все, что я тебе даю, и спишь. Все ясно?

Ян грустно кивнул. Кажется, смирился. Отлично, но результат надо закрепить.

- Все ясно? - повторил я командным голосом.

- Куда уж яснее.

Нездоровый румянец перебрался на уши и окрасил шею больного. Он уткнулся носом в одеяло, а потом медленно принялся переворачиваться. Я переглянулся с Бестией, мол, следи за хозяином, на что получил умный взгляд согласия. Отлично, моя казнь с линчеванием в темном углу этой квартиры, похоже, откладывается. На радостях побежал мочить полотенце.

Вернулся быстро. Ян с закрытыми глазами, в растянутой желтой футболке на простынях цвета индиго выглядел довольно сюрреалистично. Уснул что ли? Впрочем, неважно. Потрогал лоб, чтобы тут же отдернуть руку. Кипяток!

- Ты температуру мерил?

Молчит.

Положил этому дурню полотенце на лоб, тот облегченно расслабился. Хм. Что бы такого сделать, чтобы внимание на меня обратил? Стоп, притормози. Фантазия воспроизвела кучу способов, многие из которых максимально неуместны! Да что со мной не так?! А, придумал!

- Малой, температуру мерил?

Я сам не люблю, когда меня так называют, наверняка это великовозрастное дитё тоже. За столь гениальную идею заработал испепеляющий взгляд. В яблочко! Ух, его глаза искрились, как новогодняя елка! Прямо как у Темки.

А потом меня резко накрыло воспоминание. В него я выпал всего лишь на пару секунд. Лицо мое стало вмиг суровым.

- Не смей на мне колдовать! - ровным, но жестким тоном осаживаю оппонента. - Ты только себе навредишь! Тем более в тебе воды сейчас кот наплакал. Какой из тебя водный дух?

Ян ошарашенно начал хватать ртом воздух, комкая дрожащими пальцами одеяло. А вышеупомянутый кот хитро так прищурился, мол: "Этот пацан обыграл тебя, хозяин!"

- Ну так как?

- Не мерил, - обиженно пробурчал окончательно выбитый из колеи парень. Смотрел в этот момент Ян куда угодно, но не на меня. Я вернулся к столу, где в прошлый раз приметил градусник. Он все также лежал в ворохе набросков. А потом я задумался и обратил наконец внимание на остальные рисунки в комнате. И меня накрыла волна удушливого смущения. Я, Янка, жители деревни, близ которой мы с ней жили в последние пару лет перед смертью, Пал Сергеевич, красивая женщина, что чуть похожа на Яна, много других неизвестных мне подростков и детей. Но в основном мои портреты. Даже в зимней куртке.

Стоп. Он все это время за мной следил?

Потом я перевел взгляд дальше и загорелся уже весь. Мое обнаженное тело из прошлой жизни. Со всеми анатомическими подробностями!

Боги, за что?

Тот час захотелось сбежать. Потом вспомнил, что никак нельзя! Словно плохо смазанная шарнирная кукла я подошел к больному и сунул ему градусник.

- На. Померяй.

До него дошло, что я только сейчас заметил содержание его художеств. Градусник остался в моей руке, которая медленно приближалась к его лицу.

- Уходи, - прозвучало тихо и жалобно вместо жесткости и холодности первых сказанных им двух подобных фраз. Ян отвернулся, вновь скрываясь в коконе из одеяла.

Да пропади оно пропадом! Он ведь парень! Даже не женственный ни разу! Чего я с ним как с девой сахарной вожусь?!

Я схватил его за руку и потянул к себе. Зафиксировал грудную клетку, голову - на плечо. Ян пискнуть не успел, как градусник оказался во рту с тонкой трелью, что сообщила о его включении.

- Под язык засунь.

Дышал я ему куда-то в ухо и шею одновременно, отчего по его телу парня пробежали ощутимые мурашки. Термометр дернулся, заходил ходуном. Пару минут просидели в напряженной тишине. Треньк.

- Тридцать восемь и один. Нормально, - довольно фыркнул я. - Жить будешь. Лежи смирно, а то приготовлю отцовский фирменный отвар из алоэ и меда! Я сгоняю за таблетками и кашей.

Яник в ужасе скривился.

- У нас нет алоэ!

- У Алефтины Витальевны спрошу. У нее точно найдется!

Я озорно подмигнул обалдевшему парню и улетел на кухню. Вернулся уже с нагруженным подносом. Подал таблетку со стаканом воды. Ян безропотно ее выпил. Поставил ему под нос кашу. Он начал есть без какого-либо аппетита.

- А теперь спи.

В процессе сбора посуды, меня остановил шепот:

- Посиди со мной.

Тихо-тихо. Я еле расслышал, нерешительно остановился в дверях. Меня разрывало надвое. С одной стороны хотелось сбежать: в другую комнату, дом, город, страну, улететь на Луну или Марс. С другой - отчаянное чувство вины и желание остаться. Было похоже, что Яна одолевали похожие чувства, он то прогонял, то просил остаться. Прошлые мы отчаянно не хотели расставаться, однако нынешние - не могли быть вместе.

Я все же промолчал и ушел на кухню. Пока мыл посуду на секунду задумался о том, что делать дальше. Ведь Темка как всегда оказался прав. Просто бросить Яна я уже не могу, но и вместе с ним быть тоже. Однако опустить руки и ничего не решить - не вариант. Прикинул ситуацию, когда мы все же расходимся насовсем. На душе стало тоскливо, как в последние полгода. Нет уж, настрадался, спасибо. Тогда надо поддерживать отношения.

Но кто мы друг для друга?

Я нахмурился от слишком тяжелой мысли.

Все-таки придется обсуждать. Не съест же он меня в конце концов?

Прошел мимо вездесущих в этой квартире растений. Заглянул в картинную галерею имени меня, наткнувшись на растерянный взгляд Яна.

- Что, не ждал? - спросил я без эмоций, с долей усталости.

- Нет, - также просто ответил больной. Тяжело вздохнул, разглядывая, как я достаю темкин ноутбук и хозяйничаю на его столе, аккуратно складываю все рисунки и освобождаю место для работы.

- Не сильно помешаю? Тут клавиши звонкие, да и кулер шумит громковато.

Я стоял к нему спиной. Так оказалось намного проще разговаривать, когда нет возможности увидеть наполненные грустью глаза.

- Александрин, нам надо поговорить.

Имя из прошлого, как раскаленное железо, обожгло душу, причиняя почти физически ощутимую боль.

- О чем? – мой голос неожиданно захрипел.

Ян насмешливо фыркнул.

- Чего ты боишься? Или кого?

- Ты это о чем?

Я резко обернулся, встречаясь с таким знакомым упрямством на лице собеседника.

- О том, что мы можем быть вместе! Мне все равно парень ты или девушка! Только ты здесь боишься непонятно чего!

В конце он подавился безудержным кашлем и дрожащей рукой потянулся к бутылке с водой на полке у кровати.

Ух. Тема сказал мне то же самое. Опять он прав, черти его раздери! Сам не знаю почему мне страшно и мерзко.

Я присел на янкин стул и думал, пока Ян приходил в себя от очередного приступа кашля. Секунда и до меня дошло. Паззл сложился, пролив свет на источник застарелой фобии.

- Ты помнишь, как я умер?

- Такое сложно забыть, - с холодной усмешкой бросил в ответ Яник.

- Толпа тупых деревенщин заколола меня вилами в собственном доме. Всего лишь за то, что я помог одному оборванцу не лишиться жизни из-за детских игр. Я всегда думал: почему с детства мне так ненавистны толпы людей и шумные места? Да потому что подсознательно помню, что с людьми лучше не связываться! Иначе опять умру. Хоть на дворе и двадцать первый век, но люди все те же. Темные, тупые и забитые предрассудками.

- Ты и сейчас боишься? - любопытство напополам с удивлением послышалось в хрипящем голосе напротив.

- Ян. Я боюсь, что если мы будем вместе, то ситуация повторится.

Все. Сказал.

- Тогда давай расскажем всем! - с облегчением выдохнул больной. Он даже радостно улыбнулся. Как будто проблема однополых отношений в нашем обществе не стояла столь остро.

- Как у тебя все просто! - неосознанно повысив голос, ответил я.

- Просил же не кричать.

Парень устало скатился с подушки на матрас, прикрывая искрящиеся всеми цветами радуги глаза.

- Как тут не кричать? Ты что сам не знаешь, как у нас относятся к нетрадиционной любви?

- А ты собрался на каждом углу орать о том как меня любишь?

И рассмеялся тихонечко.

Чувствую, что удушливая волна смущения накрыла не только лицо, но и уши, добираясь до пальцев рук. Я судорожно хватал ртом воздух, который резко выбило из легких. Стыд и возмущение смешались в адский коктейль негодования.

- Если тебе так важна поддержка со стороны, то предлагаю поговорить с родными и самыми близкими друзьями. Если они нас поддержат, то какая разница что подумают остальные? Ведь у тебя будет надежный тыл, куда можно спрятаться.

- А если нет?

Яник робко улыбнулся. Во мне будто взорвалась сверхновая от воспоминаний.

Ямочки на щеках. Как я любил их целовать. Боги, да за что мне это? Почему прямо сейчас мне снова захотелось их потрогать?

Я сжал кулаки до боли.

Ух, не сорваться бы.

- Деда и мама точно не будут против моего выбора, - смущенно отозвался больной. - Они с самого детства уже привыкли про тебя слушать, да и рисунки мои видели, - снова смешок. - У них было время смириться с тем, что я люблю парня.

- Погоди, - я остановил его откровения поднятой ладонью, другой, прикрыв глаза и полыхающие огнем щеки. - То есть Пал Сергеевич знал, как я выгляжу, что ты меня, хм... Ждешь? Да даже прошлого меня знает лучше, чем я сам?

- Да.

Ух, а профессор тот еще лис!

- Но почему он ничего не сказал?

- Как ты себе это представляешь? - снова тихие смешки в исполнении Яна, плавно перетекшие в копирование голоса Пал Сергеевича:

- Саша, знаете, мой внук с детства рисует ваши портреты и рассказывает о том, как жил с вами в теле девушки столетия назад во Франции. Не хотите ли с ним пообщаться?

Я расхохотался вслед за Яном.

Да уж, после такого любой пальцем бы покрутил у виска и посоветовал бы сходить к психиатру. Ладно, глупый был вопрос.

- Чего сам тогда не пришел?

Парень грустно поник, что на контрасте с жизнерадостным смехом минуту назад вышло слишком резко.

- Боялся, что ты не вспомнишь... Или не захочешь слушать.

Что в общем-то и произошло.

Помолчали.

- Я деда попросил, чтобы он почаще меня на кафедру брал, но так, чтобы тебе на глаза не попадаться. Так что последние два года я имею честь понаблюдать за тобой вживую. Хоть это и больно.

- Прости.

Ловлю себя на мысли, что хочу обнять этот одинокий комок в одеяле. Ух. Ладно.

Я рывком встал, стремительно подошел и плюхнулся рядом. Не давая опомниться ни себе, ни ему, обнял руками напряженную спину, подвигая его вихрастую голову поближе к груди.

- Только многого от меня не жди. Мне очень тяжело себя пересиливать. Да и как отец к этому отнесется - не знаю. Зато Темка будет рад.

- А Темка – это…?

- Твой внучатый племянник по прошлой жизни, полагаю. И мой хороший друг.

Ян долго переваривал эту новость, а потом слабо улыбнулся.

- Мир?

- Мир.