После выпитого алкоголя перед глазами все плывет, пока Игорь ищет в списке контактов своей простенькой кнопочной «Моторолы» отца. Он смазано улыбается Игнату, который сваливает, обнимая, кажется, Юльку из параллельного. Из-за ее спины друг показывает Игорю жест из сложенных указательного и большого пальца.
Типа, подруга на все сто, до нашего района добирайся как-нибудь сам. Игорь, конечно, все понимает и ни на какую компанию уже не рассчитывает.
«Алые паруса», которые знаменуют для него окончание школы, проходят буквально мимо. Вот они приезжают чуть ли не всей параллелью. Вот Игнат заливает водку в пластиковую полтарашку с «Фантой». Вот кто-то передает бутылку с «Блейзером». И вот уже все плывет.
Проплыл ли кораблик с этими самыми алыми парусами по Неве, Игорь уже даже не помнит.
Но ему, вроде как, хорошо. Только очень уж хочется спать.
Отцу он по телефону кое-как объясняет, где его искать. И, заканчивая разговор, чуть не выпускает мобильный из рук. От этого Игорь едва ли не трезвеет — резко. Этот сотовый (с ИК-портом и даже камерой!) ему подарили дядя Федя с тетей Леной на основной выпускной. Сказали, конечно, что это и от папы тоже. Игорь не стал и сомневаться, просто быстро понял — о том, что он хотел себе сотовый, вспомнили наверняка Прокопенко, но никак не отец.
Игорь привык, на самом деле. И даже не жалуется.
Игорю почти нормально.
— Опа, боец, как тебя штормит, — слышит Игорь смутно знакомый в алкогольной дымке голос.
Он поднимает голову и видит — все также смазанно — дядю Юру с отцовской работы. Тот пару раз даже заходил к ним в гости. Дядя Юра с отцом вдвоем отмечали то день милиции, то день мотострелковых войск. Обсуждали там что-то свое, в основном рабочее. С ним же дядя Юра никогда толком не контактировал напрямую.
А сейчас вот стоит напротив, пряча руки в карманы легкого плаща и насмешливо смотрит.
— Сам до машинки дойдешь? — спрашивает дядя Юра. — Или помочь? Только не проблюйся в салоне. Я бы и рад таксисту переплатить, но, понимаешь, братишка, нечем.
Игорь не понимает. Ничего, кроме того, что звонил он отцу, а забирать его приехал дядя Юра.
Который не дожидается ответа, а шагает к Игорю и закидывает его руку к себе на плечи.
— Давай, вот так, ножками оп... Кто бы мне сказал, что я Громовского сына ходить буду учить, не поверил бы.
Игорь думает, что дошел бы и сам, но так, на самом деле, лучше. Поэтому он позволяет опьянению взять свое. И повисает на дяде Юре мешком, который едва волочит ноги. Усталость нападает слишком беспощадно.
А заодно смешивается со злостью. Его нерадивый папаша не соизволил даже забрать с «Алых парусов», прислал своего приятеля.
От плаща дяди Юры, правда, приятно и терпко пахнет каким-то одеколоном. Каким-то дорогим, даже близко не похожим на отцовский «Тройной». С этого запаха вдруг ведет похлеще, чем от любых неизменно сладких духов, которыми обливаются его одноклассницы.
Или это от руки на поясе?..
Дядя Юра его сажает на заднее сиденье такси. Игорь моргает, отстраненно слышит, как тот обещает таксисту, что за ним присмотрит и «никто ничего не заляпает, бля буду, командир». Следом садится с ним рядом, резким движением сначала захлопывает дверь, а затем оправляет полы своего плаща.
Игорь придвигается к нему ближе. В салоне таращит хвойной елочкой, от дяди Юры пахнет не в пример лучше.
— Адресок свой напомни, — говорит дядя Юра.
Пока Игорь невнятно диктует, он смотрит куда-то за лобовое. Потом повторяет адрес таксисту. Игорь, у которого глаза закрываются, съезжает ему на плечо. Ему становится хорошо и уютно. Пускай и немного подташнивает. Но это — от того, как трясется видавшая виды машина такси.
Дядя Юра его в этой тряске, кажется, даже приобнимает за плечи. От этого становится совсем комфортно.
Когда машина останавливается и дядя Юра помогает ему выбраться наружу, Игорь пытается встряхнуться. Говорит себе, что нельзя, чтобы отец его увидел в таком состоянии. Даже несмотря на «Алые паруса» и то, что ему осталось не так долго до совершеннолетия. Стыд перед отцом, впрочем, выветривается. Он сводит в голове тот факт, что за ним приехал дядя Юра, с тем, что он звонил отцу — скорее всего тот на работе.
Скорее всего дядя Юра просто попался под руку раньше, чем дядя Федя, и был отправлен бравым Константином Игоревичем к пьяному вчерашнему школьнику. Потому что у отца, само собой, нашлось дело поважнее.
— Ключи-то не проебал? — спрашивает дядя Юра, пока вместе с Игорем поднимается по лестнице к квартире. — Эх, я, помню, на своем выпускном чего только не проебал. Включая ум, честь и совесть.
Ключи оказываются на месте. Телефон — тоже. В каком бы Игорь не пребывал состоянии, он все равно соображает.
Только руки плохо слушаются. И в замочную скважину Игорь все никак не может попасть. Дядя Юра и тут приходит на помощь — перехватывает его руку, выворачивает из пальцев ключи. Снова обдает этим своим густым одеколонным запахом, оказываясь слишком близко.
Игоря не просто ведет, его уводит. В прихожей, стаскивая с себя кроссовки, он спотыкается — но не из-за проблемы с координацией, а от того, что все свое сознательное и бессознательное пытается собрать в чертовски привлекательный образ дяди Юры. За плащ его Игорь и хватается, чтобы позорно не рухнуть. А, выравнявшись, не спешит отпускать.
Поднимая голову, в тусклом свете прихожей он сталкивается взглядом с чужими глазами и моментально в своем сознании преисполняется настолько, что отбрасывает «дядю», трансформируя для себя папиного сослуживца в просто Юру.
Которого просто хочется поцеловать. Прямо сейчас, поддавшись влечению и снова поддерживающим в равновесии ладоням.
Игорь обвивает его шею руками с поразительной для своего состояния сноровкой. Тычется губами в губы, даже не думая о том, что ждет его на утро. Слюняво проталкивается языком, когда понимает, что не встречает препятствий. Пытается вобрать в себя все от момента, наращивая жадность с каждым движением.
Руки Юры оказываются на его поясе. Губы потрясающе горчат какой-то табачной смесью. Игорю хочется вжаться в него плотнее и целовать еще глубже.
Но не выходит, потому что в какой-то момент Юра все же отцепляет его от себя. И помогает добраться до дивана, пресекая любые попытки снова вовлечь себя в поцелуй. Игорь что-то недовольно мычит, но отключается довольно быстро, едва устроившись на диване.
Чтобы на утро вспоминать об этом со смесью ужаса и восторга.
***
Голова у Юры раскалывается так, будто это он добрую половину ночи пьянствовал, а не все выпускники города. И утро, как назло, выходит загруженным. Все эти несовершеннолетние гуляки приносят очень много проблем, когда собираются в таком количестве.
В отделении несколько подростков, устроивших в ночи пьяный дебош, уже ждут триумфального приезда своих родителей. А какой-то пацан из мажористых еще и орет о том, что пересажают тут всех ментов, а не его за то, что он разбил витрину магазина на Невском прямо на глазах у патруля.
Юра заканчивает со снятием показаний с одного из ночных дебоширов. И почти радостно сливается в сторону кабинета Хмуровой, к которой как раз планировал зайти. Ему ну очень нужно вылезти из-под этих бумажных завалов, чтобы заняться уже настоящими делами. Встроиться в какую-нибудь банду. Накрыть какой-нибудь наркокартель. А не вот это вот все, с чем спокойно может справиться, например, Федя. Или любой желторотый новичок, только выпустившийся из академии.
Его потенциал тут растрачивать — настоящее преступление. Юра уверен, что Хмурова это обязательно поймет.
— Юр, — перехватывает его по пути Костя.
Даже мимолетом касается его локтя, тормозя. У Юры от этого прикосновения проскакивают электрические разряды по всему телу.
— Как вчера добрались? — спрашивает Гром.
Ай, блять, точно. Ночное это приключение.
Юра как раз уходил из отделения, где настойчиво вился около стола Кости, также настойчиво его отвлекая, когда тому позвонил на трубу его малой. У Грома был такой завал и недосып, что Юра сам отправил его отлеживаться в архиве хотя бы пару часов, прежде, чем куда-то срываться. И сам же поехал за пацаном.
А малый, как оказалось, повзрослел.
— Нормально, да, нормально, — быстро произносит Юра. — Пацана я довез, спать сгрузил, дверь захлопнул.
На поцелуй — очень зря — ответил.
Костя рассеянно кивает. Кажется, он так толком и не поспал. Ну что за паразит. Юра, пока отирается в отделении, понимает, почему Федя около него постоянно так суетится. Когда появлялся тут только в день получки или по праздникам, Юра не очень замечал, как сильно Грома корежит.
— Спасибо, друг, — Костя хлопает Юру по плечу. В, конечно же, исключительно дружеском жесте.
И Юре самому с себя противно от того, что он ради вот такого «спасибо» и взгляда глаза в глаза готов вылезти из кожи вон.
Костя уходит в сторону своего рабочего места. А Юра смотрит ему в спину, чувствуя себя при этом еще хуже.
Малого надо было сразу отстранить от себя. И по рукам надавать, чтобы ко взрослым мужикам не лез. Мало ли на какого мудака в другой раз нарвется, одними пьяными поцелуями не отделается. Юра и сам мог бы быть таким мудаком, чего ему, на самом-то деле.
Вот только не с Костиным сыном.
Только не с блядским Громом.
***
Игорь стаскивает рюкзак с плеча за лямку, останавливаясь около отцовского рабочего стола, по дороге к которому успевает поздороваться с каждым вторым ментом, находящимся в отделении.
— Ты бутерброды забыл с утра, пап, — говорит Игорь, вытаскивая из рюкзака бутерброды, замотанные в целлофановый пакет.
Отец поднимает взгляд от папки с бумагами. Тут же эту папку захлопывает, словно Игорю не стоит туда смотреть, даже мимолетно.
— Так я думал тебе оставить, — отвечает отец. — Записку забыл. Там в холодильнике шаром покати.
Игорь поджимает губы и кивает. Что-то в такое проявление заботы верится с трудом. Отца Игорь искренне любит, но чем дальше, тем больше между ними разрыв. Как с ним разговаривать, уже не понятно. А от него только и слышится, что «мужик должен то», «мужик должен это», лишь бы не ходить на школьные собрания и поскорее сбежать на очередное дело.
Например, с Юрой, которому по телефону в порыве ажиотажа на волне очередного дела говорил, что тот лучший. За наводки, по которым отец срывался с места моментально, даже если только возвращался с работы домой.
— Так что ты давай, забери себе, съешь там в школе, — отец хлопает его по руке и возвращается к своей работе.
Обидно — пиздец.
Школу он окончил, в бутербродах не заинтересован, от отца добиваться внимания бесполезно. Вот и притащился в отделение, вот и зачем, спрашивается.
Можно, конечно, заодно пойти поздороваться с дядей Федей. И бутерброды эти оставить ему, чтобы в какой-то момент он скормил их отцу. Игорь именно так и решает поступить, когда видит Юру.
— Дядь Юр! — окликает он его, практически даже не думая — вопреки любым наставлениям отца о том, что любой стратегический ход (а этот — именно такой) нужно просчитывать на несколько шагов вперед.
И, собственно, думать.
Юра останавливается, как вкопанный, словно забывает, куда вообще направлялся. Будто у него была какая-то цель, а Игорь своим окликом все сломал.
— О, здорово, боец, — произносит Юра. Без особой уверенности. — А ты как тут? Папку навещаешь?
Игорь приближается к нему. Замечает, что Юра как-будто избегает смотреть прямо на него. Да еще и хмурится.
О том, как он к Юре сосаться лез, Игорь прекрасно помнит. Ну, не то чтобы во всех животрепещущих подробностях. Просто как свершившийся факт. Он ничего себе не нафантазировал. Реакция Юры на него сейчас это только подтверждает.
Игорь шагает к нему еще чуть ближе. Дистанция становится номинальной. И это посреди шумного отделения.
— Дядь Юр, вы, может, бутерброд хотите? — спрашивает Игорь. — А то вы какой-то дерганый.
Юра наконец встречается с ним взглядом.
Глаза у него какие-то совершенно потрясающие. Рассматривая их сейчас, Игорь понимает — не просто так его потянуло на эксперименты на пьяную голову. Такие глаза — они как ловушка. Особенно когда только начинаешь задумываться о том, что интересными могут быть не одни лишь девочки.
— Т-ты бы не предлагал свои бутерброды кому попало, — говорит Юра. — А то, знаешь, люди всякие бывают.
Он сам отшагивает. И говорит явно не про бутерброды.
— Нет, ну не хотите, как хотите, — пожимает Игорь плечами. — Я найду, как еще ими распорядиться.
Может даже и с кем попало разделит.
Юре-то чего.
***
Юра пробирается к барной стойке в клубе, собираясь захватить пару коктейлей для себя и для парня, с которым минут пятнадцать именно у этой стойки познакомился. Свой выходной он собирается провести с максимальной пользой для собственной половой жизни, уверенный в том, что ничто не сможет ему помешать.
В такие места он выбирается не часто. Когда работает под прикрытием — точно не светится нигде. Потому что если за ним проследят и сольют, что он не дурак взять за щеку, ничем хорошим для его внедрения это не обернется. С мужиками с работы в гей-клубы тоже не походишь. Даже несмотря на то, что с одним определенным прогуляться Юре точно хотелось бы.
Поэтому нужно брать от клуба все в те редкие моменты, когда он приходит.
Юра стучит бумажником по барной стойке, дожидаясь, когда бармен доделает коктейль, которым уже занят. И осматривается, мелочно думая о том, что может и подцепить кого-то еще. Или третьим, или посимпатичнее.
Он выпрямляется, когда видит за той же барной стойкой младшего Грома, с юношеской уверенностью сжимающего в руке стакан с разноцветным коктейлем и разговаривающим с каким-то явно неприятным мужиком.
Вообще-то, Юра не нанимался присматривать за малым, решившим разыскать приключения на свою задницу. А еще было бы здорово, чтобы мироздание не промахивалось с поколениями и подарило интерес к таким приключениям другому Грому.
Но.
— М-молодой человек, документики показываем, — типично ментовским тоном, к которому он редко прибегает, произносит Юра, вырастая между Игорем и мужиком, рассчитывающим малого склеить.
Мужик исчезает практически моментально. Игорь же вскидывает голову и смотрит на Юру с явным недовольством. Юра выцепляет из его пальцев стакан с коктейлем. Делает пару глотков. Морщится. Даже ему, взрослому мужику, кажется, что тут перебор со спиртом.
— Не говорите, что вас папа прислал меня разыскивать, — говорит Игорь. — Все равно не поверю.
— Не скажу, — пожимает плечами Юра. — Я тут по своим делам.
— Так и я тоже.
— А у тебя тут не может быть своих дел. Или восемнадцать уже стукнуло?
По выражению лица Игоря понятно, что нет. Не стукнуло. И, справедливости ради, Юре обычно в таких случаях поебать. Он, когда был мелким, тоже находил способы проникнуть туда, куда ему было нельзя проникать по возрасту. Алкоголь тоже находил. Как и сомнительные связи. Дурное дело нехитрое — можно просто вечером прогуляться по Катькиному садику.
Но тут вот такое дело.
— Опять мне тебя домой сопровождать? — спрашивает Юра. — Как ты вообще сюда попал?
Там же на входе фейс-контроль с проверкой паспортов. Видимо, крайне хуевый.
— Друг помог, — заявляет Игорь. — Одноклассник. Я сказал, что хочу посмотреть, где мужики сосутся. А он сказал, что по красоте организует, потому что у него связи везде есть.
Полезный, конечно, друг, тут базара нет. Только Юре он, получается, оказал медвежью услугу.
— Давай-ка, на выход, — кивает Юра. — Глядишь, еще на «Спокойной ночи, малыши» успеешь.
Игорь напрягается еще сильнее. И вскидывается. Ясно, понятно, оскорбляется. Юра в его возрасте тоже оскорблялся, когда его приравнивали к неразумным малолеткам, для которых детское время уже вышло. Он может понять.
Но, опять же. Это — Громовский сын. Не абы кто.
— Нет, дядь Юр, — отвечает Игорь, дерзко выставляя перед собой подбородок. — Нам с вами может быть по пути, только если вы пойдете со мной танцевать, а не на выход. Хотя, на выход тоже можно, но только если мы к вам поедем. У меня папа дома, он не поймет.
Юра понимает, что Игорь — тот еще паразит.
А еще, что ему это вдруг до отвратительного нравится. Мальчишка смотрит на него с вызовом, наверняка на самом деле внутри трясется, но храбрится после пары глотков алкогольного коктейля. Юра же, вообще-то, тоже человек. Со своими слабостями.
И Игорь как-будто бы одну из его слабостей нащупывает.
Юре нравится ходить по грани.
— Ну, пошли, потанцуем, — усмехается он, совершенно забывая о том, что уже успел тут склеить другого парня.
Успел и успел, чего бубнить-то. Тот, другой, не пропадет. А за Игорем Юре, как хорошему другу его отца, все-таки нужно присмотреть. Даже если на танцполе.
Едва они оказываются посреди человеческой массы, извивающейся под музыку, как эта самая музыка с зажигательной сменяется на лиричную. И даже в клубном полумраке Юра видит, как по губам Игоря протягивается улыбка. Восторженная, довольная. Потому что, как и полагается под медляк, он этим пользуется и на Юре тут же повисает.
Теплое и уже гораздо более трезвое тело в руках вызывает куда больше заинтересованности в Юре, чем в тот неудачный прошлый раз. Тогда он справедливо рассудил, что в том невменозе, в каком пребывал Игорь, и не такое можно исполнить. Да и откровенно забил на ситуацию.
Теперь уже не получится, потому что Игорь к нему жмется весьма осознанно. Не просто как к куску мяса, когда под синькой лишь бы кого засосать. А вот так, с заинтересованностью как минимум бисексуальной.
Но свои руки Юра все равно оставляет на его поясе. Целомудренно, не спуская никуда ниже.
И также целомудренно перехватывает губами губы Игоря.
Как-будто младшему Грому лучше экспериментировать с ним, чем с кем попало в подворотнях.
***
Выспавшимся и относительно бодрым Игорь отца видит крайне редко. Да и в целом — старшего Грома куда чаще лицезреют его коллеги, чем он. С такими вещами учишься жить, но не смиряться.
Поэтому, когда отец в свой выходной действительно никуда не срывается, а остается дома и, как бывало раньше, готовит завтрак, Игорь напрягается. С ним иногда случается, скорее всего по пинку от дяди Феди. Бывает, что он пытается провести время с Игорем. Но обычно тогда, когда Игорю уже и не надо.
Планов на сегодня у него нет, но даже их отсутствие не включает в себя отца.
— Выходной? — спрашивает Игорь без особенного интереса.
— Выходной, — подтверждает отец. — Хочешь, поедем шаверму где-нибудь в городе перехватим? Или в парк сходим?
Лет пять назад Игорь бы радостно повелся. И уже бы несся шнуровать кроссовки, чтобы просто погулять где-то с отцом. Даже без шавермы, даже без парка. Ему достаточно было бы начать наворачивать круги вокруг дома и разговаривать.
Сейчас такие варианты уже приходится взвешивать. Стоит ли оно того? Лет пять назад, когда у отца еще не было мобильника, прогулки выходили отличным шансом — сейчас же его могут на работу выдернуть даже с них.
Так что.
— Только если телефон дома оставишь, — заявляет Игорь.
Отец хмурится. Игорь знает, насколько ему важно быть на связи и постоянно вовлекаться во все дела в своем отделении. Даже в те, которые не висят на нем. Выход куда-то без телефона — отличная проверка на прочность.
Вот только отец как-то слишком долго думает.
— Можем дядю Юру с собой позвать, — добавляет Игорь компромиссный вариант.
Чтобы отцу было с кем поговорить, опять же, о его любимой работе.
Лицо отца светлеет. В его глазах отражается какой-то блеск, который Игорю сложно идентифицировать. Кажется, такого сомнительного энтузиазма в узких эмоциональных пределах отца он еще не видел.
— Хорошая мысль, — говорит он. — Юрку давно пора вытащить куда-то за пределы злачных заведений. Наберу его, оставлю телефон и пойдем.
Игоря захлестывает волнение.
Кажется, к случайно предложенной перспективе позвать с ними Юру, он тянется больше, чем к любой, даже самой классной, шаверме.
***
Юра отдает себе полнейший отчет в том, что, получая звонок от Грома, он рано радуется. Не станет тот брать и звать его поесть шавермы и вместе пошататься, если ему ничего не надо.
Наверняка по работе. Девяносто девять процентов на то, что по работе. Скорее всего нужно пробить что-то по Юриным информаторским каналам, при этом не трубя об этом во всю глотку в отделении.
Но остается один этот процент. На который внутри Юры все-таки теплится надежда на то, что Костя зовет его просто потому что ему захотелось провести вместе время. Эта надежда — неубиваемая. С того самого времени, когда Юра только увидел впервые Грома еще младшим лейтенантом, только приквартированным к их отделению. Она не убилась даже тогда, когда Костя женился и обзавелся этим своим мелким.
Бывают ведь такие фиксации, которые проносятся через всю жизнь. У Юры такой стал Гром. Фиксация, хоть и вялотекущая, но все равно остается.
Поэтому Юра, как дурак, радуется. Но его радость сбивается, когда у Александровского парка он встречает не одного Грома, а сразу обоих.
— Будем гулять как аб-абсолютно современная семья, — усмехается Юра, пожимая руку Грому-старшему и коротко кивая Грому-младшему.
На Игоря ему лучше бы лишний раз не смотреть. Особенно рядом с Костей. Пускай и хочется.
— Ну какая семья, Юр, — отмахивается Костя. — Что ты несешь такое постоянно.
А что такое-то. Ну вот что.
Статья давно декриминализирована. Драг-королевы машут ногами уже в нескольких клубах. Что такого-то.
Блядский Гром.
Да и Гром, который поменьше, тоже блядский. Семейное это у них, что ли.
Втроем они берут по шаверме в ларьке и это — самое странное, что происходило с Юрой. Потому что вот так, втроем, им и разговаривать не о чем. Костя несколько раз порывается обсудить какие-то рабочие вопросы. Но прекращает, косясь на сына. Игорь то и дело стреляет в Юру глазами, все стремясь поймать взгляд, и старается держаться поближе. Хотя бы не вываливает никаких двусмысленностей — и на том спасибо.
Если Гром, который побольше, узнает, Юре ведь пиздец. Даже несмотря на то, что он с Игорем только достаточно невинно целовался, а не трахался. Вообще не будет никакой разницы — Костя его размажет и просто за мысли в сторону сына. Для начала выбьет из него все дерьмо. А потом перестанет контактировать, что для Юры хуже всего.
Ему же не докажешь, что Игорь первый начал.
Ему же...
На дорожке Александровского парка Костя напрягается, как гончая, всматриваясь вперед, на других таких же, гуляющих. Словно что-то замечает.
— Сейчас вернусь, — говорит он. И свою надкусанную шаверму отдает Юре, как самому ближайшему.
— Спорим, он усмотрел какое-то нарушение правопорядка? — спрашивает Игорь.
Юра усмехается.
— С очевид-дным не спорят.
И вместе с Игорем он наблюдает за тем, как Костя на парковой дорожке перехватывает и крутит какого-то парня, явно пытавшегося увести кошелек из чужого кармана.
Вздыхают они с Игорем тоже почти синхронно.
Возвращается к ним Костя, таща с собой за шкирку неудачливого карманника.
— Я доведу человечка до ближайшего отделения, — говорит Костя. — Вы не теряйтесь тут.
И уходит доводить человечка, уже доводя Юру, например, до отчаяния. Судя по постному лицу Игоря — его тоже.
— Так всегда, — сообщает Игорь. — Доведет до ближайшего отделения, там засидится, пока оформляют. Влезет во что-нибудь еще.
— И по пути еще как-нибудь п-повысит раскрываемость, — согласно кивает Юра. — Что я, думаешь, папку твоего не знаю?
Две шавермы в руках, правда, его отвлекают и сбивают с толку. Чего-то надо ведь со второй делать. Костя не вернется, а шаверма не Беретты, чтобы орудовать ею с двух рук. Это — вообще не самое важное, что может волновать нормального человека, просто Юра цепляется за мелочь.
А другая мелочь, в лице Игоря, тем временем выдвигает предложение.
— Поедем ко мне, может?
И Юра, проклиная самого себя, от него не отказывается.
***
Целуется Юра так, что у Игоря внутри разгорается настоящий пожар. С самого порога квартиры, едва успевая захлопнуть дверь, он пропадает в ощущениях, которыми накрывает его под воздействием чужих умелых губ.
Игорь суетится, помогая Юре стащить легкий плащ — лето выдается далеко не самое теплое. Сам вытряхивается из ветровки, по дороге теряя кроссовки, которые так и не успевает развязать. Тетя Лена на него за эту привычку постоянно ругается. Мол, так он испортит обувь. Да только до недавнего времени он быстрее из обуви вырастал, чем ее портил. Так что, пока только будущее и покажет.
Не только в вопросе кроссовок.
Юра отстраняется от него посреди комнаты. И почти опасливо озирается.
— Да не вернулся он домой, — говорит Игорь, моментально считывая эти самые опасения. — И до вечера точно не вернется.
— Твой папка, вообще-то, умеет у-удивлять, — отзывается Юра.
Но к поцелуям возвращается, да еще и с куда большим энтузиазмом. Словно опасность быть застуканным отцом Игоря его вдруг подбивает начать не только целоваться совсем по-настоящему, но еще и лезть холодными пальцами к коже под футболку.
Игорь втягивает в себя воздух, чувствуя, как заводят даже легкие прикосновения. Утягивает Юру за собой на диван, чуть не спотыкаясь на ровном месте.
Если отец действительно решит удивить и прямо сейчас нарисуется на пороге, то... А Игорь не знает, что. Может, сделает вид, что ничего не заметил. Он же Игорю ничего не высказал после «Алых парусов», хотя и видел с утра на его лице явное похмелье. Да и на Игната ругается как-будто больше по привычке, а не потому что ему не наплевать.
Юра устраивает руку на его члене поверх плотных спортивных штанов, уверенно то сжимает, то разжимает ладонь. Член начинает отзываться на простую грубую ласку, моментально наливаясь кровью. И Игорь путается в своих же руках, пока тянется к поясу брюк Юры в желании ответно к нему прикоснуться.
Это желание пульсирует в сознании навязчивым состоянием.
Но Юра в принципе оказывается проворнее. Из-под его рук он выворачивается и с дивана соскальзывает так, чтобы оказаться между ног Игоря. Прямо перед ним. Его колени Юра раздвигает шире. Запрокидывает голову, блядски обводит языком контур своих губ, уже и так припухших от поцелуев.
Игорь не видел ничего более сексуального даже на тех порно-кассетах, которые время от времени притаскивал Игнат. Да и в фильмах для взрослых, крутящихся после полуночи на Рен-ТВ, тоже.
— Не перевозбуждайся сильно, — говорит ему Юра, пока высвобождает его член. — Другого шанса у тебя, п-пацан, может и не быть.
Игорь хочет спросить, на что именно шанса, но срезается о собственные ощущения, потому что Юра уже плотным кольцом пальцев сжимает его член у основания и по окружности обводит головку языком. Он дразнит, вылизывая, но не спеша погружать в рот. Широко проходится языком по стволу, следом делает несколько поступательных движений ладонью. Игорь цепляется пальцами за обшивку дивана, очень стараясь действительно не перевозбуждаться.
Выходит с трудом — кончить зверски хочется. А стоит Юре начать медленно вбирать член в свой рот, эта миссия и вовсе выходит на границу с невыполнимыми. Игорь шумно дышит, откидываясь на спинку дивана. Он почти неосознанно толкается бедрами, стремясь погрузиться в блядски горячий рот глубже. В конце концов естественно тянется пальцами к его волосам.
И давит на его затылок, чтобы действительно войти в его рот полностью. Юра издает гортанные звуки и спускает свою руку к себе между ног. Игорь отстраненно слышит, как расстегивается молния на его штанах.
— Я сейчас, — выдыхает Игорь, чувствуя, что держаться больше невозможно.
Он тянет Юру за волосы чуть от себя, но тот не спешит отстраняться, а только начинает интенсивно двигать головой, насаживаясь ртом на член и доводя до безумно желанного оргазма.
Выпрямляется Юра, вытирая губы от слюны и спермы тыльной стороной ладони. Опускается рядом на диван, по-деловому быстро извлекает свой член, чтобы в несколько емких движений довести до разрядки и себя тоже.
Игорь прикрывает глаза на несколько мгновений, переводя дух.
— Браво, ты продержался даже дольше, чем я, когда мне первый раз отсасывали, — смешливо заявляет Юра. — Я, конечно, без секундомера, но...
— Может, сходим куда-нибудь? — выпаливает Игорь, поворачивая к Юре голову. — Или я как-нибудь зайду к тебе.
— С секундомером? — усмехается Юра. — Посмотрим.
Игорь пытается перехватить его руку в свою, но Юра уже поднимается с дивана. Момент на какую-то романтику оказывается упущен. Игорю остается только быстро подтянуть свои штаны с бельем, чтобы подняться за Юрой следом и хотя бы на прощание, снова на пороге квартиры, его поцеловать.
Когда дверь за Юрой закрывается, Игорь срывается с места к полке, на которой лежит мобильник, благополучно оставленный отцом. Быстро находит контакт с сухим «Смирнов Ю» на имени. И переписывает номер телефона себе.
Потому что мало ли что там Юра собрался «посмотреть». Игорь-то тоже глазастый.
***
Юра получает смс-ки от Игоря по любому поводу.
«Папа шавой траванулся, а все равно пошел на работу».
«С Игнатом сейчас такого голубя видели, охуеешь».
«С каких сигарет лучше начинать курить?»
«В твоем детстве были петарды типа "Корсара"?»
«Я поступил на бюджет! Можно приехать к тебе?»
Юра проклинает себя, слабака и тряпку, за то, что он вообще все это допускает. Стоило один раз отсосать пацану, как получил в нагрузку постоянную вибрацию мобильника. Костя так на счетах от оператора разорится. Надо будет обходить его стороной, когда он опять окажется в ситуации, при которой придется занимать деньги у всего отделения.
Юра проклинает себя трижды, когда пишет Игорю, что тот может приехать к нему.
Вот зачем. Вот кто его просит. Косте, получив счет от оператора, достаточно будет сходить в офис и сделать распечатку с детализацией, чтобы увидеть, сколько сообщений и даже вечерних звонков осуществляется на номер Юры с номера его сына. Костя одно с другим сложит быстро, тут сомневаться не приходится.
Это, блять, подстегивает.
Юра встречает Игоря, открывая армянский коньяк и накидывая на себя блядски-бархатный тяжелый халат.
Понятно же, что Игорь не результатами экзаменов к нему приезжает делиться.
— Как поздравлять тебя б-будем, боец? — спрашивает Юра, пропуская Игоря в квартиру.
Игорь разувается в прихожей и на Юру смотрит восторженно-влюбленными глазами. Нет, ну правда. Зачем, зачем ему все это. Всегда можно найти молоденького парня, готового даже на любые сексуальные эксперименты, который не будет никак связан с Громом.
Но поздно ведь. Улики уже оставлены. А Юра никогда не умел останавливаться, когда ему что-то шло прямо в руки.
Не учится и сейчас, когда в руках с порога оказывается молодое горячее тело.
— Поцелуй за каждый балл? — предлагает Игорь и бессовестно тянет на себя пояс от халата Юры.
— Я-то не математик, чтобы до стольких считать, — отвечает Юра.
Хотя, вообще-то, математика ему, в периоды особенной фокусировки, давалась легко. Но не так-то просто этого состояния добиться.
Тем более невозможно, когда Игорь стремится активно сцеловать коньячный вкус с его губ. А Юра падок на ласку. Ему нравится, когда кого-то так особенно сильно к нему тянет. Игорь находит тем самым его слабое место, на котором Юра заканчивается как хороший друг. И начинается, как мудак, ведущий в собственную спальню пацана, которому еще нет восемнадцати.
— Вообще, я сдавал... — начинает Игорь, но Юра тут же машет перед его лицом руками.
— Веришь, нет, мне так похуй, — прямо говорит Юра.
На лице Игоря отражается почти невинная оскорбленность. Но Юра ведь ему не бойфренд и даже не друг, чтобы выслушивать. Вот если Костя начнет рассказывать, какие там его Игорек экзамены сдавал, то...
То пора бы уже и выбросить Костю из головы. Юра, связавшийся с Игорем, и так перед ним слишком виноват, чтобы продолжать романтизировать и о чем-то мечтать.
Юра подталкивает Игоря к своей широкой постели, пока тянет с него футболку вверх. Откровенно говоря, в последние дни о его отце он вспоминает куда меньше, чем бывало раньше. И дрочил пару раз тоже, ну. Не на него.
А очень даже на Игоря. С неприятным послевкусием чувства вины.
Может, если бы он, как честный человек, подошел к вопросу со всей серьезностью, стало бы легче? Юра может попробовать. Игорь вряд ли станет сопротивляться. Но подумать об этом можно и потом. Сейчас же Юра седлает бедра Игоря, опрокидывая его на постель и проходясь короткими поцелуями по шее.
Полы халата распахиваются, оставляя его в полуобнажении. Руки Игоря немедленно оказываются на его теле. Сначала — целомудренно на боках и спине. Следом — на члене и заднице поверх белья.
Юра помогает ему оперативно избавиться от джинс. Затем накрывает его собой. Членом сквозь ткань прижимается к члену. Двигает бедрами, просто потираясь и раздразнивая. Игорь сильнее вминает пальцы в его ягодицу, ответно подаваясь бедрами вперед и срываясь в дыхании.
Бесстыдно стонать, пока члены просто трутся между собой, первым начинает, на самом деле, Юра. Это ведь тоже — отличный вид секса. Без проникновений, без прямых касаний, на одних только фрикциях. Кончить можно спокойно без рук и чего-то еще.
Но Юре тут терять уже нечего. Можно и пойти до конца, а не только вжиматься друг в друга и целоваться.
Разве что сам он претендовать на задницу младшего Грома не станет. До тех пор, пока тому не стукнет восемнадцать — это как минимум.
— Хочешь трахнуть меня, Игорь К-константинович? — полушепотом выдыхает Юра ему на ухо. — Хочешь так отметить свое поступление?
Пройти, так сказать, не только на бюджет, но и в задницу папиному коллеге.
— Спрашиваешь, — жадно выдыхает Игорь.
Даже не ломается, даже для виду. И не предлагает себя из вежливости перед старшим. Ну истинный ведь Гром — Юра от этого пребывает в полнейшем восторге. Он отстраняется от Игоря и съезжает с постели, чтобы раздобыть среди творческого беспорядка на полках комнаты стратегические смазку с презервативами. На обратной дороге в кровать расстается с бельем, и так уже влажным от предэякулята.
Вообще-то, перед несовершеннолетними парнями Юре еще не доводилось раздвигать ноги. А любой новый опыт — это здорово. Даже если Игорь кончит, едва в него войдя. По-хорошему ведь Юра может многому его научить. Поделиться обширным опытом, которого ему не передадут ровесники.
Но это потом. Пока — надо начинать с азов.
Пока он вручает Игорю смазку, растягиваясь на кровати и с интересом наблюдая за его восторженной растерянностью.
— Подсказать, может, чего? — спрашивает Юра. — Или сам разберешься, аб-абитуриент?
— Я, знаешь, сколько олимпиад выиграл? — отзывается Игорь. — Догадываюсь. Поршню в двигателе внутреннего сгорания тоже нужна смазка.
Юра смеется.
— Давай, отличник, демонстрируй смекалку. Только не с поршня начинай, а с олимпиады по биологии.
Смазки Игорь даже на пальцы льет слишком много. От всей души. И растягивает Юру действительно с напряженностью отличника, который в первый раз берется за ответственное задание.
Расслабляется под его пальцами Юра легко. Сам подается им навстречу, чуть выгибаясь так, чтобы они вошли под нужным углом. Преувеличенно порнушно стонет, раздразнивая Игоря. Сжимается вокруг его пальцев и облизывает губы.
Ему вдруг кажется, что то, как завороженно на него смотрит Игорь, стоит абсолютно всего на свете. И это настолько плохо, что становится даже слишком хорошо.
Лучше — только тогда, когда пальцы внутри сменяются членом. Длинным, крепким, не слишком толстым. Игорь входит порывисто, с мальчишеской поспешностью. Шумно выдыхает, стоит Юре сжаться уже вокруг его члена, а не пальцев.
— Тебе хорошо? — спрашивает он с нескрываемым волнением.
Еще ведь даже двигаться не начинает, а уже.
— Аб-абсолютно, — заверяет Юра.
И стискивает вокруг Игоря еще и колени, закрепляя контакт. Упрощая, получается, сцепление.
Когда Игорь начинает двигаться, он делает это поспешно. Член тут же выскальзывает, потому что он явно не рассчитывает амплитуду с первого раза. Олимпиады такому не учат. Но все неумение Игорь с лихвой компенсирует энтузиазмом, горящими глазами и блядски жаркими поцелуями, которыми он тянется к Юре.
Эта самоотдача настолько потрясающая, что Юра сильнее заводится. Плевать, что после он снова будет посыпать голову пеплом, думая о том, как подвел Костю. Сейчас о нем вспоминать на удивление не хочется совсем.
Сейчас слишком жарко, чтобы концентрацию тратить на кого-то, кроме Игоря, проникающего на самые глубинные уровни не только его тела.
— Да, б-боже, да, — выдыхает в ритм толчкам внутри Юра.
Так его тоже еще никогда не трахали. А блядский азарт, разгорающийся пламенем внутри, непрозрачно намекает на то, что в другой раз может быть еще круче.
И еще.
Кончает он судорожно, пока член зажимается между двумя телами. Выдох на оргазме замешивает в поцелуе.
Пиздец не становится менее беспросветным. Однако, Игорь получает дополнительные баллы не только для поступления на бюджет, но и в глазах Юры.
***
Игорь разваливается на своей кровати, прижимая телефон к уху.
— Так прикинь, я на тот пейджер столько времени откладывал с завтраков, — рассказывает он историю, чуть улыбаясь, — и потом вообще не пожалел, когда выменял его на картридж с «Мортал Комбатом».
Отец тогда, правда, так ничего и не узнал, Игорь сказал, что пейджер потерял. Даже не ругался, просто сказал, мол, ну что же ты, мужик, за свое надо отвечать головой.
Тогда Игорь этим словам не придавал особенного значения. А сейчас, регулярно созваниваясь с Юрой, начинает понимать.
— С кем там опять чирикаешь? — спрашивает отец, как раз проходящий в квартиру, в которой — абсолютный ноль личного пространства, независимо от того, в какой ее части пребываешь.
Были бы стены в количестве, все равно слышимость бы не улучшилась.
— С Игнатом, пап, — тут же отвечает Игорь. — Заканчиваем уже.
— За день не наболтались? — спрашивает отец, недовольно хмурясь.
Лекция о том, сколько стоят минуты на телефонном счету, пока они копят на новый холодильник, через три...
— На созвоне, брат, — проговаривает Игорь и садится на кровати, сбрасывая вызов, чтобы эту лекцию, конечно, выслушать.
Но не принять в расчет.
Он только тут же замечает, как по лицу отца пролегает замешательство. И прикусывает себе же язык. Потому что вот это вот «на созвоне», особенно в связке с «братом» его речи совершенно не свойственно.
А вот речи Юры — очень даже да.
— Я со стипендии сам буду абонентскую плату вносить, — завляет Игорь, заранее срезая финансовые претензии.
Лицо отца светлеет.
— Вот это правильно, — кивает он.
И, кажется, не понимает, насколько близок был Игорь к провалу.
***
— Хотя бы пару сотен до зарплаты, — говорит Юра, забывая уже о том, что совсем недавно зарекался просить у Грома, вообще-то, тоже вечно бедствующего, денег в долг.
Но пара сотен — это не пятихатка, на которую, при большом желании, можно неделю прожить. Юра сейчас еще перехватит Федю или Клубникина. И снова обрастет финансами.
— Проигрался опять? — спрашивает Костя. — Юр, я вот лично на твое любимое казино пролоббирую облаву, честное слово.
— Так и скажи, что нету, — пожимает плечами Юра.
Но Костя уже лезет за бумажником. И смотрит на Юру таким тяжелым взглядом, что хочется повиниться во всех грехах, опустившись, конечно, на колени.
По инерции, на самом деле.
— Последний раз, отвечаю, — обещает Юра. И не конкретизирует — последний раз занимает или идет проигрываться.
Хотя, вообще-то, не идет.
Костя зажимает две сотенных купюры между пальцев, протягивает их Юре. Но не отдает сразу, а внимательно на него смотрит.
— Юр, — с явным давлением произносит Костя. — Серьезно, если я узнаю, что ты опять отираешься около игорных заведений...
— Не отираюсь, — отвечает Юра. — Кость, ну свидание у меня, свидание. Надо там, понимаешь, цветы, конфеты, би-билетики в кино.
Только конфеты и билетики, конечно, потому что притаскивать цветы Игорю он не станет.
— Появился у тебя, что ли, кто-то? — спрашивает Костя, отдавая наконец эти самые две сотки.
И всматривается в Юру с еще большей внимательностью.
Юра только кивает. Ему становится чертовски неуютно под взглядом Грома. Будто тот пытается просмотреть его насквозь. А еще в глазах отмечается что-то, что похоже на печаль.
Но Юра не берется судить.
— А чего не рассказывал?
— Сглазить не хочу.
Да, сглазить.
— Серьезное что-то намечается? — продолжает наседать Костя.
Да когда бы он вообще интересовался его личной жизнью? Юра, правда, сам этих разговоров никогда не заводил, даже если у него кто-то появлялся. Почему-то всегда казалось, что говорить с Костей о своих отношениях равноценно предательству. Даже несмотря на то, что этот Гром никакой романтической симпатии к нему не испытывал.
А теперь вот упоминает. Словно связь с Игорем сняла с него какое-то проклятие.
Правда, наложила другое, но это уже совсем иная история.
— Может, — пожимает плечами Юра. — Посмотрим.
— Поздравлять пока не буду, — отзывается Костя. — Но, если что, в шаферы пойду.
То есть, демонстрирует нормальную дружескую реакцию.
— Как только, так с-сразу, — смеется Юра.
Он хлопает Костю по плечу, прежде чем отправиться на поиски Клубникина или Прокопенко.
И чувствует, что действительно может двигаться дальше. Как минимум в сторону того самого свидания.
Как максимум — в счастливое будущее.