Май 1998 года, штаб Щ.И.Т.а в Нью-Йорке.

      Фьюри ждал агента Бартона в своем кабинете ровно в восемь часов утра. Бросив быстрый взгляд на запястье, Клинт прибавил шагу: по меркам внутреннего регламента Щ.И.Т.а и самого директора, Хоукай бессовестно опаздывал — на целых две минуты. Объяснять причины своего опоздания совершенно не хотелось, да и это было сугубо личным делом, в которое не хотелось никого посвящать. Что ж, опять придётся обвинить во всём пробки в метро — оправдание дурацкое, но, на удивление, пока срабатывало.

      За ещё одну минуту преодолев оставшиеся лестничные пролёты и длинный широкий коридор, Бартон миновал секретаря и вошёл в кабинет директора Щ.И.Т.а. Ник Фьюри сидел за своим столом, пролистывая бумаги из тонкой чёрной папки, и, казалось, не обратил внимания на вошедшего. Клинт кашлянул.

      — Сэр?

      Не отрываясь от чтения, Фьюри молча указал Бартону на стул, и Клинт молча сел. Первым проявлять любопытство было бессмысленно: обо всём, что ему нужно знать, Ник расскажет и так, а о том, чего знать не нужно, либо умолчит, либо всё равно соврёт.

      — Это и есть тот самый Хоукай, лучший снайпер Щ.И.Т.а?

      Бартон удивлённо обернулся на голос: в другом конце кабинета, не попавшем прежде в поле его зрения, стоял высокий человек в штатском – широкоплечий, с мощной, как у борца, шеей и идеальной выправкой, — Клинт сразу подумал, что военную форму ему доводится носить гораздо чаще, нежели строгий чёрный костюм. Он не был стар, но его коротко стриженные волосы уже поседели. Тонкий шрам от левого виска до гладко выбритого подбородка делил лицо незнакомца на две неравные части, близко посаженные водянисто-серые глаза смотрели цепко и оценивающе – Клинту показалось, что его просканировали с головы до ног и вытащили всю подноготную.

      Бартон мог поклясться, что никогда прежде не встречал этого человека, но интуиция подсказывала, что лучше бы и впредь держаться от него подальше. Неприятный тип. И дело было даже не в отталкивающей внешности (будто мало шрамов он уже успел повидать за недолгую службу в Щ.И.Т.е). Бартону была знакома такая категория людей: профессиональные солдаты, заточенные на безукоризненное выполнение любых приказов, не ставящие под сомнение команды руководства. Они всегда напоминали Клинту цепных псов, которые по команде «Фас!» разорвут любого и будут преданно смотреть в глаза хозяина, слизывая кровь с собственной морды.

      Идеальные исполнители, такие люди требуют от подчинённых столь же идеального исполнения и беспрекословного подчинения, они без раздумий пожертвуют тысячами во имя достижения цели. Простые люди для них — расходный материал, чужая смерть — сопутствующие потери. Клинт был бы рад ошибиться первому впечатлению, но всё в незнакомце — от решительно сжатых кулаков до сосредоточенного стального взгляда из-под нахмуренных бровей — говорило об обратном.

      — Я не говорил, что Бартон — лучший снайпер Щ.И.Т.а, — возразил Фьюри. — Я сказал, что он — лучший снайпер Америки.

      — Этот сопляк? — бровь «штатского» презрительно изогнулась, а большой палец ткнул в сторону Клинта.

      В то же мгновение послышался щелчок предохранителя, и мужчины разом посмотрели на Клинта. Дуло пистолета смотрело точно в глаз человека, позволившего себе усомниться в меткости Хоукая.

      — Не надо говорить так, будто меня здесь нет, — Клинт нехорошо улыбнулся. — Жаль, что я оставил свой лук внизу, но как удачно, что захватил с собой пистолет. Спорим, я попаду вам в глаз, не отрывая задницы от этого стула?

      — С такого расстояния попадёт даже моя слепая бабушка, — выдержке незнакомца позавидовала бы даже Леди Свобода: ни один мускул на его лице не дрогнул.

      — Хоукай, опусти ствол, — велел Фьюри.

      Вместо этого Бартон быстро отвёл пистолет немного в сторону и несколько раз выстрелил, почти не целясь, а после усмехнулся, довольный результатом. Незнакомец обернулся — мишень, висящая на стене за его спиной, всеми выстрелами была поражена точно в «десятку».

      — Самоутверждаемся? — он хмыкнул и снова обратился к Фьюри: — У всех ваших лучших агентов такая отвратительная дисциплина?

      — Только у половины, — осклабился Фьюри. — Хоукай, это полковник Клейссен, разведывательное управление.

      — Вот как? Значит, ЦРУ опять мной заинтересовалось? А я думал, то дело замяли…

      Клейссен напрягся и подался вперёд, но встретил лишь насмешливый взгляд Бартона: Хоукая совершенно не впечатлили ни звание Клейссена, ни принадлежность к ЦРУ, и он в открытую издевался над ним.

      — Ты что позволяешь себе, щенок?!

      — Мне кажется, полковник, вы пришли сюда по делу? — вмешался Фьюри. — Может, отложим обоюдные претензии на потом? Если вам всё ещё нужен хороший снайпер, он перед вами. Если вас не устраивает кандидатура Бартона, вы вправе найти специалиста в другом месте.

      Стиснув зубы, Клейссен опустился на стул напротив Хоукая, и тот поймал его тяжёлый взгляд, не предвещающий ничего хорошего: если Бартон провалит эту миссию, полковник задушит его своими руками.

      — Ознакомься, Клинт, — тонкая чёрная папка скользнула по гладкой поверхности стола, и Бартон остановил её ладонью.

      — Это какая-то шутка? — нахмурился лучник, просмотрев три листа — всё, что было в папке, не считая билетов до Будапешта и обратно и паспорта на чужое имя. — Здесь же нет почти никаких данных!

      — Это всё, что нам удалось узнать, — ответил полковник. — Мы уже два года гоняемся за этим наёмником, но знаем о нём немного: он русский, первоклассный убийца, чрезвычайно опасен, его ещё никому не удавалось поймать, потому что он никогда не оставляет свидетелей. На его счету почти триста убийств в пятнадцати разных странах, в том числе, в США.

      Триста трупов за два года — по одному убийству каждые три дня. Этот русский либо маньяк, каких свет не видывал, либо тип с наглухо отбитой моралью, либо всё сразу.

      — С чего вы взяли, что это всё сделал один и тот же человек, если даже лица его никто не видел? — Фьюри отошёл к окну, сцепив руки за спиной. — И что он русский?

      — До тех пор, пока он не засветился в нашей стране, ЦРУ им особо не интересовалось. Но после одной финансовой махинации, результатом которой стали десять трупов членов преступной группировки и шестеро убитых агентов ФБР, работающих под прикрытием, дело передали нам: след убийцы уходил в Британию. С помощью английской разведки мы вышли на Бельгию, потом — на Финляндию и Австрию. Пришлось просить помощи у местных спецслужб, но вскоре мы выяснили, что во всех странах, где были совершены аналогичные преступления, фигурировал один и тот же позывной: Паук. В конечном счёте расследование привело нас в Россию.

      — Чудесно! Так и спрошу при встрече: дяденька, а вы, случайно, не Паук? — пробормотал Клинт себе под нос.

      — И спецслужбы ни одной страны не смогли идентифицировать его? — уточнил Фьюри. — Ни фото, ни отпечатков пальцев, ни данных авиаперелетов? Кем были его заказчики? — директор Фьюри обрушил шквал вопросов на полковника, а тот покачал головой.

      — Все, кому довелось увидеть его лицо, уже мертвы. С заказчиками личных встреч никогда не имел, работал через посредников или тайники. Пока мы искали его в Европе, он снова объявился в Штатах, наследил в Техасе и в Северной Дакоте и сбежал. Сейчас нам удалось засечь его в Венгрии: среди прочего в папке есть шифровка с указанием времени и места явки, где венгерский информатор должен передать Пауку некие секретные документы.

      — В мою задачу входит добыть эти сведения? — уточнил Бартон.

      — В том числе. Но первое и главное — убрать Паука. Уберёте его, привезёте сюда документы — и ваша миссия выполнена.

      Клинт молча кивнул.

      — А как на это посмотрит Москва? — Фьюри потёр переносицу. — Дело пахнет международным скандалом.

      — Москву не особо заботили международные отношения, если она позволяла своему агенту резню на территории других стран, — ощетинился Клейссен. — Но, скорее всего, этот русский — наёмник, который работает за деньги, и неважно, кто их платит. Российское правительство всячески отрицает свою причастность к этому человеку, но мы всё равно не исключаем такую вероятность.

      — Можно обставить всё так, что первым делом подумают на венгерского информатора, — Клинт захлопнул папку. — Перестрелка, море крови и всё такое... Если России важен этот наёмник, пусть разбирается с Венгрией, но признать причастность к этому неуловимому шпиону для Москвы значит расписаться в кровопролитии, убийствах, махинациях, которые он учинил.

      Клейссен возражать не стал.

      — Можешь идти, Клинт, — сказал Фьюри. — Билеты, документы и все подробные инструкции у тебя, выучи наизусть, потом уничтожь. Вылет завтра в шесть тридцать утра, с собой минимум вещей.

      Клинт оскорблённо прищурился — всё-таки не в первый раз отправляется на миссию, чтобы его поучали, как новобранца, — и направился к выходу, думая, что возвращаться домой нет никакого смысла и что надо хотя бы позвонить...

      — Хоукай! — его мысли были прерваны окликом Клейссена, и Клинт обернулся. — Это дело стоит на контроле Совета нацбезопасности США, в твоих интересах выполнить его безупречно.

      — Всеми силами буду стараться не промахнуться, — не без ехидства ответил Бартон и закрыл за собой дверь.

      Просто восхитительно. Он должен поехать незнамо куда и убить незнамо кого. И это при том, что под маской неуловимого наёмника может скрываться кто угодно, даже родной папа полковника Клейссена. И что тут может пойти не так?