Больница. Как же я их ненавижу… вот угораздило же меня ногу сломать! Три дня назад шёл себе с работы никого не трогал и тут бац! Ботинки поехали по льду в разные стороны, я упал и сломал себе лодыжку. Вернее, это даже не полноценный перелом, только трещина, но всё же очень больно, неприятно и неудобно. Ну, а далее «скорая», травмпункт, хирург и травматолог-ортопед, которые заставляли меня на костылях бегать от одного к другому… обожаю нашу медицину. И вот я, уже с загипсованной ногой, снова отправляюсь на рентген, потому что у них, видите ли, «что-то не сходится»! О, Господь всемогущий! …
Получилось у меня прийти в здание стационара к рентген-кабинету только к половине одиннадцатого, что уже предвещало потерю половины дня, так как до десяти в этом же кабинете делали флюорографию, а очередь на все, что шло далее, начинали занимать уже с девяти. Даже место на скамейке мне не сразу уступили. Не то чтобы я напрашивался, но всё же в это утро раздражала абсолютно любая мелочь. Итак, я сижу, прислонив к стене костыли, справа от меня дверь в кабинет, слева и напротив - очередь.
Женщина лет пятидесяти-пятидесяти пяти, ещё две женщины, довольно полные: одна в брюках и светло-кофейной кофте, а вторая в облегающем ярко-красном платье и высоких зимних сапогах. Январь как-никак. Они очень громко разговаривали так, что их, наверное, слышали все люди вплоть до гардероба. Довольно много места на лавочке также занимала и их верхняя одежда — две шубы — и огромные сумки. После этих экспонатов, на стульчике, который стоял рядом со скамейкой, сидела старушка в разноцветном платке.
Передо мной, прислонившись к бледно-голубой стене («Хорошо, что их перекрасили, а то ярко-фиолетовый всегда вгонял в тоску и даже тревогу»), стояли двое мужчин. Лет тридцать-сорок, точнее не скажу. Оба были в тёмных зимних куртках. На одном брюки, на другом джинсы. Они негромко разговаривали между собой. Но даже если бы кто-то из них решил повысить голос, сомневаюсь, что ему бы удалось перекричать рассказ о каких-то болячках женщины в красном платье.
Рядом с этой парочкой стоял парень-подросток лет шестнадцати-семнадцати. За спиной рюкзак, в руках телефон. Волосы отдавали рыжеватым оттенком. Его верхняя одежда явно была в гардеробе, потому что ни на нём, ни где-то рядом я её не увидел.
С другой стороны от кабинета располагались ещё три короткие лавочки, которые были плотно придвинуты друг к другу и тоже занят: довольно молодая женщина с пятилетней девочкой (она весьма отчётливо сказала об этом своей соседке в тот момент, когда два живых радио рядом со мной ненадолго умолкли), собственно, её соседка, которая, кстати говоря, была знакомой одного из мужчин, поскольку они обменялись приветствиями, когда последний только пришёл. С ними рядом сидел ещё кто-то, но я туда уже не смотрел. Мне пришло сообщение. Начальство, пропади оно пропадом.
Пока я, в как можно более приличных выражениях, ругался с Виктором Анатольевичем, к нашей компании актеров на роль «Хатико» присоединились ещё трое желающих — мама с дочкой, к которым позже подошёл папа.
— Кто последний на рентген? — стараясь сильно не повышать голос и при этом перекричать всех разом, поинтересовалась женщина.
— Я, — ответил я, после недолгой паузы, потому что не сразу услышал вопрос и осознал, что и являюсь последним. Старушка в это время (в период очередной недолгой паузы) тихо прошептала:
— Последний, последний… тьфу на вас…
Это начинало подбешивать. Всё же послав своего начальника куда подальше и, каким-то чудом, ему не нагрубив, я начал рассматривать семью. Мама была брюнеткой, дочка - шатенкой. Ей, наверное, всего десять, а то и меньше. Разноцветный свитер, серые горнолыжные штаны, бордовые ботиночки в синих бахилах. Их отец пришёл с опозданием минут в пять-десять. Пока женщина в красном откашливалась, я расслышал диалог:
— Вы за кем?
— Вот за парнем, — кивок в мою сторону. — Слушай, может, ты постоишь, а мы пока на ЭКГ сходим?
— Ну, хорошо.
«Если очередь будет двигаться тем же темпом, то ЭКГ вы успеете раз двадцать сделать, никуда не торопясь», — зло подумал я. Первой должна была идти женщина слева от меня. Потом та, что в красном платье. Наверное, вся очередь про себя молилась, чтобы это произошло как можно скорее. Затем её соседка, после бабушка, та молодая девушка и её знакомый, его знакомый, рыжеволосый парнишка и, наконец-то, я. Чтоб вам всем пусто было…
— Кто на рентген последний? — раздался звонкий и весьма жизнерадостный весёлый голос. Даже не стану смотреть кто. Отец того семейства, женщины которого ушли на ЭКГ, ответил, что он, после чего раздались негромкие шаги, прошествовавшие мимо меня.
Тут дверь распахнулась. Из неё начали вывозить каталку, на которой лежала старушка, и которую минут двадцать назад с потом, кровью и, наверняка, отборным матом, вкатили в эту самую дверь. Точно таким же способ её и выкатили. Женщина рядом мгновенно вскочила и ринулась в кабинет, чуть не зацепив несчастную старушку. «Ишь ты, как стоять у неё ноги больные и кости старые, а как проскочить побыстрее, так это всегда пожалуйста». Я не удержался и громко фыркнул.
И именно в этот момент я её и заметил. На другой стороне, на скамеечке рядом с десятым кабинетом сидело это чудо и хлопало ресницами. Девушка. Блондинка, с красивыми и просто огромными зелёными глазами. Она сонно открывала их, смотря по сторонам, периодически сдувая с лица светлую чёлку. Волосы у неё были до плеч, прямые, русые, но очень красивого оттенка пшеницы с мёдом. На макушке они беспорядочно торчали и переплетались. Видимо, хозяйка забыла их как следует прочесать. Широкий курносый носик с небольшой горбинкой, сонный мечтательный взгляд, взъерошенная шевелюра — всё это придавало ей сходство с птичкой.
«Какой милый совёнок», — я улыбнулся. Именно совёнок. Разбуженный, невыспавшийся и совершенно непонимающий, что он здесь делает. Добавьте к её милому личику худенькие плечи, красивые тоненькие пальчики с длинными ногтями-коготками, пушистый белый свитер и светлые облегающие джинсы. Я просто не мог перестать на неё смотреть, такой она была красивой. На коленях девушки лежал небольшой рюкзачок, под стать своей миниатюрной хозяйке. Спустя полчаса ожидания, она вынула из него книжку в жёлтом свеженьком переплёте. Названия я не рассмотрел.
В это время дверь снова открылась, и коридор наполнился громовым голосом. За созерцанием своего чуда, я даже не заметил, как женщина в красном зашла и вышла.
— Ну, что там, долго? — моментально поинтересовалась её собеседница.
— Да я же пока разденусь, сапоги пока сниму. Мне же ноги надо и тут, — женщина показала на свой локоть, вытаскивая из рукава шубы шапку. Соседка тоже засобиралась. Неужели она просто ждала её, и очередь на одного человека меньше?! Круто.
Правда их долгий нескончаемый диалог нам пришлось выслушивать вплоть до того момента, пока из кабинета не вышла старушка, зашедшая после женщины в красном. Однако ожидание того стоило. Наступила тишина.
Немного погодя к нам подошёл ещё один человек. Подросток. Он обменялся рукопожатием с рыжеволосым сверстником, и они тихо о чём-то переговаривались какое-то время. А мой совёнок всё читала свою книжку.
Далее было всего несколько значимых моментов, произошедших за следующие полтора часа. Вернулась женщина с девочкой с ЭКГ. Пришла ещё одна женщина с ребенком. На этот раз это был мальчик лет тринадцати или около того. А очередь продвинулась на три человека. Когда из кабинета вышел рыженький, как я называл его про себя для удобства, к нам вышла медсестра с радостной новостью:
— Извините, я не могу сегодня принять всех. До обеда это просто не реально… — со всех сторон начали раздаваться возмущённые голоса, а девушка в белом халатике невозмутимо продолжила: — Покажите мне свои направления, я скажу, кого приму сегодня.
Отовсюду к ней потянулись руки с маленькими белыми листочками. Женщина, пришедшая самая последняя, сказала, что они с пневмонией. Медсестра заверила, что примет её и её сына. Также она сказала, что примет и меня, причём я шёл сейчас самым первым, а за мной через человека, шла и совёнок.
Рентген мне сделали довольно быстро и оперативно, так что через пятнадцать минут я уже протягивал номерок вахтёрше в гардеробе. Одевался не спеша. Надел куртку, застегнул. Шапку натянул. Обмотал шею шарфом. Её все нет… Взяв костыли, я пошёл к выходу. Двери мне придержала какая-то маленькая воспитанная девочка в ярко-жёлтом пуховике с пушистым капюшоном. Улыбнувшись ей в знак благодарности, я вышел на улицу. Она тоже мне улыбнулась и помахала своей крошечной пухлой ладошкой, пока мама надевала на неё варежку на тесёмке.
Ждать пришлось минут двадцать. Вот бордовая тяжёлая дверь открылась и из неё, прихрамывая, выпорхнула моя птичка. «Порхать, хромая. Звучит странно». На девушке была парка в узор из разноцветных сердечек, несмотря на зиму, царящую вокруг. Хотя сегодня было довольно тепло. Она замерла на крыльце, надевая белые варежки. Светлые вихры закрывала красная шапка с большим помпоном на макушке. Пухлые губки закрывал такого же цвета шарф. Когда девушка поправила лямку рюкзака и направилась к ступенькам, я её окликнул:
— Эй, совёнок! — как ни странно, она обернулась и посмотрела прямо на меня, хлопая своими невозможными глазами. Простояв так пару секунд, девушка улыбнулась. — Далеко идёшь?
— Спать, — тут же отреагировала она, сверкнув зубами. На щеках появились ямочки.
— Не проводить? А то вдруг заснёшь по дороге?
— В другой раз, — совёнок подмигнула мне и спустилась по ступенькам вниз, держась за поручень, прыгая на здоровой ноге, а потом замахала рукой подъехавшему такси. Она даже представить себе не могла, что этот раз может наступить.
___Два месяца спустя___
Моя нога быстро зажила. Уже тринадцатого апреля я смог снова оседлать своего «коня». Как же это было круто снова мчаться по дороге, когда ветер дует прямо в лицо, свистит в ушах и дёргает волосы. Я решил съездить в город, чтобы проверить исправность моего друга и заехать в пару магазинов.
И какой же шок я испытал, когда на ступеньках магазина увидел разноцветную парку в сердечках. Разумеется, таких были сотни, но вряд ли хотя бы десяток носили девушки в красных шапках со спутанными светлыми прядями. Это была она, мой совёнок.
Её красный помпон съехал на бок, потому что она приставила мобильный к уху и что-то громко в него тараторила, эмоционально жестикулируя. Я остановился неподалёку и наблюдал за тем, как она меряла широкую ступеньку шагами. А вообще-то девушка была довольно высокой. Под метр семьдесят, наверное. Я вот, например, был немногим выше — метр восемьдесят с копейками.
Долгий монолог сменился таким же долгим молчанием, а потом девушка медленно опустила руку с телефоном. Я подошёл ближе, не слезая с мопеда. Это было не так просто, как казалось. Окликнул её:
— Эй!
Девушка резко обернулась. В зелёных глазках стояли слёзы, безжалостно сдуваемые ветром. Она секунду молча смотрела не меня, а потом грустно ответила, всё же узнав:
— А это ты… — и тут же изменив интонацию, сердито спросила: — Чего тебе?
Я не смог сдержать улыбку, как не старался, при взгляде на её пухлые губки: нижнюю она чуть выпятила вперёд, и та налезла на верхнюю.
— Смешно тебе?! — девушка отвернулась и начала тереть глаза ладошками.
Я слез с мопеда, подошёл к ней и аккуратно обнял. Она попыталась брыкаться и даже больно зарядила мне локтём в грудь. Голова её втянулась в плечи, из-за чего их хозяйка ещё больше начала напоминать нахохлившегося совёнка. Я не стал настаивать, отстранившись:
— Ну, хватит плакать. Не выспалась опять? — она помотала головой, а потом повернулась обратно ко мне, причём так неожиданно и быстро, что я чуть не упал.
Девушка уткнулась личиком в мою куртку и в неё же вцепилась остренькими ногтями. Я взял её за руки и высвободит свою несчастную одежду, а потом обнял это маленькое заплаканное чудо.
— Чего ты, в самом-то деле? Хочешь, я тебя покатаю?
Совёнок перестала всхлипывать и замерла. Потом отстранилась, протерла глаза, посмотрела на меня и улыбнулась.
— Хочу.
Мы уселись. Я впереди, она сзади, крепко обняв меня за талию и уткнувшись носом в моё плечо. Такая мягкая, тёплая, пушистая и всё такая же сонная, уютная. Я дал газу, девушка чуть не раздавила мне рёбра, пока сжимала их в секундном лёгком испуге, и мы понеслись, разрезая лужи и поднимая фонтаны брызг по сторонам. Я и мой совёнок.