Мыло и любовь.

"Хочешь, я подарю тебе обычный шоколад? С клубникой, малиной и капелькой любви. Тебе понравится, обещаю".

Белый, жемчужный шоколад быстро тает в стеклянной миске, становясь пригодным для формочек в виде сердечек. Акито осторожно нарезает ягоды, чтобы случайно не испортить вкус кровью, перетирает их на тёрке. Сахаристые, как вата, воспоминания о Тойе вертятся в голове. Шинономе улыбается, стоит его взгляду только скользнуть по десяткам рисунков возлюбленного. Его руки, его профиль, его бёдра, его силуэт... Идеально всё, и это прекрасно видно на эскизах. Но больше всего греет изнутри согласие для этих набросков. Это сказанное с мягкой улыбкой "Конечно" — самое ценное, что Акито мог получить во время рисования.

Сердца должны быть изящными, как его игра на фортепиано и его фигура.

У Шинономе невольно закатываются глаза от мысли, как Тойя улыбнётся, увидев этот подарок. Как осторожно он будет надкусывать шоколадное сердце — а по совместительству и аорту Акито — своими белыми зубами.

Ох.

Наверняка захочется закрепить этот момент в памяти навечно.

Шоколадная, белая корочка покрывает форму персикового цвета, а наполнитель из ягодного джема, кусочков клубники и малины своим запахом напоминает о бальзаме для губ Аояги — его так приятно было сцеловывать, ощущая каждой клеточкой нежность.

Розовая посыпка — завершающий штрих.

А ведь действительно красиво получилось. Шинономе предпочитает списать это на то, что он равнялся на образ Тойи в его голове.

* * *

Мыльный шоколад легко надламывается в руках, а белые, словно февральский свежий снег, зубы кусают. Одноклассница с улыбкой смотрит, как Аояги глотает мыло, которое так сильно, до одури пахло шоколадом с малиной.

— Не переживай, Тойя, он совсем бескалорийный. Специально для тебя!

Я видела, как ты блюёшь дома в раковину. Ты был таким милым. Каждый раз, когда из глаз по твоим щекам катились слёзы, мне хотелось к♡нч#@_&???. Чем худеепрекраснее твоё тело, тем легче мне его получить. Чем сильнее искажается твой разум, твоё видение мира, тем проще мне наплести бреда о идеалах и искренней любви.

— Не обращай внимания на рвоту, резь в желудке и пену на губах — это лишь последствия моей любви. Но ты же понимаешь её, правда? Ты же примешь подарок?

Отказывать невежливо, Тойя.

Девушка, улыбаясь, без стеснения берёт одну из конфет и подносит к тонким, бледным губам. Взгляд разъедает через глазные яблоки мозг.

Открой.

Миг — и очередной кусок мыла во рту. Тойя чувствует, как по полости растекается средство для мытья посуды с ягодами и металлической стружкой. А это ведь ещё нужно проглотить. Жжётся, распространяясь слизью до самой глотки, а после касаясь и желудка.

— Как на вкус? Бесподобно ведь, правда?

— Да, спасибо, #_+(@). Действительно очень вкусно.

— Знала, что тебе понравится!

Механические ладони ложатся на плечи, вцепляясь мёртвой хваткой, девушка встаёт на носки — её дыхание холоднее льда. Из школьной сумки выпадают тысячи фотографии Аояги — как они только туда влезли? В порах кожи извиваются личинки навозных мух — при такой близости они видны слишком отчётливо, чтобы спутать их с чем-то ещё. Зубы, сделанные из белёсого свинца, обнажаются в хищном оскале — пахнет терпким алкоголем.

Ты мой, Тойя. Только мой. Не зря же я так тщательно следилаухаживала за тобой?

— Эта пьянь докучает тебе?

Голос Акито привлекает к себе внимание не только Тойи, но и той, кому было адресовано оскорбление. Шинономе сжимает в руках маленькую коробочку с биркой "Дорогому партнёру, Аояги Тойе. 14.02.хх". Парень без присущего ему в такие моменты смущения берёт холодную руку, сжимая похудевшее запястье, и тянет Тойю к себе.

— О боже мой! Это ненормально — такая любовь парня к парню, знаешь ли! — Голос визжит фальшивой партией сопрано. Шинономе морщится. — Господи, как грязно и мерзко!

— Завались.

Толчок — тело девушки с пронзительным криком, неуклюже попятившись, летит вниз. Ещё секунда, и барабанные перепонки, кажется, лопнут.

Куда?

Плевать. Надеюсь, что в бездну с дождевыми червями. К той грязи, которой она заслуживает.

Акито разрывает фотографии Тойи — они разлетаются бабочками и осыпаются частями профессионального фотоаппарата — Шинономе спешит раздавить их подошвой кроссовок. С треском ломаются тревога и окружающие подобно нимбу голову Аояги глаза.

По небу разливается тёмно-синее, ближе к горизонту нежно-розовое зарево, вспыхивают бенгальскими огнями редкие звёзды. Акито облегчённо выдыхает, отгоняя бабочек, так нагло кружащих над парнями.

— Не мешайтесь, — смущённо шепчет Шинономе, переводя взгляд на Тойю, который с улыбкой смотрит на небо.

— ... Тебя напоминает, — говорит Аояги, кивнув в бездонное пространство. В лунно-серых глазах сверкают звёзды, даря им живой блеск. Акито краснеет сильнее.

— Ээ... Заканчивай давай вот это вот! И вообще... Это тебе, — неловко бормочет Шинономе, всовывая коробку в холодные руки. — Попробуй, пожалуйста...

Тойя, развязав ленту, с удивлением поднимает глаза на парня. Акито поджимает губы, видя на полу ещё одну коробку с треснувшими "конфетами" и вытекающей из них жижей с иглами металла.

— Блин, я понимаю, что тебе только что скормили какую-то хуйню из мыла, но это настоящий шоколад, клянусь! Там ещё, ну...

Поверх конфет лежит маленькая открытка, тоже в форме сердца. Вырезано немного криво, что значит Акито сделал её сам. Аояги раскрывает её, и чуть ли не плачет от счастья.

"Тойя, я люблю тебя! Пожалуйста, будь моим Валентином.

Шинономе Акито".

Тойя, поначалу лишь усмехнувшись, после нескольких секунд начинает тихо хныкать. Шинономе спешит обнять его и подставить своё плечо в качестве поддержки. Аояги прижимается, крепко-крепко цепляется за хлопчатобумажную ткань рубашки свободными пальцами. Ладонь в пластырях гладит двухцветные пряди, переплетая их между собой.

— Ну-ну, Тойя, ты чего...

— Спасибо... Спасибо, Акито. Я тоже люблю тебя.

Стоя несколько минут так, Шинономе чувствует, как сквозь ткани сердца безболезненно прорастают незабудки. Их цвет — словно чистое небо марта — напоминает волосы драгоценного партнёра.

Интересно, а какие цветы у Тойи в сердце? Обязательно спросит позже.

Акито берёт одну конфету из своей коробки и, обхватив её губами, подносит к лицу Аояги. Щёки рдеют с каждой секундой всё сильнее, но Шинономе не желает отступать сейчас. Видно, как кончики ушей Тойи тоже краснеют, скорее даже розовеют — румянец очень пастельный и нежный.

Губы соприкасаются, шоколад надламывается. Акито гладит холодные щёки большими пальцами, ощущая, насколько они мягкие. Поцелуй углубляется, но ни в коем случае не опошляется — он всё ещё до дрожи нежный. Конфета ломается окончательно, давая начинке растекаться и так быстро исцелять ожоги на языке, в гортани, желудке. Оставшиеся там иглы бесследно растворяются.

Внутри Тойи только любовь Акито: всё остальное так быстро тает в ней, устраняя боль ещё надолго.

Они идут по парку. Закат уже давно догорел — на небе блекло светит луна. Щёки Шинономе всё ещё красные. От холода или смущения? Лучше не спрашивать — смутится ещё сильнее. Аояги улыбается.

С днём святого Валентина, Акито.

Я счастлив быть твоим Валентином.