...

— У тебя кровь. 


Чайльд аккуратно стирает пальцем рубиновую каплю с чужой скулы. Это всего лишь царапина от наконечника стрелы, а у Чжун Ли такое чувство, будто всё тело пронзает целый рой таких стрел — снова и снова уже долгое время, не давая покоя ноющей болью. 

Подобное происходит не первый раз, заставляя чувствовать, руша камень, за тысячелетия сковавший сердце. Чжун Ли знает, когда всему этому придёт конец. И как можно дольше старается отсрочить неизбежное. 

Логика оказывается бессильной — Моракс ищет ответы на банальные вопросы "почему я?" и "почему он?" и не находит ни единого. Чайльда притягивает такое же неизвестное и опасное, как и мир, в котором он рос, в прошлом — кровавый туман, завесу которого его хозяин не стремится приоткрывать. Однако же он всегда рядом, и кто знает, какая тому причина — интерес, долг или что-то иное. А может и всё сразу. 

Они всё чаще сталкиваются в одних и тех же местах, и это уже совершенно точно выходит за рамки просто совпадения. Чайльд особо и не скрывал того, что всегда шёл следом и что обществу агентов он всегда предпочтет общество Чжун Ли. Это было странно. Неправильно. Все Предвестники безоговорочно преданы делу Царицы. 

Безрассудство? Кажется, вопросов намного больше, чем могло показаться в самом начале. <

Почему он?


— Тебе следует быть осторожнее. — Тарталья падает на колени и опирается на уцелевший клинок, когда последние пули одного из руинных охотников выбивают почву из-под ног. 


С неба несётся метеорит и в момент отправляет роботов к их же создателям, а Чжун Ли перекидывает чужую руку через плечо и помогает подняться, на все восхищенные возгласы "почему я не знал, что ты так можешь?!" и "ого, почему ты сразу так не сделал?" отнекиваясь и настаивая на том, чтобы отправиться в более безопасное место. 

Мысли о том, что Чайльд сам бросился под выстрел, предназначенный для Чжун Ли, будут преследовать его ещё очень долго. 

Почему я?


— Нашёл! 


Цветок цинсинь известен своим ярким ароматом, однако растёт лишь на горных вершинах. Тарталья спрыгивает откуда-то сверху на гладкий камень — как только не расшибается? — и тут же демонстративно опирается плечом на отвесную скалу. Они поднимались сюда с таким трудом, чтобы побыть в тишине и собрать целебных трав, но пока рядом Чайльд — о тишине можно забыть. 

Чжун Ли отвлекается от медитации, слегка жмурясь и наконец открывая глаза. 


— Ты похож на него. 

— На... него? 


Чайльд вопросительно улыбается и подходит ближе, а Чжун Ли лишь кивает на белоснежный цветок в его руке. 


— На цинсинь. Он тоже любит свободу, потому его можно найти только там, где общаются ветра Поднебесной. 


Опустившись рядом, Тарталья задумчиво крутит в руках тонкий стебель с четырьмя полупрозрачными бутонами. Лицо стало серьёзным, будто парень обдумывал что-то важное, — Моракс наблюдал за каждым изменением. Он всегда это делает, пытаясь понять, что же происходит у Чайльда в голове, только вот попытки зачастую оказываются безуспешными, а тот выкидывает что-то неожиданное даже для самого себя.

Закат над Тейватом догорал, окрашивая каменные пики Ли Юэ в кроваво-золотой цвет, а над Яшмовым лесом всё сильнее клубился туман, скрывая его кроны окончательно. Он походил на воздушное море, гипнотизирующее своим плавным движением, — в иное время его можно было бы сравнить с потоком мыслей. 

Чайльд аккуратно разделяет соцветие, и Чжун Ли вздрагивает и оборачивается, когда тот тянется к нему, бережно вплетая отдельные цветки в пряди волос. 


— Цинсинь любит свободу, однако он всегда будет прикован к камню.