В тихий район Сеула заезжает новая иномарка и не слишком аккуратно, но почти бесшумно, паркуется у одного из сотен похожих домов. Ожидаемо, везде выключен свет, даже фонари сегодня отключенные, редкие деревья устрашают в темноте теней, а ветер и вовсе заставляет поёжиться от страха. В небе висит маленькая и жёлтая луна, служит неплохим таким освещением. Заглушив мотор, из машины неуверенно выходит высокая девушка с модным пепельным каре и открывает заднюю дверь, откуда сразу же свисает голова парня с мелированной макушкой. Он что-то мычит и пытается лечь удобнее.

— Ты возьми за ноги, а я за руки, — заплетаясь языком, быстро проговаривает низенькая девчушка с длинными тёмными локонами, вылезая из машины следом за подругой.

По походке и речи можно понять, что она не слишком трезвая и держится на ногах хуже, чем ещё двое её спутников. Но сосредоточив взгляд на друге, пробует наклониться. И взяв парня, который напился больше всех, за руки, помогает подруге выскрести его из заднего салона.

— А Чимин такой лёгкий оказывается, — хрипло хихикает она, чуть ли не падая из-за камушка на дороге.

— Да, а жрёт больше всех, — пыхтит хозяйка машины, огибая гидрант, и со всем старанием несёт парня.

Но тут её тонкие ноги заплетаются и все трое вдруг оказываются на холодной земле. Длинноволосая девчушка даже больно ударяется локтем, отчего кричит. И тут же затыкает свой рот ладонями, испугавшись, что их могут поймать. Что-что, а в таком неподобающем для барышни виде, не хочется никому попадаться. Получит от родителей. Потому, они и решили приехать в такую темень, почти в полночь. Хоть и начинающаяся осень на дворе, но лето всё ещё держит поводки, от того и все они легко одеты. Правда, ветер чуть холоднее, чем неделю назад. 

А парень мычит что-то нечленораздельное, изображая беспозвоночное, что слабо мечется на земле. В его светлых волосах застряли желтеющие листья дуба, а одежда немного испачкалась грязью. Но он твёрдо уверен, что упал во сне, потому немного поворочавшись на земле, складывает руку под голову и сворачивается клубочком, надеясь скоро уснуть. 

Тихо поворчав друг на друга, девушки встают, поднимая и парня за подмышки. Наконец, кое-как они достигают порога двухэтажного дома и усаживают друга на диван-качель.

— А дальше что? — спрашивает длинноволосая красавица, переводя дыхание и поправляя на себе сбившуюся одежду.

— Сваливаем, а то его родители нас прикончат. На улице тепло, он не замёрзнет, — отвечает вторая, поправляя каре и придерживая друга, чтобы не упал с дивана, который некстати начал опасно раскачиваться.

— Как-то ссыкотно. Может, позвоним в дверь и потом быстро уедем? — предлагает девчушка, теребя кончики волос.

Ей боязно, что что-то может случиться с другом. Он даже не трезвый, мало ли, может маньяк какой-нибудь утащит. Личико у друга - смазливое, а тело вон какое лёгкое.

— Не боись, Чимин - крепкий мальчик. 

— Но…

— Без «но». Всё, едем, — хозяйка машины укладывает безвольное тело парня поперек качающемуся дивану, и убедившись, что он не упадёт, хватает подругу за тонкие запястья, уводя к машине.

По пути они замечают, что у соседей Чимина напротив горит свет во дворе большого особняка в викторианском стиле. Оттуда льёт тихая приятная музыка. А запах запеченного мяса стоит такой, что их наполненные алкоголем желудки начинают голодную оперу. Тихо завидуя скорому ужину соседей, они уезжают, оставляя друга лежать на диване. Длинноволосая часто оборачивается, но убедив себя, что другу не угрожает выпасть, успокаивается.

***

— Тебе повезло. Мне бы такую силу! — восторженно проговаривает высокий русый кудрявый юноша с яркой очаровательной улыбкой и горящими глазами.

Не в переносном смысле, а в прямом. Он «дитя огня», и умеет управлять ею. Почти. Может даже изрыгнуть огонь, но не изо рта, как дракон, а из глаз и рук, причём обеих и вместе. Но позволяет себе «светиться» только дома, так как обычные люди даже не знают об их существовании. Надо же тренировать силу, чтобы набираться опыта, освоить и контролировать её. Этот дар достался ему от прадедушки год назад. Славного доброго старичка, который прожил до девяносто шести лет, и до конца жизни не обидевший ни одно живое существо, хоть и с таким «убойным» даром. Прослыл также самым душевным человеком из рода Чон. 

А этот юноша, Чон Хосок, его прямой правнук. Гордость и радость семьи. Он не только единственный сын своих родителей, но и старший брат. Потому, к этой роли относится весьма ответственно. В отличие от его младшей сестрёнки, которая немного избалована, так как она самая младшая в клане. А эти её хитрющие светло-карие, отцовские, большие глазки - ну вот никак невозможно отказать ни в чём. Между ними большая разница в возрасте - целых двенадцать лет - поэтому все из рода Ким, Мин и Чон носятся с ней, как с писаной торбой.

— Милая, нельзя сейчас кушать, дождись, когда все сядем за стол, — нежно проговаривает Хосок, заметив проворную ручку на богато накрытом столе, что тянется за зефирками.

— Но я хочу кушать, — и эта маленькая хитрунья вновь состроила самый безотказный взгляд, выпятив влажные розовые губки, отчего брат лишь вздыхает.

— Бери, Минджи-я. Нехорошо ходить голодной, — хриплым голосом встревает невысокий парень с иссиня чёрными, как смоль волосами, что доходят до лопаток, и пугающими тёмно-карими глазами, одаривая нечитаемым взглядом Хосока. 

А на фоне белоснежной кожи - выглядит, как вылитый вампир. Не хватает только клыков и болезненного вида. Хотя, учитывая его нарушенный режим сна и питания, удивительно, что не заработал кругов под глазами.

— Хватит ей потакать, Юнги. Она перебьёт себе весь аппетит. И потом, Минджи уже взрослая, да? И может подождать до ужина, — строго проговаривает её мать, появившись из кухни, и сверлит дочь железным взглядом, отчего зефир мигом оказывается на своём месте.

И девочка, посмотрев умоляющими глазками на Юнги, обиженно удаляется. А парень хватает со стола горсть зефиров и стремительно уходит за ней. Догоняет её, это не составляет ему большого труда, и поцеловав в плюшевые щеки, отдает всё добро, что схватил со стола. 

— Совсем избаловали мне ребёнка, что Мины, что Кимы, — ворчит женщина, расставляя салфетки на длинном столе, и её кудрявые волосы, аккуратно заправленные в хвост, начинают светиться синим пламенем.

— Мам, не начинай. Ты прекрасно знаешь, как все мы обожаем её. Сегодня же такой день, — пытаясь сгладить углы, улыбается Хосок, наблюдая, как волосы матери успокаиваются и приобретают привычный рыжий цвет. 

Её аристократические черты лица расслабляются и, коротко кивнув, идёт заканчивать сервировку. Она тоже любит свою дочь, но всё же кое-где позволяет себе быть строгой, а остальные члены семьи вопреки её воспитанию, всегда балуют Минджи. Вот и получается кнут и пряник. И девочка совсем избаловалась, а она превратилась в «плохого полицейского» для собственной дочери.

— Сок-а, расставь приборы и налей соки в графины. А, и отнеси дедушке плед, всё же осень, несмотря на тёплую погоду, — привычным строгим тоном приказывает мама, а он лишь строит кислую мину и идёт выполнять указ.

Хосок быстро справляется со столом, и взяв дедушкин старый, но тёплый плед, выходит из дома. На дворе огромного двухэтажного особняка в викторианском стиле, на улице Синчон 2-дон, построенного ещё прадедушками Чон, Ким и Мин, но сохранившем свой грязно-бордовый цвет, мощные белоснежные колонны, окруженные горгульями, которые никак не вписываются в интерьер всего района, собрались многие из клана. От рослого виновника с любопытным взглядом больших карих глаз, которому только сегодня исполнилось восемнадцать лет, до седой морщинистой старейшины из рода Чон, чьи длинные каштановые волосы туго собраны в пучок на затылке. Его глаза прикрыты, а суховатые тонкие губы бесшумно двигаются. Не знающий человек может подумать, что он медитирует или выполняет дыхательные упражнения, но это не так. На его плечах лежит большая ответственность, а именно он должен благословить своего собственного внука, и правильно направить силу предка в него. Весьма огромную силу, между прочим, на смышленого, но не по годам развитого мальчишку. Хоть он и не первый год делает это, а всё равно каждый раз, как первый. Волшебно наблюдать, как твои потомки продолжают ваше общее доброе дело.

Гости осматривают двор, который превратился в красиво убранную поляну, а посередине расположился маленький алтарь с золотистым сиянием, над которым стоит и его дедушка. Хоть все они и видели его много раз, всё равно дух захватывает.

Подготовка идёт полным ходом. Мужчины и женщины оформляют и рисуют символы их рода. А именно трикветр. Очень большой трикветр, который занял весь двор. Или можно назвать Трилистник. Это означает три угла или треугольник, соединённый в один большой символ. А три угла это три семьи клана Чон, Мин и Ким.

Ещё в бронзовом веке, где «трикветр» обозначал три положения Солнца: восход, зенит и закат - их предки восстали против своих, которые метнулись в тёмную сторону, захотев полной власти над всеми живыми. «Тёмные», которых прозвали за темноту души, считали себя сверхбожествами, а людей же воспринимали хуже, чем паразиты. Немощных, способных лишь к самоуничтожению, ни на что не способных букашек, которые портят их идеальную картину мира. Их прародители не разделяли взглядов своих соратников, потому и образовали свой маленький род, соединив три клана в один. Таким образом связав их силы и став более могущественными, чем «тёмные». Они победили в той войне в далёком прошлом, но не стали их уничтожать совсем, как делали тёмные с ними. Лишь пригрозили и наслали заклятия, которые до сих пор остаются в силе. Но это не значит, что они живут в мире. Нашлись «тёмные храбрецы», которые охотятся на них, и хотят вернуть власть себе, избавившись от заклятий. А это можно сделать лишь поглотив силу, которая создала эти проклятья. Значит, убить носителя и присвоить силу себе, став ещё сильнее.

Прямых битв или контактов с тёмными сородичами у них ещё не было. Но те, особенно, в день передачи силы, находятся очень близко. Иногда даже могут помешать и заставить попотеть, насылая мелкие проклятья и пакости. То заговорят предметы, чтобы они покалечили их, то отравят еду, то подстроят «неудачные» дни. Не такие как у обычных смертных, которые вздыхают от пролитого кофе на чистой одежде, опоздания на встречу или работу, спущенного колеса или чёрной кошки. А гораздо хуже. Конечно, у тёмных ещё нет полной силы, поэтому сильно навредить они не могут, но стараются. Однако остаётся непонятным одно - как враги узнают у кого день рождения и когда именно проходит передача силы? Потому, почти весь клан собирается в такой день, чтобы в случае чего, сразу защититься и защитить передаваемую силу.

Дом «наряжен» подобающе, но не слишком вызывающе, чтобы у простых людей не возникало вопросов, не сектанты ли они. Итак слишком много вопросов из-за нескольких горгулей сыпятся каждый раз. Которые между прочим, выполняют защитную роль. Они реагируют на тёмные силы криком, тем самым, предупреждая хозяев дома. А нарядили они своё поместье защитными чарами под видом разных свеч, ламп и гирлянд. Символы, знаки, обереги украшают их - всё, что они хранят веками и передают из поколения в поколение.

Весь клан в хорошем настроении, так как передача силы очень значимое событие. Посвящение - это праздник, связь с их родом, которая становится только крепче с каждым годом. И сейчас не исключение. Виновник стоит посередине трикветра, по периферии которого расположены зажженные свечи, ветер им не почем, благодаря магии. И смотрит прямо на дедушку, который заканчивает с заклинанием защиты алтаря и барьера от всякой нечисти.

— Сегодня отличная ночь, не правда ли? — слышит он хриплый, но бодрый голос своего деда, обращенный к нему, и кивает.

Хотя и без понятия, отличная или нет. Ему без разницы. Главное - получить силу. Парень видит, как на морщинистом лице появляется улыбка. Ведь не скажешь, что ему девяносто три. Да и глаза так и сверкают, прямо как у ребёнка.

— Подойди сюда, Чонгук, — шкодливо зовёт внука и, взяв протянутую молодую руку, кладёт на алтарь.

Парень чувствует холодную поверхность мрамора, отчего мурашки пускаются по телу. Да и необычное ощущение кроет его. Оно начинается с макушки и пробирает аж до костей. А когда мрамор открывается, являя ему небольшую расписную урну, неожиданно пугается. Там ведь находится прах его предка, как-никак.

— Скоро ты получишь свою силу, и она тоже готова стать частью тебя, — улыбается старик, отпуская руку внука.

Чонгук сверлит взглядом алтарь, который начал закрывать вид на урну, и снова эти необычные ощущения застают его. Будто тянет с ужасной невиданной силой туда, куда он сам не знает.

— Деда, у меня какие-то странные ощущения, — решает высказаться, наконец. 

Вдруг это ненормально, несмотря на то, что его с рождения обучали пользоваться именно этой силой, именно этого предка. Долгие часы практики и чтения, что уже стали для него рутиной, должны помочь справиться и принять силу, как родную. Но он не помнит про такой «симптом» ни у одного из потомков, проходящих обряд. Даже у двоюродного брата, Хосока, такого не было.

— Ох, ты готов принять силу, поверь мне, и она чувствует это, — ещё ярче улыбается старик, принимая от Хосока плед. — Спасибо.

Чонгук кивает и, попрыгав на месте, чтобы прийти в себя, идёт ожидать полуночи где-нибудь в доме. Странное ощущение никуда не пропадает, однако он радуется, что скоро всё это закончится. И Чон Чонгук теперь официально будет в числе магов. У них есть своё семейное древо, где числится весь клан, но люди с силами обведены золотистым кружком. Настало и его очередь обзавестись этим кругом. 

Ух, а как будет ходить тренировать силы вместе с хёнами! От одной только этой мысли он широко улыбается и заходит в гостиную, где застаёт Юнги с Минджи на его коленях, болтающих о чём-то своём. А её рот испачкан чем-то тёмным, наверняка, шоколадом.

— Оппа! Смотри, что мне Юнги-оппа дал, — звонко радуется девочка, показывая пустую упаковку от съеденной шоколадки, и улыбается до безобразия довольно.

Эх, Юнги наверное уже никогда не перестанет потакать ей. И хён, будто услышав его мысли, переводит немного виноватый взгляд на него, но потом возвращает всё своё внимание на Минджи. Чёрт, а ведь Юнги может читать мысли. Чонгук берёт себя в руки. 

Нежно-розовое платье на девочке знатно помялось, наверняка, тёте не понравится. Да и кое-где видны тёмные пятна. Эта парочка вновь возвращается к своей беседе, а Чонгук идёт к себе в комнату. Всё же он виновник сегодняшнего торжества. Ему исполнилось восемнадцать лет. Только подумать, он всю свою сознательную жизнь мечтал получить силу и чувствовать себя полноценным магом. А теперь, точнее уже через несколько минут, он станет им. Приятная дрожь ползёт по телу, отчего он не знает, куда себя деть. Потому, подходит к раскрытому окну, дышит свежим летне-осенним воздухом, и видит свой двор с высоты второго этажа. Трикветр выглядит впечатляюще, да и алтарь, напоминающий идеальный квадрат, кажется таким маленьким. Будто не он пережил столько посвящений, а только становится всё изысканнее и ярче. Тонкие позолоченные линии украшают его ровные бока, а в центре проведена аккуратная золотая линия, где хранятся силы в урне. Рядом сидит дедушка в кресле и привычно курит, несмотря на возраст. И тут Чонгук припоминает, что в клане почти все старички курят сигары, и задаётся вопросом, а может и он будет так же сидеть  и курить перед посвящением своего внука? Было бы здорово, хотя сигару пробовал раз в жизни, от дедушки Мина, и ему это не очень зашло. Потому, вместо сигары предпочитает чупа-чупс. И снова улыбается, так как точно не против такого стечения обстоятельств.

Чонгук любуется видом и безумно рад, что он является частью клана. А скоро и вовсе станет магом. Он знает какая сила у него будет - способность замораживать время, а в скором времени и взрывать. Что очень круто по его мнению, и хочет, как можно быстрее попробовать свою силу. Конечно, восемнадцать лет, пик роста и силы, что хочется драйва и адреналина. Молодость, одним словом..

— С днём рождения, брат! — раздаётся басистый громкий голос друга сзади, отчего он вздрагивает и оборачивается, натыкаясь на высокий силуэт, а стрижка ёжик выглядит ещё светлее, чем раньше.

— Спасибо, Намджун-хён. 

Его тут же крепко обнимают сильные руки, аж позвоночник опасно хрустит, но он лишь задушено смеётся и хлопает по мощному плечу.

— Извини, что раньше не приехал и не помог, дела в центре были. Фух, хорошо, что успели к полуночи. Там отец много всего привёз тебе, — смеётся высокий видный парень, являя глубокие ямочки на щеках. — Ну, как? Уже через несколько минут, да? 

Чонгук часто кивает и улыбка становится только шире. Но тут их прерывает его мать, высокая стройная женщина с короткой стрижкой и милой улыбкой, совсем, как у него.

— Гук-и, пора. 

Только два слова вызывают в нём столько радостных, но в то же время очень волнительных чувств. Намджун же хлопает его по плечам и подталкивает к выходу, о чём-то переговариваясь с его матерью. Но он слышит лишь своё громкое сердцебиение, что набатом отдаётся в уши. Он без минуты маг, от того и в происходящее верится с трудом, хотя готовился с пелёнок.

А когда они выходят во двор, то Чонгук видит свой клан, который разместился по периферии трикветра и тепло улыбается. Ведь, он обожает свою семью, хоть здесь человек двадцать, остальных, кто не смог приехать, любит не меньше. Снова улыбается им. Это несколько убавляет волнение, а когда он ловит взгляд отца, то под его одобрительные кивки, Чонгук уже делает уверенные шаги к алтарю. Дедушка принял серьезный вид и, коротко кивнув ему, что служит сигналом подойти ближе и начать посвящение, закрывает глаза, поднимая руки ладонью вверх над алтарем. Чонгук останавливается в метре от него и, глубоко вдохнув, тоже закрывает глаза, расположив свои руки на его. И тут же ощущает, как что-то тёплое и обволакивающее начинает наполнять всё его тело. Оно чем-то похоже на то, что он испытывал ранее, но гораздо сильнее по ощущениям, будто все клетки становятся единым целым. А тело послушно принимает всё тепло. 

Чонгук также чувствует, как дедушка легонько опускает его руки на холодный мрамор, отчего даже мурашки становятся чуть больше. И это немного приводит его в себя. Он чуть улыбается, ощущая, как сила, что оказалась гораздо сильнее, начинает проникать через его руки, будто по венам начинает растекаться магма, и даже терпимо обжигает кровь. Чонгук краем уха слышит заклинание дедушки, что сам знает наизусть, и повторяет за ним уверенным, чётким голосом. Как и репетировал.

Намджун, стоящий рядом с Юнги, складывает руки в замок и не отрывает радостного взгляда с дедушки Чон и друга. Гордость и счастье за ещё одного мага так и сочится. Но тут он ощущает на спине холодок, будто резко пронесся зимний ветер. Горгульи тут же начали истошный ворот. И оборачивается, замечая несколько теней, пронесшихся совсем рядом с особняком и скрывшихся за крышей. Он хмурится и злится, потому начинает излучать фиолетовые силовые шары из рук. Главное - не сорвать обряд и защитить дедушку, Чонгука и силу.

— Они здесь, — тихо шепчет Намджун на ухо Юнги, потом стоящему собрату рядом, образуя вокруг своего клана силовое поле, чтобы ещё больше защитить.

После того, как все быстро «вооружились» и стали зорко следить за незваными гостями. Чонгук тоже ощутил на себе некий холодок на макушке, но он не должен отвлекаться ни на что. Это тяжело, надо признать. По мере того, как холод нарастает, растёт и любопытство. Крик горгулей заставляет напрячься. Но дедушка уверенно и спокойно продолжает читать заклинание, отчего он старается сконцентрироваться.

Юнги готов встретить этих тварей, поэтому с нетерпением оглядывает двор, и сильнее прижимает к себе Минджи, которая навострила уши и сделала максимально любопытное лицо, крепче сжимая его руку своими. Она понятия не имеет, что происходит и почему вся семья вдруг встала в «боевую позу», но ей нельзя говорить, чтобы не прервать обряд, потому стучит по руке Юнги, а тот сразу привычно тепло улыбается. Но тут Мин замечает тень, что быстро надвигается на них, но встретив на пути силовое защитное поле Намджуна, ретируется. А Юнги быстрым взмахом руки отправляет силовой шар с рук Намджуна прямо на тень, отчего тот испаряется в воздухе. 

«1:0?» - слышит он голос отца у себя в голове и кивает, найдя его в толпе и посмотрев ему в гордые глаза. 

Юнги запретил лез к себе в голову, но видать не сработало, отчего сжимает желваки и руки в кулак. Ему очень сильно не нравится, когда лезут без приглашения, особенно в голову, но сейчас не об этом. Нужно защитить силу и семью.

Вроде, пока тихо, но Чонгук слышит все эти движения и шорох, отчего безумно хочет проверить - всё ли в порядке. А заклинание тянется, будто век.

Но тут происходит то, что никто из них не ожидал. Сразу несколько теней атакует их с разных сторон, и начинается хаос. Барьер трещит, чего никогда не было. Отец Намджуна приходит в себя первый и тут же подкрепляет силовое поле сына своим, а сам Намджун метает шары, Чоны - огни, мать Юнги - зелья, а отец растворяет тени, внедряясь к ним внутрь. Юнги метает разбившиеся зелья, которые так и не дошли до адресатов, в тени. А Минджи лишь крепко хватается за мать, которая убегает с ней в дом с членами семьи, не имеющих сил.

Чонгук, не справившись с волнением и страхом, открывает глаза и видит весь этот хаос, что занял весь двор. Слышится битье стекла, крики, вздохи, а дедушка продолжает. И это заставляет его недоумевать - почему дед не защищается?Но тут он замечает, как вскочившая сила из урны, которая должна была достаться ему, улетает куда-то в сторону. 

— Нет! — кричит Чонгук и все, услышав его, замечают эту светящуюся всеми золотистыми оттенками сгусток, которая улетает из их двора.

Все силы теперь направлены на его защиту, отчего и они и тени стараются завлечь каждый в свою сторону. Борьба становится нешуточной.

***

Чимину приспичило в туалет, отчего и просыпается. Но обнаружив себя на диване в террасе родного дома, а не у себя в комнате, стопорится. Однако, тут же воспоминания весёлого вечера начинают проноситься в голове. Вот он приезжает в гости к своей подруге, которая старше его на год, но всё ещё являющейся одноклассницей, так как оставалась на один год из-за неуспеваемости. Ей сегодня, то есть уже вчера, исполнилось долгожданные восемнадцать лет, отчего бурно отпраздновали. Вот он танцует, поёт, выпивает красивые и вкусные коктейли, даже кокетничает с хорошо сложенным барменом. А дальше - туман. И как оказался дома не помнит. 

Ожидаемо, Чимин падает с раскачавшегося дивана и потирает ушибленный лоб. Боль несильная или алкоголь притупляет её, чёрт знает. Но очень не хочет будить родителей, потому встаёт и облокачивается на стену, когда голова начинает кружиться. Восстановив дыхание и вернув некоторое сознание, он идёт к двери. И ощущает, что мочевой пузырь вот-вот лопнет, отчего спешит рыться в карманах. А ключ, как назло, не находится. Ругнувшись себе под нос, Чимин спешит к себе во двор. И натыкается на ровные красивые кусты, о которых мама бережно заботилась всю весну и лето. Но не вытерпев, он поливает один, распевая про «органическое удобрение». Великое облегчение накрывает тело, отчего и улыбается. Кайф надо признаться.

Чимин успевает застегнуть джинсы, когда замечает небольшой светлый сгусток прямо у себя перед носом, и быстро внедряется в него. 

— Что за…

И он задыхается, не успев договорить, потом вообще кричит, почувствовав непонятные и пугающие изменения, будто в мозгу происходит какое-то весьма ощутимое образование. И голова скоро лопнет. Внутри растёт что-то лёгкое, но в то же время большое. За спиной будто отрастают крылья, а сознание превращается в кашу. Конечности будто не его, да и мир вокруг расплылся в одно большое тёмное пятно. И Чимин падает на землю.

***

— Их очень много, давайте соединим силы! — кричит папа Намджуна, стоя в первых рядах и метая силовые шары в теней.

И все согласившись с ним, образуют самое большое, мощное силовое поле. Кимы сосредотачиваются и поле раздувается размером в два их особняка, Чоны наполняют огнём внутри, чтобы увеличить действие их сил, Мины, с помощью телекинеза, направляют этот громоздкий шар прямо во все тени, от которых ничего не остаётся. 

Когда, наконец, с тёмными покончено, а силы на исходе, да и тела будто опустошились, все ищут глазами Чонгука, который стоит через дорогу и пялится на кричащего парня.

— Чонгук! — зовёт его мама и подбегает к сыну. — Ты в порядке? 

Чонгук стал свидетелем, как его долгожданная сила внедрилась в этого паренька. Своего одноклассника, соседа, с которым ему часто доводилось играть на площадке и гонять мяч. Его переполняет злость, обида и… вина.

— Твоя сила? Они его сожрали, да? — подбегает Хосок, тормоша его.

Несмотря на вымотанность, Чон держится хорошо, даже лучше, чем Кимы, которые остались лежать на травке возле дома. Огромная сила требует огромной отдачи энергии.

Юнги тоже приходит, пересилив себя, так как хочется узнать, что с силой. Если не дай бог, тёмные успели забрать, то они лишились её. А в это очень не хочется верить.

— Чонгук, твою мать, ты как? — выплевывает он, садясь на корточки возле орущего парня, его силы тоже на исходе, но терпимо.

— Она у него, — шипит Чонгук, глотая вязкую слюну, и кивает головой на парня.

— Что? — все кричат в унисон, отчего он злится ещё пуще.

— Моя сила у него! Я сам видел! — кричит Чонгук, а мать спешит обнять его.

— А кто это? — подходит дедушка Чон, который в своей жизни подобного никогда не встречал.

— Пак Чимин, мой… одноклассник, — бурчит Чонгук и убегает к себе домой.

«Пожалуйста, пусть всё это будет сном» — просит он всех своих предков, прежде чем вваливается в дом, где находятся остальные члены клана.

— Гук-и, ты как? — встревает Синхе с Минджи на руках, которая выглядит напуганной, отчего он усмиряет свою злость.

— Паршиво, — кисло отвечает Чонгук и бежит в свою комнату, под недоуменный взгляд тёти и племянницы.