Не получилось

— Да провались оно всё под землю!

         Истерзанный кусок картона улетел куда-то в угол комнаты. Раздался звучный стук — Цзинъи уронил голову на стол, едва не трясясь от негодования. Это была уже пятая попытка склеить из бумаги и множества лент хоть что-то стоящее. И уже пятая попытка, которая провалилась из-за его кривых рук. Ну вот почему у него не получается, как на картинке? Если бы это делал А-Юань, у него точно вышло бы даже лучше…

         — Эй, хватит громить мою комнату! — за спиной послышался голос Цзинь Лина, всё это время сидевшего на кровати с книгой в руках. — Я готов мириться с твоим невразумительным бормотанием, но если ты продолжишь так кидаться вещами…

         — Я уберу, — не дослушав, бросил Цзинъи и, откинувшись на спинку стула, развернулся к другу. — И почему мне никто не сказал, что это будет так сложно…

         — Я говорил, — Цзинь Лин пожал плечами и отложил книгу в сторону. На обложке краем глаза удалось заметить горы и какие-то отливающие серебром непонятные символы. — И предлагал бросить эту идею ещё неделю назад, когда у тебя ничего не получилось три раза подряд. За это время ты уже вполне мог бы купить где-нибудь эту несчастную открытку вместо того, чтобы страдать тут у меня, прячась от своего ненаглядного.

         — Он достоин большего, чем дешёвая открытка, — Цзинъи нахмурился и покосился на друга. Тот только вновь пожал плечами.

         — Ну купи не дешёвую, — он явно не до конца понимал, в чём именно проблема. — И вообще, почему это так важно? Это же даже не наш праздник*, почему все вдруг на нём так повернулись?

         — Говорит мне человек, который читает европейское фэнтези, когда есть китайская мифология, — этим замечанием хотелось уколоть — и уколоть получилось. Цзинь Лин сразу же насупился, совсем по-детски, и перешёл в оборону:

         — А вот книги не трогай, это другое. Лучше было бы, если бы я, как дядя, зарывался в классику, где хорошо, если хотя бы одно хорошее событие произойдёт за сотню страниц? Ну уж нет, спасибо. Мне этого в школе хватило, больше не хочу.

         Цзинъи тяжело вздохнул и снова развернулся к столу, на котором были разбросаны обрезки бумаги, ленты и фотографии, которые он распечатывал уже раза три, ведь предыдущие варианты снова и снова портились: то порежет не так, то клей прольёт, то ещё что-нибудь. Он мучился с этой открыткой уже неделю, но так и не получил достойного результата. Всё было или слишком неаккуратным, или он неправильно подбирал расположение элементов, или в последний момент какая-то мелочь рушила всё. Причин было много, но результат был один — то, что ему хотелось, никак не получалось.

         — По-моему, вот этот вариант очень даже ничего, — быстро остывший после недавней обиды, Цзинь Лин подошёл со спины и положил перед ним только что откинутый в сторону кусок картона. — Только вот тут чуть подклеить, а так вполне себе…

         — Тут фотографии плохо пропечатались, — Цзинъи не особо радостно указал на одно из изображений, где на фоне виднелись белые полосы, которых там явно быть не должно было. — И края помятые. И ленты неаккуратно приклеены. И вообще всё переделывать нужно.

         — Я могу помочь, если хочешь. А то ты так до утра засядешь, и всё равно ничего не выйдет.

         — Не надо, я сам. У меня ещё есть время.

         — Ну, как знаешь, — Цзинь Лин отошёл в сторону. Послышался скрип открывающегося шкафа, а затем копошение в вещах. — Раз уж я тебе не нужен, пойду выгуляю Фею. Вернёмся где-то через полчаса. И знаешь, — он повернулся в сторону друга, уже держа в руках поводок, — я бы на твоём месте постарался к этому времени закончить. А если нет — бросить эту идею и просто пойти домой. Этот ваш дурацкий праздник сегодня, как-никак. Вряд ли Сычжуй оценит, если ты его в такой вечер оставишь одного, пусть и с благой целью.

         — С каких пор ты у нас такой заботливый? — Цзинъи скептично сощурился, снова поворачиваясь к нему. Цзинь Лин в ответ со звучным «Хм!» вздёрнул подбородок.

         — Я всегда таким был, просто не всем дано заметить. Фея, пойдём! — прокричал он уже в другую комнату, а через пару мгновений уже и сам скрылся за дверью.

         Цзинъи какое-то время смотрел ему вслед, после чего снова повернулся к столу. На глаза тут же попалась одна из фотографий — распечатавшаяся совсем плохо, но всё равно бывшая одной из самых любимых. Тут они с Сычжуем только-только начали встречаться. Лето, первый курс университета, выходной — и первая совместная фотография, с мороженым в руках и такими яркими улыбками, что даже сейчас, спустя время, уголки губ тянутся вверх.

         Цзинь Лин был прав: проводить праздник порознь неправильно и даже немного нечестно. Сычжуй, конечно, пока ещё на занятиях, они у него заканчиваются поздно, так что время есть. И всё же он явно будет волноваться, если вернётся раньше него. Так что Цзинъи следовало поторопиться.

         Со вздохом он снова взялся за ножницы и бумагу. Так и быть, когда Цзинь Лин вернётся — он тут же побежит домой. Но оставить любимого без подарка Цзинъи не мог. Следовало хотя бы попытаться вложиться в оставшееся у него время.

***

         Вложиться не получилось. Точнее, получилось, но результатом Цзинъи остался категорически недоволен. Вышло неровно, с потёкшим не там, где надо, клеем и обсыпающимися краями лент. Цзинь Лин, когда вернулся, сказал, что и так симпатично (удивительная щедрость на слова поддержки, обычно не дождёшься!), но ему не нужно было «симпатично» — нужно было хорошо. А то, что получилось, совсем не походило на «хорошо».

         Так или иначе, уйти пришлось. Поблагодарив за предоставленное рабочее место и убрав все материалы, Цзинъи направился домой. От воодушевления, охватившего неделю назад, когда идея только пришла в голову, не осталось и следа. Он чувствовал себя виноватым перед А-Юанем — в такой праздник тот останется без подарка. Показывать своё неумелое творение Цзинъи даже не собирался. Он и взял-то это чудище с собой только потому, что на открытку ушло слишком много их с Сычжуем совместных фотографий. Разбрасываться такими вещами не хотелось. Потом, может, разберёт и сделает что-то другое.

         Ещё стоя у двери и ища нужный ключ, он почувствовал приятный запах готовящейся еды, доносящийся из их квартиры. Что-то вкусное — но даже это не порадовало, только заставило ещё больше расстроиться, вспомнив, что подарок так и не получился. Цзинъи чуть помедлил и лишь после осторожно, стараясь несильно шуметь, повернул ключ в замочной скважине. Так же тихо снял уличную обувь, повесил на крючок куртку — и прошёл в кухню. Он был абсолютно прав: Сычжуй стоял за плитой, а на столешнице рядом уже стоял нарезанный салат.

Сычжуй не то чтобы любил готовить — это просто было необходимостью. Но он любил Цзинъи, а Цзинъи любил то, что он готовит — потому что получалось в самом деле прекрасно. А заодно сам вообще не имел ничего общего с кухней, ведь такому быстрому и взбалмошному человеку, который то и дело переключается с одного на третье, совсем забывая про второе, очень сложно за всем уследить, и еда либо сгорает в угли, либо остаётся сырой. Так что, когда они съехались, обязанности поделились сами собой.

         Только Сычжуй успел выключить огонь, как талию его обхватили в объятии чужие руки, а в шею уткнулись носом, прячась. Без приветствия и привычных шуток. Цзинъи сейчас этого почему-то очень хотелось — просто молчать и прижиматься сильно-сильно. Его А-Юань такой замечательный, такой хороший и внимательный… Получится ли у него когда-нибудь стать таким же, если он даже подарок доделать не успевает?

         — А-И, — Сычжуй после небольшой заминки осторожно положил ладонь поверх обнимающих его рук. Голос звучал беспокойно. — Что-то случилось?

         — Прости меня, — вместо ответа произнёс Цзинъи, всё ещё не поднимая голову и прижимая его к себе только ближе. — У меня так и не вышло сделать тебе подарок к празднику. Я правда пытался, но у меня такая ерунда получилась... А найти что-то хорошее сейчас уже просто невозможно. Прости. Мне следовало подумать об этом раньше, а не упрямиться и пытаться сделать самому.

         — О Небо, А-И! Нельзя же так пугать, — до слуха донёсся лёгкий смех, и Цзинъи позволил себе приподнять голову и взглянуть на Сычжуя. — Что ты такое себе надумал? Не нужны мне никакие подарки. Главное, что мы сегодня вместе, разве нет?

         — Честно? — Цзинъи недоверчиво нахмурил брови — на что получил ласковую улыбку.

         — Конечно, глупый, — Сычжуй осторожно взял чужую руку и поднёс к губам, невесомо касаясь тонких пальцев поцелуем. От этого действия почти перехватило дыхание. — Иди мой руки и давай ужинать, пока всё не остыло. Мне, конечно, без разницы, но ты не любишь, когда крылышки холодные.

         — Так вот чем так вкусно пахло! А-Юань, ты чудо! — на лице Цзинъи улыбка расцвела мгновенно. От прошлой тревоги не осталось и следа, когда, встав на цыпочки, он оставил на щеке своего-самого-внимательного-и-прекрасного-любимого звонкий поцелуй. — Я мигом! — вылететь из кухни одним махом помешала только попавшаяся под ноги сумка, которую Цзинъи бросил на пороге, когда пришёл. Самому удержаться на ногах удалось, а вот сумка не только упала, но ещё и раскрылась — юноша на это только махнул рукой. Он был слишком счастлив, чтобы обращать внимание не такие мелочи. Уберёт, когда будет возвращаться.

         Убирать не пришлось. Когда Цзинъи, уже вымыв руки, снова показался на пороге кухни, сумки там уже не было. Она стояла на табуретке возле стола — а рядом Сычжуй держал в руках ту самую злосчастную открытку — над которой Цзинъи бился целую неделю и так ничего и не добился — и внимательно её рассматривал. Сердце улетело вниз. Ну нет же, он не должен был видеть этот ужас! Ну почему ему так не везёт?

         — А-Юань, откуда ты…

         — Извини, — не успел Цзинъи даже договорить, как Сычжуй вскинул голову, глядя на него испуганно. Он тут же отложил открытку на стол, сделав это поспешно, но неизменно аккуратно. — Я не собирался лазить по твоим вещам, она просто выпала из сумки, а я… — он запнулся, отчего-то краснея, но очень скоро отвёл взгляд. Когда до его слуха дошёл шёпот, Цзинъи даже не сразу поверил своим ушам: —Красиво.

         — Что? — по-глупому переспросил он, непонимающе хлопая глазами. Сычжуй, внезапно поёжившийся, посмотрел на него снизу вверх, словно стыдясь, что увидел то, что не должен был. Но после недолгой паузы всё же ответил, на этот раз громче:

         — Красиво, — снова повторил он, а затем набрал в грудь побольше воздуха и продолжил уже смелее: — Изображения хорошо расположены, ленты приклеены аккуратно, цвета подобраны прямо так, как мне нравится. А эти фотографии… Я про существование некоторых даже забыл. Но у тебя тут такая улыбка везде, что мне и самому хочется улыбаться. Ты… Сам это делал?

         Всё, кроме последнего вопроса, произнесено было на одном дыхании, скороговоркой. Но даже так Цзинъи на пару мгновений впал в ступор. Ему чудится, да? Там же все надрезы кривые, а линии косые, ленты вообще лежат не там, где надо, а фотографии находят друг на друга в совсем неподходящих местах. Или… Ему так только казалось?

         — Сам, — наконец собравшись с мыслями, произнёс Цзинъи. Голос почему-то подрагивал. — Но ты… Тебе правда нравится?

         — Очень, — Сычжуй кивнул, глядя на него уже смелее. И в этот момент в сердце что-то перемкнуло в восхищении.

         — Тогда подарок у тебя всё же есть, — Цзинъи в несколько шагов оказался рядом, тут же подхватывая со стола открытку, которая теперь и самому начала нравиться чуточку больше, и вручая её уже более торжественно. Сычжуй сначала непонимающе хлопал глазами, но уже через мгновение на его губах снова появилась та самая ласковая улыбка, которую Цзинъи так в нём любил.

         И это, определённо, стоило всех тех неудачных попыток.