тот самый

с того дня, как эдди видел стива в последний раз, прошла ровно неделя. 

ни встреч, ни ответов на звонки, ничего. 

он сидел совсем один в своем пустом доме на окраине хоукинса. игнорировал визиты друзей, их просьбы «мансон открой эту чертову дверь или я выбью ее», и просто их присутствие в его «недельной жизни». 

он знал, что рано или поздно они перестанут приходить, и кажется, так и произошло, пока в его дверь вновь не постучали. 

эдди взял себя в руки, собрал все свои силы и постарался скинуть гримасу недельного недосыпа с лица. 

он спустился на первый этаж и нехотя открыл дверь, щурясь от дневного света. перед ним стояла робин, сердито уперев руки по бокам. 

– мансон, какого хера! - бакли хоть и выглядела очень рассерженной, но ее губы предательски дрожали, будто она вот вот заплачет. 

– робин, давай без этого, пожа.. – не успевает брюнет договорить, как его сжимают в теплых объятиях. 

– эдди, ты не представляешь как мы все волнуемся за тебя! ты где был, мать твою на лево?! - робин глядит в его глаза, и кажется читает насквозь. забирается в его мысли, и узнает всю правду. 

кудрявый стыдливо опускает голову, взаимно обнимая девушку. 

– робин я.. – он, кажется, всхлипывает, а голос его ломается от бури душевной, что вырывается наружу и сносит плотину, которую эдди бережно выстраивал всю неделю. 

– стив мне все рассказал, эдди. ему очень плохо, понимаешь? он вот так же как ты, всю неделю сидит дома! все мозги мне прожужжал, что он тебе теперь противен, бла бла бла. а я ведь знаю, что это не так, эдди, понимаешь! я доказывала ему, а он в штыки все принимает! – робин издает истерический смех, и вытирает тонкие дорожки слез с бледных щек мансона. 

– вам нужно поговорить, эдс. пожалуйста. ради всего святого, черт вас подери, – девушка еще раз обнимает эдди, пока тот пытается переварить всю информацию, которую только что вывалила на него неподъемным комом светловолосая. 

– спасибо, робин.. - кудрявый всхлипывает, и выпускает девушку из медвежьих объятий. 

после разговора с бакли эдди еще пару часов ломал свою больную голову. он брался за гитару, но бросал в самом начале игры, потому что ничего не вязалось. он ставил пластинку black sabbath, но выключал проигрыватель на первой же песне, потому что было не до музыки. было больно. было мерзко и страшно. страх пробирался под самые ребра и колол глубоко в сердце, заставляя завывать диким зверем. 

эдди всю эту неделю думал, что так и надо. надо было оттолкнуть стива, когда тот отчаянно, на грани истерики поцеловал его. он просто испугался. испугался, что опорочит светлый образ харрингтона, если взаимно прижмется, крепко обнимет и заберется в самое сердце, откуда согреет и приласкает. 

испугался, что стиву будет хуже с ним - фриковатым эдди мансоном, на которого смотрит косо каждый, кто пройдет рядом. 

испугался своих чувств, что вырывались с такой силой и болью, что хотелось кричать, срывая голос, кашляя кровью, задыхаясь от них и плакать, плакать, плакать. 

но все это оказалось зря. все это не стоило семи бессонных ночей, всех пролитых слез, и разбитых в кровь костяшек побледневших пальцев. 

эдди боялся думать, что делать дальше, но мысли сжирали его душу изнутри, по этому не медля больше ни минуты он подскочил с небрежно заправленной кровати, натянул на себя первую футболку, что нашлась в шкафу, собрал непослушные волосы в хвост, и выбежал на улицу. он не знал, как объяснит все стиву, как посмотрит в его глаза, когда окажется рядом, но он точно знал, что так нужно. нужно примчаться к нему прямо сейчас, сгребсти в объятия и шептать на ухо что больше никогда не оставит. шептать на ухо что он самый лучший, самый желанный и самый любимый. что он просто самый. тот самый. 

он идет быстрым шагом, минуя библиотеку, парк, кажется, миллиарды магазинов. 

он нервно ковыряет острыми ногтями, выкрашенными черным лаком, кольца на тонких пальцах, что сильно дрожат, и не замечает, как добегает до улицы, на которой живет харрингтон. 

– твою мать.. – ругается эдди, не в силах выдержать волнение и гулко бьющееся сердце. 

он находит нужный дом, на ватных ногах доходит до крыльца. 

раз. два. три. 

стучит в дверь, и такое ощущение, будто перестает дышать вовсе, когда слышит тихие шаги внутри. 

белая деревянная дверь с хрустом открывается, затем раздается звон колокольчиков, висящих на ней, а потом появляется и сам стив. в белой мятой футболке, домашних клетчатых брюках и с небрежно уложенными волосами. 

под его глазами пролегли точно такие же синяки как и у эдди, а лицо приобрело излишнюю бледность. 

харрингтон моргает несколько раз, пытаясь понять, не спит ли он, а потом закрывает лицо руками пряча предательские слезы. 

– эдс.. – шепчет старший в свои ладони, а потом смотрит на кудрявого так пронзительно, что по спине того спускается липкий холод. 

эдди больше не мог терпеть это. он крепко обнимает стива, утыкаясь носом куда-то в районе его ключиц. он плачет навзрыд, а его сердце разбивается на части. 

– прости меня.. прости, прости, прости, – голос срывается от слез, и выходит как-то слишком жалобно. его всего колотит, а ноги подкашиваются, когда стив прижимает его к себе, запуская пальцы в кудрявую копну волос. 

– эдди, как же я скучал. как же я мать твою скучал по тебе, мансон.. – стив отстраняется, и глядит прямо в черные, как смоль глаза эдди. проходится руками по плечам, и останавливается на тонких запястьях. 

брюнет поддается вперед и крепко целует старшего. из легких харрингтона будто выбивает остатки кислорода, когда эдди прижимается всем телом, дрожа как осиновый лист на ветру. становится на носочки, чтобы быть ближе, чтобы сократить расстояние до невозможности, даже когда между ними не остается и блядских миллиметров. 

– я люблю тебя, - горячо шепчет эдди в самые губы шатена, глядя в его миндальные глаза. 

– а я люблю тебя. безумно люблю, – отвечает стив, целуя и утягивая мансона за собой в дом.