"Лео никогда не стригся. Однажды он чуть не убил паренька, который хотел его постричь. И он убил бы его, если бы я не вмешался. Я никак не мог взять в толк, почему он так упорно прячет свое лицо. Он что, настолько уродливый?.. Но у него оказались очень красивые глаза..."
12-й том, Воспоминание L
— Уймись уже, ненормальный!
Лео впечатывают в стенку, больно сдавливая хрупкие плечи. Кувшин, которым он несколько секунд назад с упоением вталкивал нос надоедливого мелкого идиота этому же идиоту в череп, катится по полу и останавливается, столкнувшись с ножкой стола.
— Уймись, — повторяет Элиот, ещё сильнее вжимая его в стену. — Ничего ужасного не произошло!
— Ничего? — Лео, не до конца понимая, что творит, дергается, пытаясь вырваться. — Он взял в свои грязные ручонки ножницы и хотел постричь меня! Постричь, понимаешь?!
— Не понимаю! – огрызается в ответ Элиот и ожидаемо встряхивает Лео за плечи. — Что за истерика, Лео? Даже если хотел постричь, не постриг ведь!
— Но мог! Пусти меня, Элиот, я ему башку отверну! — и выкручивается, толкается с удвоенной силой.
Но и юный Найтрей не может терпеть вечно. Он намеренно дергает Лео так, что тот ударяется затылком о кирпич стены.
— Да что с тобой?! — слишком громко кричит он, а Лео безвольной куклой болтается в его руках. — Почему из-за своих косм ты убивать готов? Что такого ты под ними прячешь, черт тебя дери? Неужели ты настолько уродливый?!
Лео не может сопротивляться после удара головой, поэтому Элиот легко оттягивает его челку вверх… и застывает.
В широко распахнутых темных глазах Лео пляшут сотни золотистых огоньков. Элиот бы назвал их отблесками солнечного света, но на улице серый осенний день, и солнце спряталось за толстым слоем туч. Найтрей не может объяснить это. Он просто смотрит, словно зачарованный, пребывая в твердой уверенности, что ничего прекраснее он в жизни не видел. А огоньки то тонут в глубине чужих глаз, то выплывают на поверхность, мерцая ещё ярче.
Лео — жадина, вот что понимает Элиот. Зачем, зачем он прячет такую красоту?! Да Элиот сам острижет его, лишь бы каждый день смотреть в эти восхитительные глаза! Прямо сейчас. Да! Он сделает это прямо сейчас, только нужно взять ножницы и…
— Ну как, насмотрелся? Теперь пусти.
Все заканчивается так же внезапно, как и началось. Наконец-то сориентировавшийся Лео резко зажмуривается и пытается оттолкнуть вцепившуюся в волосы руку Элиота. Аристократ послушно его отпускает и отступает на шаг, шокированный тем, насколько спокойно и уверенно прозвучал голос Лео, минуту назад обещавшего обезглавить несчастного ребенка.
— Лео, у тебя… глаза, — только и может выдавить из себя Элиот.
Лео фыркает и приглаживает челку.
— И что? У всех людей глаза, придурок. Или ты думал, я отрастил волосы, чтобы никто не видел, что у меня глаз нет? Разочаровал я тебя, надо думать…
— Да я не это имел в виду, ты бы хоть договорить дал! — Найтрей судорожно собирается с мыслями. Получается это плохо, поэтому новая реплика срывается с губ совсем необдуманно. — У тебя глаза такие красивые, а ты их прячешь! Это несправедливо, Лео! Несправедливо и жадно!
О том, что сказал он что-то не то, юный аристократ догадывается только по приоткрывшемуся в удивлении рту Лео.
— Элли… — воспитанник приюта Фионы шумно выдыхает, и его губы растягиваются в улыбке. — Это так по-девчачьи! Сначала язык цветов, теперь глаза у меня, видите ли, красивые. На сей раз ты сестрой не прикроешься.
— Прекрати! — мгновенно вспыхивает Элиот. — Что такого в том, что я сказал правду?
И вмиг заливается краской, понимая, что сморозил еще большую глупость.
Лео смеется, не удосужившись даже скрыть это за покашливанием. Смеется, а потом неожиданно быстро шагает к Элиоту и кладет ладонь ему на грудь. Туда, где под ребрами неровно бьется сердце.
— Я ничего не прячу, я прячусь сам, — произносит Лео, улыбаясь. — Но если ты считаешь это несправедливым, то разрешаю тебе смотреть на меня. Но только иногда.
И Элиоту больше не хочется резать волосы этому наглому пацану. Пусть ходит лохматый. Пусть никто больше не видит его глаз. Его удивительных глаз, мерцающих золотыми огоньками.
— Спасибо, — шепчет Элиот, когда пальцы Лео соскальзывают с его груди. — Но я хочу попросить тебя… никому больше, ладно? Никому больше не показывай.
— Понял, — серьезно отвечает Лео и, выдержав паузу, уже весело добавляет. — И кто ещё из нас жадный?
Элиот от возмущения давится воздухом, однако ничего не говорит. Он ведь на самом деле жадный. Настолько жадный, что через пару недель предложит Лео стать своим слугой…