Он— нелюдимый молодой писатель за плечами которого много заслуг. Он остерегается новых знакомств, он горделиво поднимает нос и воротит его, нахмурив брови.
Но Хосе видит в нем друга, товарища, а может даже кого-то больше. Он тянет руку, зарываясь в мягкие каштановые волосы железной рукой. И смеется. По-доброму, звонко, рассматривая то как он забавно дует щеки. Он низкий, забавный и невероятно милый.
— Орфей. Ты как? — писателю на плечо опустилась массивная рука в мозолях, пытаясь развернуть к себе. Было сложно не заметить вялость, отсутствие лекций на пять часов перед зеркалом и активные попытки забиться как можно дальше в угол. — Тебя не видно, не слышно. Непривычно даже.
— Все хорошо. — Орфей не поворачивается к Байдену, словно разговор шел не с ним, а со стеной или картиной на ней.
— Не верю. Ты в нос говоришь. Заболел что ли?
— Просто легкое недомогание на фоне смены погоды. Не стоит лишних волнений.
— Недомогание… Интересно что ты им зовешь.
Аристократия противна. Она не любит, когда их не слушают и делают так как душе угодно. Особенно если это делает человек статусом ниже. Орфей зашипел, стоило Моряку взять его за плечо и повернуть к себе. Привычка. Но взгляд добрых глаз немного успокаивал пыл, заставляя чуть расслабиться. Хосе чем-то напоминал тех мужичков, что раньше работали в особняке. Добрые, с широкой улыбкой и заботой к маленьким обитателям этого огромного замка. Они были первыми кто бежал на звук удара или падения, первые тащили бинты и рассказывали сказки про мифических существ перед сном.
— Совсем лица нет. И не стыдно так разгуливать? Пошли. — Орфея взяли за руку, но столь тонкое запястье выскочило, прижимаясь в груди.
— Я ведь сказал. Все хорошо. Не волнуйся. Легкий недуг. Скоро пройдет.
— Или свалит тебя с ног так, что не встанешь никогда. — церемониться с Орфеем— та еще морока. Этот диалог мог превратиться в кидание аргументов «нет» и «да», которое не прекратилось бы никогда, пока сам Хосе тяжело не вздохнет и не уйдет. А у него таких планов не было.
— Простуда еще никого не убивала… Стой… Стой! Что ты делаешь?!
Орфей легкий. Перебросить его через плечо не составило труда. Да и вырваться он не сможет. Не осмелится ударить в живот носком ботинка, все же калечить того, кто вообще с ним разговаривает было бы неправильно.
— Куда ты меня тащишь?!
— В комнату. Там я тебя уложу в кровать и пойду делать чай. Нечего ходить тут бациллой и заражать всю округу своими чихами. Полежишь пару денечков, ничего страшного.
— А если…
— Кошмару скажу и попрошу не трогать твою персону. А может он сам свалится рядом. У вас же там эта… Связь? Или что-то такое. — Хосе чуть улыбнулся, вслушиваясь в недовольные болеющие сопения на плече. Противиться в такой ситуации он не мог и не хотел.
Рука Хосе теплая, чуть шершавая. Он специально дотрагивается целой, чтобы горячее лицо не чувствовало резкий неприятный холод. Орфей останавливает руку, в немой просьбе побыть в таком положении еще. Его щеку заботливо гладят, поправляют немного влажные волосы на лбу, открывают аккуратные ступни, которые Орфей из раза в раз пытался спрятать в одеяле. На столе рядом стоял недопитый чай с лимоном и недоеденный обед, который Хосе во всей гуще событий утащил в комнату (пов не очень любил подобное поведение, так что это приходилось делать незаметно и быстро). У кровати в импровизированном гнезде громко храпела птица, которая уже пару суток спала беспробудным сном. «Не могу думать. Голова болит. Какого черта?!»— с этими словами Кошмар без лишних церемоний ворвался в комнату к больному. Стоило ли говорить, что ответы были излишни.
— Спасибо.
— Да всегда пожалуйста, что уж ты. — Хосе улыбается, чуть отстраняясь, но продолжая сидеть на краю кровати. Последнии дни он почти не спал, наблюдая за состоянием больного. На игры, также, не выходил, отправляя вместо себя кого-нибудь из друзей (благо сия беспредел Кошмар во сне не мог контролировать). Байден широко зевнул и потянулся. Было слышно как хрустнул один из позвонков, за ним еще один, а следом выдох облегчения. Спина затекала сидеть в неудобном положении, хотелось размяться.
— Человек. — из гнезда все это время на Хосе смотрел фиолетовый глаз. — Тебе нужно отдохнуть.
— Есть такое. Но не могу же я уйти. Ты ведь— птица противная и ухаживать за ним не будешь. — Хосе усмехнулся.
— Верно. А кто сказал, что тебе уйти надо? — крыло (под которым все еще красовалась большая лапа со шрамом) поднялось, открывая место для Хосе. — Места хватит.
— Ох. Как это мило.
Места и правда было много. Хосе прижался лбом к чужой груди и выпрями ноги. Одеялом служило крыло, а подушкой парочка опавших с Кошмара перьев. Они были достаточно большие и мягкие. Долго ворочаться не пришлось. Усталость тут же парализовала тело, заставляя Хосе закрыть глаза и засопеть, пока за ним наблюдал страх всего поместья, перебирая волосы когтистой лапой.
Примечание
Спасибо за прочтение!