Город грохотал, как мешок, набитый камнями. Прежде холодные стены замка раскалились, как у огромной печи. Королевство сгорало чёрным, обугленным пламенем — это пламя шипело рокочущей иноземной речью и трещало стуком копыт.
Уилбур сидел у стрельчатого окна, отвернувшись. Он не хотел смотреть, как его стройный, черепично-каменный город тонет в пёстрых всполохах. В дверь уже ломились. Он не собирался сам её открывать.
Глухой взрыв — не магический, а грубый, пороховой — и дубовые доски были перемолоты в щепки. Техноблейд ступил в комнату, отпихнув покорёженный чугун.
На его морде была кровь, на его мече была кровь, он был весь ею пропитан, его одежда была вымочена в ней, вонючей и живой. Уилбур поспешил отвернуться.
Ещё два спокойных, хозяйских шага.
— Не так встречают жениха, Уилбур.
Уилбур стиснул зубы и смотрел куда-то между безумным пламенем за окном и ходячим пламенем у него в комнате.
— Я уже обещан Шлатту, — прошипел он.
— Ну, Шлатт ведь далеко... А я-то здесь.
Техноблейд подошёл к магическому шару, который ещё тускло сверкал. Когда-то он светился лунным магнетическим светом, а сейчас в нём только иногда беспорядочно что-то вспыхивало и тут же исчезало. Уилбур хотел взмолиться, броситься ему в ноги и попросить оставить ему хоть что-то, не трогать, не надо...
Уилбур сидел неподвижно. Шар ударился о камень пола и трещина пошла по мутному стеклу. Тяжёлый сапог лёг прямо на трещину. Шар сначала захрустел, едва сопротивляясь, и тут же рассыпался на угасшие осколки под запылённой подошвой.
Уилбур взвился. Его лицо перекосило от боли, как здание, которое обрушается от пожара, проседает на одну сторону.
— Идиот! Я мало жёг твоих городов? Мало я принёс тебе страданий? Я же тебя всегда буду ненавидеть! Убью во сне! Пронесу кинжал и убью тебя во сне! А потом и магия ко мне вернётся, и я выжгу всю твою никчёмную землю синим пламенем! Никого не пощажу. Всех уничтожу. А виноват будешь ты - что не убил. Уж лучше убей.
Техноблейд подошёл к нему, близко-близко, и Уилбур заставил себя не отшатнуться. Красный, тяжёлый, тёплый — он положил ладонь ему на щёку и запачкал её в крови. По сравнению с этой рукой Уилбур был маленьким, почти кукольным. От неё шёл жар, как от только что закалённого меча.
— Стерпится-слюбится, — только и сказал Техноблейд. Погладил его по щеке ещё, как будто хотел сказать больше, но в его языке просто не было таких слов. — Пойдём, Уилбур.
За окном что-то прогремело — рухнула ещё одна башня. Неужели только эта и осталась стоять? По-хорошему, надо было остаться здесь, вместе с ней, принять смерть достойно, быть погребённым под чёрным камнем, горгульями и зубастыми шпилями.
Техноблейд ласково потянул его к выходу, лапа на плече Уилбура — чугунная. Уилбур ничего не мог сказать, задыхался, как от копоти. Сейчас Техноблейд выведет его, покажет своим головорезам, как трофей — но Уилбура сковала странная слабость, и он не сопротивлялся. Он плавился от его жара, от такой близости к сильному открытому огню, и его ноги обугливались и липли к полу.
— Пойдём, — сказал Техноблейд и повёл его вниз по винтовой лестнице, прочь от осколков магического шара, которые потом никогда не найдут под руинами чёрной башни.
***
Буквы, которые кривеют с каждой строчкой, становится всё сложнее различать при свете лучины. В раскалённой печке что-то потрескивает, а за окном — тёмный вечерний мороз.
— Техно! — Уилбур отвлекается от письма. — Шлатт опять пишет мне гадости. Что я тебе позорно сдался, кто я из-за этого такой и так далее.
Техноблейд потягивается в их совместной постели, зевает, раскрывая свою пасть. — Он их уже столько лет пишет.
— Когда мы его уже убьём, м?
Уилбур подбирается к нему по меху кровати, кладёт голову ему на грудь. Она тёплая, и в ней внутри что-то рокочет, как неисчерпаемый горячий источник.
— Какой ты кровожадный, Уилбур.
— Хоть кому-то из нас двоих надо быть таким, — улыбается он и млеет, когда Техноблейд гладит его по голове, когда Техноблейд обнимает его и кутает в одеяло.
Дремота наплывает на Уилбура. Он поддаётся сонному настроению Техно и тоже тихо лежит. Они дышат вместе, в унисон, и под медвежьей шкурой кажутся одним большим зверем.