Утро — не самая лучшая часть дня, по крайней мере зимой. Засыпаешь — темно, просыпаешься — темно. Организм хоть и существует уже двадцать лет, но даже на начало февраля вставать все также трудно. Щеки горят, когда рукам холодно. А ведь под одеялом были именно вторые. Голова ощущается ватной, как и ноги, которые он ставит на ламинат. Зябко. Во рту пересохло. Глаза слипаются, пытаются найти ориентир в виде чего угодно.
Просидев так с минуту-две, поднимается с места, цепляясь за ближайшую стену, нащупывая выключатель. Вмиг комнату озаряет яркая вспышка. Тело на кровати все также сопит. «Вот кому никуда не надо». Кудрявые пряди разбросаны по подушке, часть лица закрывает бежевая наволочка; хаотичная поза — видно, вертелся всю ночь. Проблемы со сном — обычное дело для студентов, да и просто молодежи. Трудно уснуть, когда в твоей голове столько непрошеных мыслей. Хорошо, когда есть с кем обсудить схожую проблему, и либо уснуть под нудные разговоры, либо всю ночь напролет вспоминать события из прошлого.
«Только легче от этого не становится».
Парень подхватывает очки с разложенной гладильной доски у двери, после чего старается как можно тише выйти из комнаты, щелкнув выключателем. В коридоре он опирается по пустую стену в направлении санузла. Благо, эту дорогу он успел выучить еще когда выпил на Новый год. Не то чтобы он за ЗОЖ, скорее не видит в этом особого смысла. Получаса ему хватает чтобы привести себя в порядок. К этому времени небо заметно светлеет, впуская в квартиру естественный свет.
Кухня встречает заметной свежестью. Кое-кто вчера не смог закрыть окно до конца и теперь снег не только на ветвях дерева напротив, но и на полу. С тяжким выдохом он аккуратно закрывает промерзшую створку. Звонкий чих закрывают ладонью прежде, чем звук вырвется вместе с микробами. Еще три он также успешно подавляет. Тряпку из-под батареи ногой пинает в сторону будущей лужи, после чего включает чайник. В неоновом цвете вода вытворяет акробатические трюки, пока на разделочной доске нарезают два сиротливых куска хлеба с сыром.
«Мало кто любит завтракать. Никогда не пойму тех, кто питается три раза в день... То есть, кого-то не тошнит по утрам до самого обеда, а там и до ужина?»
Тогда собеседник не согласился полностью, лишь кивнул в знак уважения его мнения. «Ваше дело конечно, но я не могу так». Насильно впихивать в него еду никто не собирается, особенно он сам. Пара капель падает рядом с кружкой чая. Сахара в нем нет, как и лимона. С этим набором бедного студента он проводит еще десять минут, чтобы потом собраться впопыхах за пять-семь минут и пулей вылететь из квартиры, не забыв закрыть дверь, даже если опаздываешь.
Каждое его утро проходит одинаково.
Ладони покрываются цыпками. А ведь днем температура поднимется до четырех градусов тепла. «Ну и каток же будет завтра, если ночью подморозит». Покрасневшими пальцами тянет на себя огромную стеклянную дверь за длинную ручку. Идти здесь до работы не много, но в этом смысл, чтобы за десять минут выйти из дома и бежать по сугробам, иногда по лужам и грязи. В подсобке переодевается в униформу. Этот цвет ему к лицу, даже с синяками под глазами и спутанными, еще сырыми, прядями. На ближайшие часов шесть он занят ходьбой по торговому залу, занимаясь расставлением продукции и консультацией покупателей.
В маске неудобно. Здесь некомфортно. В принципе, как и всегда.
Люди приходят и уходят. Задают вопросы, просят исполнить просьбы. Изо дня в день ничего не меняется. Разве что оформление под Новый год обновили: добавили мишуры и гирлянд для красоты; кто-то даже наряжал елку, но он не застал этого. Продажи, к слову, в это время обычно тоже вырастают, что означает прибавку. Но сейчас на дворе февраль. Декор убрали, вместе с ними и скидки. Настроения как не было, так и нет.
Скучающим взглядом осматривает товары, что были здесь и месяц назад, и будут здесь завтра. Ничего не меняется. Только люди приходят и уходят. Коллектив немного корректируется — кого-то отправляют на новые точки, кого-то - на старые. А так все по старому. Все тот же кофейный аппарат у входа, как обычно, молчит. «Почему ты еще здесь, если держать тебя не прибыльно?» часто задавался он вопросом, но каждый день встречался взглядом с этим чудом техники.
Из мыслей его выводит просьба подсказать ноутбук. Ненадолго, но он отвлекается, углубляясь в разговор. Спрашивает интересующую модель, для чего использовать планируют. Все по регламенту. Только когда он отправляется на склад за нужной вещью, серость и уныние вновь накатывают. Быстро находит коробку и буквально бежит прочь из однотонного помещения с тусклым светом к яркому входу в торговый зал. Благо, через маску не видно как в немом крике раскрыт его рот.
Перебрасываясь парой слов с покупателем, пробивает товар и отдает его вместе с чеком, прощаясь с пожеланием хорошего дня. Он видит, как ему улыбаются — по глазам, в уголках которых появляются морщинки. Он лишь кивает в ответ, провожая взглядом уже туманный образ. Кажется, даже не вспомнит в какой одежде была девушка, но это же к лучшему. Не к чему забивать память бесполезными образами.
Так проходят еще семь часов без обеда. Он без проблем может прикрыть коллег, если те его попросят, ведь они также делали и в свою очередь. Больше клиентов, больше возможностей отвлечься. Вечером это сделать проще, ведь дома ждут. Ждет тот, с кем можно отвлечься. Переезд в большой город был ошибкой, с точки зрения ментального здоровья, но это обязательно поможет ему стать кем-то большим, чем он есть сейчас.
«Имеет ли это смысл?»
«Нет смысла задумываться о смысле жизни, знаешь?»
«Я думал, это делает меня живым»
«Это пустые самокопания»
Сережа, так зовут его сожителя и по совместительству личного психолога без образования, отлично помогает не киснуть в трудную минуту. Познакомились они относительно недавно — года два прошло, но уже в квартире появилось чудо с русой копной на голове, «Солома», называет его Сережа. «Солома» был не против перебраться в Москву, тем более «Ролтон» вызывал доверие и умел расположить к себе. Но он не знал, что это выльется в абсолютную рутину с ожиданием вечера. Он никогда не задумывался, что ему будет важно, чтобы дома кто-то ждал его.
Последний час проходит особенно тихо — пересменка. Под вечер народу становится все меньше. Экраны крутят в сотый раз, если не в тысячный, одну и ту же заставку. Почти все приспустили маски и спокойно разговаривают о своих делах. На его бейджике имя «Иван» черным по белому. «Ваня», «Ванюша», обычно называет Сережа. Часто эти приливы нежности обрываются на корню, но часом позже можно увидеть как они разрастаются, и на месте одного появляются два других, тем самым он сам загоняет себя в ловушку из раза в раз.
«Кто сказал, что мне не нравится? Просто иногда надо держать дистанцию»
За год мало кто может полюбить человека, но и это никто из них любовью не назвал бы. Дурачатся ребята, с кем не бывает? Поначалу так и было. В какой-то момент разговор свернул не в то русло, из которого выяснилось одно — у каждого, так или иначе, были мысли на этот счет. Просто почему нет? Двадцать первый век на дворе, никому и дела нет. Да и девушек знакомых не то чтобы бы было. Так, незадолго до Нового года, шутки превратились в реальность.
— Извините, не подскажете, — уже было готовый помочь, Ваня встрепенулся. — А я тебя ищу везде.
Знакомый тембр быстро привел в чувства. Немного ниже, с высветленной шевелюрой, чуть свисающей на глаза, смотрел на него его Сергей. Который не должен находиться тут.
— Ты чего тут? Я скоро пойду. — Оглядывается по сторонам, будто ища поддержки.
— Да я думал прогуляться, — мягкий голос приглушается за счет маски. Замечает, как он пронзительно смотрит на него снизу вверх, хоть ниже он на сантиметров десять. Ваня закатывает глаза, но ничего не отвечает. Кивает. Этого хватает, чтобы до конца смены Серега «потерялся где-нибудь».
Последнее что он видит перед тем как уйти переодеваться, локоны, которые скрываются за капюшоном темной толстовки.
Свою он снимает в темпе, как и надевает другую. Накидывает куртку, прощается с коллегами, уже на улице встречая вечно веселого в компании друзей Серегу. Наблюдает за людьми, попутно делая очередную тягу. Зная его любовь к этому, то сделал он это не один десяток раз.
— Пошли домой уже, — пихает его Ваня. Не растерявшись, спешит за ним, шлепая по слякоти в кроссовках.
На нем домашние штаны и толстовка. Отчаянный парень. Но и его понять можно — потеплело заметно. В своем пуховике Ваня уже парится. Благо, идти совсем ничего.
Дома тепло. И уютно. Да, точно.
«Дома? Давно эта квартира стала мне домом?»
— Я тут намудрил что-то. Думаю, есть это можно, — Сережа разувается и следует на кухню. — Во всяком случае, я еще жив, — немного повышает тон.
«Видимо, с этого дня»
/ / / /
— Как день прошел?
Худи спасает от холода белых стен, на одну из которых оба облокачиваются, сидя на кровати. Взгляд гуляет по угасающему пейзажу за окном. Штор нет. А вот у людей из дома напротив они есть и они зашторены.
— Все по старому.
Сережа смотрит на его профиль. Потому что на стенах нет ни картин, ни плакатов. Он успел наглядеться на пустые стены и потолок за эти несколько лет в одиночестве. Вообще, в кругу близких он достаточно любвеобильный персонаж. Но не каждому дано это увидеть и прочувствовать. Удивительно быстро Ваня смекнул и был рад увидеть обе стороны медали.
— А я вот готовить учился.
Обычно, тот, кто вечно говорит это Ваня, но, кажется, все истории из его жизни закончились. Ему нечего рассказать, потому он спокойно выслушает. О том, как Сережа чуть не спалил сковороду два раза. О том, как в метро ему было не выписали штраф за отсутствие маски. О том, как соседка любезно поделилась своими секретами кулинарии и даже показала. О том, как они за него беспокоились весь день, потому что, по ее словам, "на нем лица нет" последнее время.
Вмиг он садится перед его лицом, а чтобы он не ушел, фиксирует вытянутые ноги своими. Ваня даже не дергается. Ощущает лишь тяжесть чужого тела. Снова на него смотрят. Но не с упреком, скорее, пытаются заглянуть в душу, понять, что происходит в голове. На вечно спокойном лице прочитать что-то трудно, а вот глядя в глаза...
— Все наладится.
Тихо проговаривает эту фразу. Руку протягивает к лицу напротив. Большим пальцем поглаживает щеку, обращая все его внимание на себя. Щенячий взгляд быстро цепляется за спокойный карий цвет.
Он устал. Еще тогда, когда прожил первый месяц в этом городе. Все двигаются в бешеном темпе, за которым не уследить без должной сноровки. Заводить друзей? Где? В университете, который он посещает первые недели три в семестре, а потом забивает на это дело? Единственный друг это Сережа. Уже, чуть больше, чем друг. Он — единственная поддержка и забота. Поддерживает в начинаниях — Ваня долгое время хотел делиться своим творчеством, часто поднимал эту тему в разговорах, надеясь на одобрение этой идеи. Реакция Сережи на пробные видео ему понравилась. Мягкая критика помогла улучшить контент.
Этого не хватает. Отрицательные эмоции все равно кубарем наваливаются и загораживают последний лучик надежды в виде небольшой аудитории, что с каждым днем увеличивается. Сережа подсказывает новые идеи, показывает тренды. Ваня старается, делает, но чувствует, как медленно перегорает к этому. Как белка в колесе, только у него нет награды за накрученные километры на одном месте.
— Я не уверен в этом.
Даже если захочет, он не заплачет. Он просто притягивает за ткань толстовки Сережу. Тот подсаживается ближе и в следующую секунду на его спине смыкаются руки, а в груди раздается тяжелое дыхание. Ваня не старается сжать его в тиски, навредить. Никогда не пытался. На его голову кладут ладонь. Гладят по волосам, другой — по спине. Медленно, убаюкивающе. Сережа все понимает без слов, за что ему огромное спасибо. Он целует его в макушку пару раз, не переставая массировать «солому». Ни всхлипов, ни ощущения влаги на одежде нет.
Пять минут. Быть может, восемь проходит. Ваня немного отстраняется. Выглядит, словно запыхался: щеки раскраснелись, взгляд мутный, да и челка потрепалась. Сережа целует в лоб невесомо. Потом в висок. В кончик носа. В скулу. Прежде чем остановиться и тихо спросить, можно ли ему украсть поцелуй в губы. Ваня смущенно прыскает, но сам подается вперед. Оба улыбаются. Один чувствует шероховатость и сухость, другой — привкус крови из застывших ранок. Сережа немного кусается. Спускается к талии ладонями. Руки Вани держатся за ворот толстовки.
Но быстро каждый понимает, что дальше заходить не стоит. По крайней мере, не сегодня уж точно. Оба чертыхаются. И Сережа спешно слезает с квартиранта, усаживаясь рядом. С тяжелым дыханием и сердцем отпуская ситуацию. Ему позволяют подержаться за ручку в темноте. Позволяют ощутить на себе тяжесть, когда Ваня немного облокачивается об него, смиряя дыхание.
Быть может, с наступлением весны все наладится.