Гулкое эхо тяжелых шагов отталкивается от стен, возвещая единственного обитателя комнаты о присутствии постороннего. Кэйа не стал утруждаться тем, чтобы зажечь свет: слишком много возни, а ему и в темноте неплохо. Пришедший с желаниями Кэйи решил не считаться, и через пару мгновений синеволосый увидел перед собой собственную тень, обрамленную желтыми лучами. Спину обдало неприятным теплом. Кэйа устало вздохнул, оборачиваясь к Дилюку.

— Твое ночное зрение дало сбой или ты пришел повыделываться? — попытался съязвить Кэйа, хотя никакого настроения для этого не было — просто это уже вошло для него в привычку.

Дилюк отставил канделябр в сторону, не удостоив своего брата взглядом. Кэйа не стал наседать. Он выглядел слишком спокойно, и Кэйа с удивлением отметил, что его это пугает. Младший Рагнвиндр всегда старался казаться невозмутимым, но для Кэйи любые эмоции отражались в отблеске его алых глаз. Внутри у него всегда бушевали эмоции, как бы он ни пытался их скрыть: Кэйа знал это как никто другой. Однако сейчас его переполняло хладнокровие, и это определенно был плохой знак.

— Я знаю, где она, — неопределенно бросил Дилюк в пустоту. Что-то в груди Кэйи противно сжалось.

— Уж не собираешься ли ты свести счеты с жизнью ради своей благоверной?

Доля правды в этом была. Такое спокойствие могло означать только фатальную решимость: Дилюк будто заранее смирился с собственной смертью, и казалось, что жизнь уже потеряла для него всякий смысл вне зависимости от исхода задуманного.

— Я знаю, где она, — подобно умалишенному, повторил он, — и мне нужна твоя помощь.

Кэйа усмехнулся: его уже не переубедить, он вбил себе эту мысль в голову и теперь ее не выдолбить оттуда стальным молотком. Что бы Кэйа ни ответил, Дилюк пойдет ее спасать, и это будет настолько же бессмысленно, как и все до этого.

— Ты правда просишь помощи у того, кто имеет все шансы встать на ее сторону вместо твоей?

Дилюк наконец нашел в себе силы поднять взгляд, и холод Кэйи с исключительным трудом выдержал ядовитое пламя его глаз. Еще до того, как Дилюк даже успел обдумать собственные слова, Кэйа догадался, что тот собирается ему сказать.

— Ты же все еще любишь ее, да? Ты не решился поставить ее перед выбором и просто ушел. Но и со мной она не осталась. Ты сделал ей больно, зная, что после этого она не сможет остаться ни с кем из нас.

Кэйа улыбнулся, превозмогая тупую боль где-то в районе солнечного сплетения. Его словно ударили под дых, и он изо всех сил пытался не согнуться пополам от мучительного чувства внутри.

— Как это должно меня убедить? Думаешь, мне станет стыдно и я пойду искуплять перед тобой вину?

Голос предательски дрогнул лишь в самом начале фразы, однако Кэйа все же совладал с ним. Ни одна мышца на лице Дилюка не дернулась. Он продумал весь этот разговор и знал — Кэйа в конце концов пойдет с ним. И самое отвратительное было в том, что и Кэйа это знал, но отчего-то тянул время, убеждая самого себя, будто ему это не нужно.

— Если я погибну, ей больше не из кого будет выбирать. Останешься только ты.

Этого Кэйа уже не вынес. Он что есть силы сжал зубы и кулаки, в воздухе перед ним заискрились мелкие ледяные кристаллики, рассыпались по полу, задребезжали.

— Ты это серьезно? А как же Монд, который ты защищал столько лет? Оставишь его «бесполезным рыцарям»? Как же твой отец, ради которого ты все это делал? Все это ты принесешь в жертву девушке, связавшейся с Орденом Бездны?

Дилюк бросился вперед, хватая Кэйю за грудки. Несмотря на этот жест, в глазах у него все так же плескалась стальная бесстрастность.

— Не делай вид, что судьба Монда беспокоит тебя больше Каэнри’ах. Мы оба знаем, что ты мечешься перед выбором все эти годы. Сделай его хоть сейчас.

Кэйа долго всматривался в лицо брата, силясь понять, что именно он сейчас к нему испытывает: злость? Ненависть? Признательность? Может быть, даже братскую любовь? Что бы это ни было, оно заставило Кэйю сдаться окончательно.

***

Я обернулась на звуки борьбы, разрезавшие безмолвную пустоту. Треск пламени, звон льда… Я узнала их безошибочно. Ярость, вскипевшая внутри, выплеснулась наружу звонким рычанием, ладонь неконтролируемо взметнулась и отшвырнула в стену столешницу со светящимся на ней кристаллом. Яркие осколки брызнули, разлетаясь во все стороны.

Сомнений не было: они здесь. Оба лица, слишком хорошо, до боли знакомые, мгновенно всплыли в голове. Я знала, что так будет. Они просто не могли смириться, не могли оставить все как есть. Но почему я испытывала от этого такую болезненную несправедливость? Почему мне казалось, что они предают меня?

— Что мы вообще здесь ищем? — напускное равнодушие сочилось сквозь голос Кэйи. Они были совсем близко. Не было смысла прятаться.

— Полагаю, меня, — твердо выговорила я, еще до того, как темнота в проходе обрела четкие черты в виде двух мужских фигур.

Они замерли, словно сомневаясь, я это или иллюзия. Затем Дилюк сорвался с места, и я инстинктивно выбросила руку перед собой, выкрикивая:

— Не подходи! Честное слово, если ты подойдешь, мне придется сделать тебе больно.

Он остановился в полуметре. Не потому что боялся боли, нет — потому что я попросила. Его лицо исказилось отчаянием. Он стоял так близко и не мог себе позволить даже дотянуться до меня. Я чувствовала себя ничуть не лучше, изо всех сил борясь с желанием броситься ему на шею и дать себя увести.

— Зачем… зачем ты пришел… — голос неумолимо срывался, выдавая мои истинные чувства. Хорошо, что хотя бы Кэйе хватило благоразумия остаться в стороне, иначе я бы в буквальном смысле треснула пополам в исступлении от переполняющих эмоций.

— Ты прекрасно знаешь, зачем. Ты можешь даже убить меня, если от этого тебе станет легче, но не ожидай, что я просто уйду.

«От затянувших небо тяжелых туч казалось, что ночь наступила слишком рано для июльского дня. В воздухе висела невыносимая духота, будто сама природа находилась в напряжении и никак не могла разразиться облегчающим дождем.

— Прощай, Дилюк, — выдавила я, неотрывно глядя ему в глаза. Я не смела отвести взгляд — не после того, что я ему сказала.

Все его тело источало горечь утраты, он выглядел немногим лучше, чем в день гибели Крепуса. Обрек же его кто-то на бесконечные связи с наследниками проклятого королевства… Разрыв с Кэйей дался мне гораздо легче. Хотя я любила его не меньше, меня не покидало чувство, что именно Дилюка мне нужно было оставить в покое и больше не мучить своим присутствием. Кэйа уже носит на себе проклятье, как и я. А Дилюк… У него еще есть шанс.»

Я выдернула из-за спины копье, искрящееся фиолетовыми разрядами.

— Тогда и тебе придется биться со мной в полную силу. Потому что я остаюсь здесь, даже если это будет стоить мне жизни.

Свирепая молния с треском пролетела между нами и угасла, отбитая тяжелым огненным мечом. Я сдержалась, боясь действительно навредить Дилюку. Все трое это поняли. Я досадливо скривилась и пообещала себе больше не совершать подобную оплошность.

— Я прошу тебя в последний раз: уходи.

— Нет, — решительно отрезал Дилюк.

Копье в моих руках снова затрещало, я кинулась вперед, выверенными движениями размахивая им перед лицом Дилюка. Я была чересчур предсказуемой для него и в свою очередь знала все его выпады наперед. Мы слишком много тренировались вместе, чтобы застать друг друга врасплох хотя бы раз и определить тем самым ход битвы.

Жалкие искры долетали до моих оголенных предплечий, оставляя привычные и оттого совершенно безболезненные ожоги; мелкие разряды, отрываясь от мощных молний, расчерчивали на плаще Дилюка жженные полосы. Это продлится вечность, если никто из нас не поддастся. И это было бы слишком унизительно, потому что обозначало не смерть, а лишь то, что кому-то придется предать свои надежды в угоду слабости. Напряжение между нами нарастало, движения становились все более быстрыми и хаотичными… Мы оказались лицом к лицу, так близко, что оба замерли. Всего лишь пара ничтожных сантиметров разделяла наши губы, но к его шее было приставлено острое копье, к моей — тяжелое, широкое лезвие. Любой, кто подастся вперед ради поцелуя, собственноручно вспорет себе глотку.

Вихрь ледяных осколков хлестнул нас обоих, сбивая с ног. Я отлетела назад на пару метров, больно приземлившись спиной на холодный каменный пол. Дилюка постигла та же участь.

Кэйа медленно прошагал к нам и остановился между, оглядывая обоих.

— Я сюда за ним тащился не для того, чтобы наблюдать, как вы совершаете двойное самоубийство. По-вашему, я совсем извращенец?

Я поднялась на ноги и агрессивно отряхнулась. Теперь произошедшее напоминало какую-то дурацкую драму, которую совершенно безбожно прервал герой-идиот.

— Раз уж я здесь, — вновь заговорил Кэйа, выдергивая меня из мыслей, — скажу тебе, что ты не спасаешь никого, а только губишь себя и тех, кто не имеет никакого отношения к твоей родине.

Кэйа, в отличие от Дилюка, абсолютно не выглядел подавленным. Еще бы: он был тем, кто упивался моими страданиями и делал вид, что его это не волнует. Впрочем, я знала — дело было лишь в том, что ему самому больно оттого, как я металась между ними двумя и так и не сделала однозначный выбор в его пользу. Что он будет делать сейчас? Верит ли он в то, что говорит? Или делает одолжение Дилюку, чтобы уберечь того от безрассудной гибели?

— Глупо с его стороны было думать, что я соглашусь пойти с тобой, если отказала даже ему.

Я попыталась его задеть, но Кэйа лишь пожал плечами.

— Он думал не только об этом. Он надеялся, что в случае его неудачи я останусь здесь с тобой, чтобы сдерживать твои необдуманные порывы и не дать умереть почем зря.

Внутри меня что-то рухнуло. Я была уверена, что Дилюк не озвучивал это вслух и Кэйа все понял самостоятельно. Это все осложняло. Я могла отказаться вернуться в Мондштадт, но я не могла запретить Кэйе остаться здесь. В конце концов, он тоже каэнриец.

Дилюк больше не вмешивался. Он уступил арену Кэйе, рассчитывая, что его представление окажется более успешным. Сердце сдавило невыносимой тоской. Я не могу сделать этот выбор. Я должна разорвать все нити, связывающие нас троих, раз и навсегда. Для этого мне придется согласиться на предложение Кэйи. И когда Дилюк уйдет, я найду способ избавиться и от рыцаря мондштадтского ордена.

— Хорошо, — бросила я, — Кэйа останется. А ты уходи.

Собственный голос прозвучал слишком незнакомо и отрешенно. Дилюку понадобилось не меньше минуты, чтобы собраться с силами и заставить себя подняться. В его голове, скорее всего, крутилась та же мысль, что и в моей: мы видим друг друга в последний раз. Он развернулся. Его шаги раскатывались по залу, и я считала их, пытаясь усмирить охватившую меня безысходность. Он не выдержал и обернулся в последний раз, прежде чем нырнуть в ослепляющую темноту.

Дыхание перехватило. Я с трудом удержала в груди удушающие слезы: только мысль о том, что Кэйа все еще здесь, позволила мне остаться на плаву.

— Не притворяйся, что ты сделала окончательный выбор, — глухо отозвался он, — мы оба понимаем, что ты будешь искать повод избавиться от меня.

Я глубоко вдохнула, впуская в душу иллюзию спокойствия. Проницательность Кэйи всегда выводила из себя, но сейчас от сказанного мне почему-то стало легче.

— Тогда не создавай мне проблем и уходи сам. Иначе, поверь, мой окончательный выбор тебе не понравится.

Это был блеф. Я и понятия не имела, какой станет окончательным. Но пытаться запугивать Кэйю было бесполезно. Он лишь улыбнулся в ответ на мою угрозу.

— Ты не злодейка. Не дотягиваешь, прости, — ухмыльнулся он, подходя ближе. Я внутренне сжалась.

От него всегда веяло холодом. Дилюк, напротив, излучал огонь. Может, поэтому меня так тянуло к ним обоим: только между ними двумя я находила баланс, которого мне не хватало в жизни. И все трое мы были слишком уязвимы друг перед другом. Смешиваясь, наши элементы оказывались смертоносными для каждого из нас.

Наверное, по этой причине между нами царил постоянный хаос и мы никак не могли привести все наши отношения в порядок.

— У тебя даже нет осознанной цели. Все, что ты делаешь — пытаешься разорвать с нами всяческую связь. Ты пытаешься разрушить все, лишь бы отделиться от нас обоих.

Я метнула в него острый, словно лезвие своего копья, взгляд.

— Не ты ли говорил мне, что я не стою того, чтобы за меня бороться? — слезы еще не забытой обиды затопили глаза. — Это ты скрываешь от всех, кто ты такой на самом деле. Правду обо мне знает каждый в Мондштадте. В отличие от тебя, капитана рыцарей, я — изгой.

Он рассмеялся, трепля мою и без того уязвленную гордость.

— Изгой… — задумчиво повторил он, будто пробуя слово на вкус. — Мондштадт не считал тебя изгоем. А я… Дилюк был прав: я просто слабак, который не смог справиться с мыслью, что девушка, которую я люблю, делит чувства еще и с моим братом. Он боролся за тебя. А я здесь только по его просьбе.

Я пропустила момент, когда он оказался слишком близко ко мне. Подцепив пальцем мой подбородок, он вынудил посмотреть ему в глаза.

— Возвращайся, — шепнул он, обдавая мое лицо дыханием.

Я почти сдалась, почти потянулась к нему, но в последний момент нашла в себе силы его оттолкнуть.

— Нет, — ответила я, — Мондштадт меня не простит.

— Мондштадт прощал и не такое, — усмехнулся Кэйа.

Я собрала остатки воли в кулак в надежде, что это поставит финальную точку во всем, что было между нами.

— Я остаюсь здесь.

Пауза была недолгой.

— Как жаль, — с деланным безразличием ответил Кэйа, — жаль, что я не могу тебе этого позволить.

Ледяные шипы просвистели у моего уха, ударив в висок. Голубоватый силуэт перед глазами расплылся и растворился в темноте.

***

— Я думал, ты будешь с ней помягче, — причитал Дилюк, крепко прижимая к себе бессознательное тело девушки.

— Это было мягко, — парировал Кэйа, — на своих двух уходить она наотрез отказывалась.

Дилюк хотел было что-то проворчать, но передумал. Прохладный ветер колыхал упавшие на девичье лицо пряди. Таким умиротворенным ее выражение прежде еще не бывало.

— Ты же представляешь, что она нам устроит, когда очнется?

— Представляю, — бросил Кэйа, — поэтому не дай ей очнуться до того, как мы вернемся на винокурню.

— Предлагаешь мне снова ударить ее по голове?

Кэйа вздохнул.

— Не глупи, братишка. И ты еще говоришь мне про «помягче»…

В его ладонях блеснула длинная игла, он продемонстрировал ее Дилюку.

— Ну да. Точно… — задумчиво протянул тот, узнав свой же собственный усыпляющий дротик. Всяко лучше, чем бить девушку по затылку.

Несколько минут они шли молча. Никто из них не решался нарушать тишину.

— Спасибо, — вдруг проговорил Дилюк, и Кэйа обернулся к нему, пытаясь прочитать по лицу, за что именно он его благодарит. — Спасибо, что не оставил ее там. Хотя и методы у тебя… сомнительные.

Кэйа хмыкнул.

— Ты ведь позвал меня для того, чтобы я закончил то, что ты не сможешь. Без меня ты бы просто послушал ее и ушел ни с чем.

Дилюк не ответил, и тот продолжил:

— Хотя, признаться, я сомневаюсь, что если бы мы не пришли вдвоем, у нас бы что-то вышло.

Между ними вновь воцарилась тишина, прерываемая только шуршащей травой под ногами и чьим-то тяжелым дыханием.

— И больше не говори мне, что я не сделал выбор.

Ветер растворил его слова в предрассветном воздухе. Но Дилюк все-таки расслышал.