Не забывай закрывать порталы после работы!

Луна ещё не взошла, и за окном было темно, хоть глаз выколи.

— Как ты пойдёшь, ведь поздно уже? Осталась бы на ночь.

Алиса расправила складки юбки, вставая из-за стола, и с явной улыбкой вздохнула.

— Ты что, Антоша, забыл? Мы, лисы, отлично ориентируемся в темноте. — Жулька, пригревшаяся было у её ног, тут же вскочила и засеменила на выход. — К тому же я у тебя весь чай ромашковый выпила. Пойду поищу, у кого ещё с лета запасы остались.

Антон усмехнулся — подруга была в своём репертуаре. Но он не обижался, наоборот, даже конфет ей насыпал в дорогу и бутерброд завернул для её собачонки, чтоб веселее было идти.

Сгрузив грязные чашки со стола в раковину, он поторопился в прихожую, где Алиса уже успела надеть свою шубку. Она ловко засунула обе изящные ножки в зимние сапоги, вжикнула молниями и выпрямилась. Лисьи глаза сверкнули во тьме прихожей.

Алиса была анимагом, прочим животным предпочитала облик лисы. Но однажды её заклинило на промежуточной форме, и с тех пор она представляла собой нечто среднее между зверем и человеком. Это случилось очень давно, Антон был уверен, что не обошлось без чьих-то тёмных чар, но сам расспрашивать не решался, хотя дружили они уже почти целый год.

— Или ты боишься спать один? — лисья морда игриво склонилась набок. Нос по-звериному дёрнулся, пытаясь, должно быть, учуять страх, и девушка рассмеялась.

— Ничего я не боюсь, — немного насупился Антон. Он до сих пор мог смутиться от шуток весёлой подруги. — У меня и обереги по дому развешаны.

— Ой! Обереги! — произнесла она почти на распев. — Вот насмешил! Что ж ты свои обереги в школу не носишь?

— Я-то ношу…

— Дай угадаю, не помогают! — и лиса снова заливисто расхохоталась. В такие моменты Антону хотелось её как следует треснуть, но девочек он отродясь не бил.

— Да против этого Пятифана только святая вода и спасёт! Может, он одержимый какой?

Был у Антона момент, когда одноклассник его на бутылку воды гопнул, только вода у Антона была крещенская, а тот глоток сделал да как полетит изо рта фонтан. Ты чё, говорит, нарочно мне ледяную подсовываешь? Хочешь, чтоб я заболел? Антон потом долго думал, с чего вдруг такая реакция, и ничего не надумал кроме того, что уже сказал.

— Одержимый он или нет, Антоша, а мысли твои занимает уж явно больше положенного.

— Да он же проходу мне не даёт! Не знаю уже, куда от его шайки прятаться! Вчера опять по дороге домой задирали. Был бы я анимагом, как ты, обратился бы в зайца, там они только меня и видели.

— Успеешь ещё, — Алиса похлопала его по плечу своей лапкой-ладонью. — Не унывай, Антош, — когда она так говорила с ним — по-доброму, ласково и без смеха, Антон каждый раз готов был растаять. Если хотела, Алиса могла быть очаровательной. — Ты же волшебник. Призови кого-нибудь, пусть разберётся.

От предложения такого между лопаток прошёл холодок и по плечам побежали мурашки.

— Да ты что, Алис? Я же Светлый, — голос, и тот, немного осип от волнения.

— Светлый, Тёмный — какая разница? — легкомысленно рассуждала лиса. — Много ты знаешь Светлых духов, которые сразу помогут?

— Вообще не знаю, — как на духу признался Антон, тут же жалея, что не прикусил язык.

— Вот! — подхватила мигом Алиса. — Потому что их надо просить по три раза в день в течение месяца, а они на тебя ещё поглядят — достоин ты их благородной помощи или нет. А Пятифан тебе прямо сейчас житья не даёт!

Ромка ему действительно жизнь усложнял, но опускаться до тёмной магии…

— Но это же… нехорошо, — заметил Антон, опасаясь больше за репутацию, чем за свою бессмертную душу. — А вдруг кто узнает?

— Да кто узнает-то в этой глуши? Тебя сюда распределили явно не с целью следить за тобой. Или ты думаешь кто-то с проверкой приедет? — с явной насмешкой в голосе произнесла она. Жулька ей вторила звонким «тявком», словно была согласна, хотя, скорее всего, ей просто хотелось быстрее выйти на улицу, чтобы справить нужду.

Антону от мысли о проверяющих даже смешно стало. Как же! Приедут они! Да тут за сугробами леса порой не видно! А зимы долгие, пока лето настанет столько воды утечёт…

— Ладно, — усмехнулся он, поражаясь, насколько легко далось ему это согласие. — Уломала.

— Больно ты мне нужен — уламывать! — и Алиса снова звонко рассмеялась.

Небо слабо сияло от лунного света, но сама лучезарная красавица ещё пряталась за резной кромкой леса. Антон отворил дверь, перешагнул порог и выпустил гостью наружу, сунув ей на прощание в лапку кулёк с гостинцами. Жулька скатилась по трём ступенькам в сугроб, отряхнулась и громко залаяла, подгоняя хозяйку.

— Будь осторожнее, — напутствовал Антон, кутаясь в тёплый свитер. Погода стояла тихая и безветренная, снег серебрился, морозец кусал за щёки.

Алиса сбежала с лестницы на тропинку и оглянулась — резко, совсем как настоящая лиса.

— Не беспокойся, яхонтовый! — голос её прозвенел и затерялся в ночи. Антон посмотрел, как за калиткой Алиса и Жулька свернули к лесу и быстро вернулся в дом. Дверь на замок, значит, бояться нечего.

Он прислонился спиной к холодному полотну и окинул взглядом прихожую, лестницу на второй этаж, тонущую во мраке, стоящий на старом трюмо телефон, и пообещал себе, что завтра, в крайнем случае — послезавтра, обязательно звякнет родителям, чтобы узнать, как дела и как там сестра. Оля, должно быть, в росте уже его догнала. Давно он их всех не видел, с самого выпускного.

Так получилось, что у Антона с детства начали проявляться незаурядные способности — он хорошо понимал птиц и зверей, мог подсказать, у кого что болит, а кто просто бесится с жиру, чем помогал по соседству живущему ветеринару, чуть позже пришло осознание, что он и сам можем поговорить с любым животным на его языке, как на родном. Антон и друзей себе начал среди зверья заводить, потому как с людьми у него не особо ладилось.

Родители посовещались и решили отдать его в Академию волшебства. Чего пропадать такому таланту? Тем более, что у Антона бабка ещё знахаркой была, по этой причине его даже на сумасшествие не проверили. Так с девяти и до шестнадцати лет Антон проживал и учился в особенном месте, домой приезжая лишь на каникулы.

Оля всегда по нему скучала. А вот родители почему-то были всё меньше рады тем изменениям, что происходят с сыном. Да и у них самих в отношениях что-то расклеилось — чаще и чаще случались ссоры, Оля ужасно расстраивалась из-за этого, да ещё на Антона вздумала обижаться за то, что тот унаследовал свой талант, а у неё и намёка на нечто подобное нет. Как будто он был виноват. Поэтому, чтобы не досаждать домашним, практически весь свой последний год обучения, включая каникулы, он провёл за учебниками в академической библиотеке, благодаря чему сдал выпускные экзамены на отлично. Хотя победа эта не принесла ему никаких бонусов при дальнейшем распределении.

Как возмущалась мать, узнав, что её дитятко, словно какого-то ссыльного отправляют в таёжный край, в богом забытый посёлок! Вспомнить смешно. Особенно после того, как отец её чуть ли не волоком притащил на торжественную церемонию.

А вот Антон неожиданно для себя остался доволен — не надо было теперь выдумывать оправдания ни для себя, ни для родных, почему они редко видятся. Теперь он уехал от них действительно далеко и это его вполне устраивало.

Самостоятельность и независимость — именно те черты, что так раздражали мать, помогли ему обустроиться на новом месте. С тем, чтобы найти общий язык с жителями посёлка было немного хуже, но перед Антоном стояла куда более серьёзная задача: выяснить, почему звери мигрируют из этих мест целыми семьями или стаями, следить за состоянием диких животных и помогать им по мере сил. Утеплить на зиму норы и свить недостающие гнёзда — тоже работа, требующая усилий, хоть и далёкая от «настоящего» волшебства. Правда, Антон никогда и не рвался в «волшебники прямо волшебники», знал два десятка защитных и боевых заговоров, но ни одно из них ему за год так и не пригодилось и постепенно они стирались из памяти. Да и от кого было защищаться в лесу? Звери и птицы встречали его как родного.

А вот от некоторых людей порой хотелось отгородиться по-настоящему сильной магией. Антон жил один, дом, стоящий почти на окраине леса, надёжно его защищал — без приглашения войти на его территорию не смогли бы не только Тёмные, но и вообще кто угодно. Вдобавок среди подростков посёлка ходили легенды, что он кишит привидениями, и потому, когда кто-нибудь узнавал, что Антон поселился в ужасном доме, сначала не верили, а потом начинали шарахаться, думая, что и у парня не всё в порядке с головой и в семье.

Но была у Антона одна одноклассница, которая регулярно пыталась к нему навязаться в гости. И её не смущали ни слухи, ни ореол загадочности. Полина Антону в общем-то тоже нравилась, только вот девушка грезила скорым замужеством и отъездом из «проклятой дыры», а Антон никуда уезжать отсюда не собирался, но как объяснить это без ущерба для собственной тайны — он не представлял. А рассказывать о себе всё как есть не торопился. Чувствовалась в Полине какая-то червоточина. Да и собак она боялась почти до ненависти. Это казалось Антону странным даже после услышанной им истории о том, как на дедушку Поли напала стая дворняг. Странности разные были и у Алисы, но почему-то Антон ей скорее доверился, и рыжая бестия быстро стала его единственным другом.

Вымыв посуду, Антон посмотрел на часы. Времени было ближе к полуночи. Да уж, ну и засиделись они. С другой стороны, он Алису с нового года не видел, а так хоть узнал, как дела у неё, да у знакомой ему волчьей стаи.

Взяв с подоконника бронзовый подсвечник, Антон запалил свечу, вышел из кухни и щёлкнул выключателем.

Смотреть себя в отражении зеркала в свете трепещущего язычка пламени было волнительно всякий раз, с самого детства. Ему вспоминались гадания накануне Крещения, когда он ещё приезжал в детстве к бабушке, тщетные попытки вызова пиковой дамы с сестрой…

Он вспомнил о том, как на этом же месте легко согласился с Алисой, что стоит призвать кого-то из Тёмных на выручку, но теперь в его сердце решимости поубавилось. Он ведь должен будет чем-то заплатить. Если не душой, то хотя бы кровью. От мысли об этом бросало в дрожь. Антон не хотел делиться ничем с проклятыми хвостатыми, как он называл всех демонов без разбора по причине у некоторых отсутствия ярко выраженных рогов. Хвост-то всегда имелся в наличии, это странно роднило презренное племя с животными, но вторые были честнее и чище в сто крат.

Нет, пожалуй, не будет он никого вызывать. Справится как-нибудь сам. На худой конец, сообщит о странной активности в Академию. Может, у этого Пятифана, и правда, душа злым духом подпорчена, так тут экзорцист нужен, а не ещё один демон.

Посетив перед сном туалет и ванную комнату, он зашагал по скрипучим ступеням наверх.

Нравился ему всё-таки этот дом, что-то в нём было приятное и родное, нравилось жить одному, он уже привык, даже Алисе был рад до поры до времени, а уж о том, чтобы долго кого-то другого рядом терпеть и речи не возникало.

Зря на него Полина рассчитывает, счастья он ей не составит. Только вот как донести это без ущерба для маскировки до неё и бестолкового Пятифана? Ясно же дело — от ревности бесится да от злости. Ромка давно на Полину глаз положил и все это знали. Но появился Антон и разрушил его идиллию.

Сесть бы им и разобраться спокойно хоть раз без свидетелей, да куда там! Ромка всюду своих шестёрок с собой таскал, а они Антону спокойно дышать не давали. Но самый кошмар начался, когда Пятифан заметил Антона в лесу во время общения с синицами. Прозвище «Белоснежка» приклеилось после этого намертво, а от животных всё чаще начали долетать печальные вести о шуме в лесу и разорённых гнёздах.

Антон гнёзда прятал, зверей успокаивал, сам пробовал пользоваться заговором на частичную глухоту, но этим только сильней разозлил опасную банду: угрозы расправы звучали всё чаще и чаще, и, хотя никто не торопился с претворением их в жизнь, они всё равно нервировали и ранили каждый раз. Антон уже не рассчитывал на то, что Пятифан однажды одумается, и они смогут общаться мирно, ему просто хотелось покоя, но только покоем тут и не пахло…

Переодевшись в глухую ночную рубаху до пола с длинными рукавами, натянув на голову спальный колпак, а на ноги — шерстяные носки, Антон погасил свечу, снял очки и забрался в постель. Мысли под сводом черепа встрепенулись и зароились, как мошкара вокруг керосинки.

Алиса, хитрая бестия, почти подбила его на то, за что он в жизни своей не хотел больше браться. Это пугало. Как далеко он готов зайти, чтобы произвести на неё впечатление? Что он на самом деле к ней чувствует? Антон не мог себе точно ответить. Алиса внушила ему доверие с первой встречи и, несмотря на её странный юмор, уверенность в ней и её верной дружбе не колебалось ни разу. Но было ли там, с её стороны, хоть что-то серьёзнее, он не знал, и это вгоняло в уныние. Да и как бы там ни было, в роли хозяйки дома Антон её не представлял. Всё же Алиса была лесной жительницей, и связаться с ней означало покинуть людей навсегда, а Антон пока что был к этому не готов. Но если Пятифанов от слов своих не отступится, даже терпенью Антона однажды придёт конец.

Перевернувшись на бок, он тяжело вздохнул. А ведь когда-то, когда он впервые пришёл в этот класс, Рома ему показался неплохим парнем. Как же он мог так ошибиться? Видит бог, в животных Петров разбирался куда лучше, чем в людях.

«Будешь вести себя, как королева ебаная, я тебе бусы из клювиков подарю!» — вспомнилась фраза, брошенная Пятифаном вечером накануне, Антона облило холодным потом.

А ведь с него станется. Гнёзда уже разорял, может и убивать начать. Только зверьё здесь причём? Оно ведь не виновато… Если Антон ничего не предпримет, Роме однажды наскучат угрозы и он перейдёт к страшным действиям. Антон не мог допустить подобного. Пусть он не слишком хорош в волшебстве, пусть он Светлый, в конце концов, он тоже сдавал демонологию и теоретически мог бы попробовать кого-то призвать. Пусть демон хотя бы поговорит. Не обязательно же делать что-то серьёзное. Зато Пятифан будет знать, что на его силу есть и другая — побольше.

А если он сделает что-то не так? Антон замечательно помнил плакат, висевший в академической библиотеке, старый, ещё советских времён: «Волшебник! Соблюдай технику магической безопасности! Не забывай закрывать порталы после работы!» Горе-волшебник с плаката всегда казался Антону растяпой и неудачником и не вызывал ни грамма сочувствия, хотя чисто теоретически, на его месте мог оказаться любой, даже он. И если бы он оказался на этом месте, последствия его ждали бы самые разные…

Но если он ничего не сделает, могут погибнуть его друзья… Его единственные друзья, и Алиса. Она ведь тоже живёт в лесу.

Резко вскочив, Антон нацепил в темноте очки, нащупал на тумбочке спички, зажёг свечу и метнулся к стене, у которой стоял огромный сундук — вся его академическая библиотека и старые книги, оставшиеся от бабушки. Как он и предполагал, необходимая отыскалась на самом дне, она была ещё с ятями, дореволюционная, жёлтых покорёженных временем страниц на Антона смотрели изящные тексты и заковыристые пентаграммы.

Руки подрагивали от волнения, сердце стучало у самого горла. Единственный раз он пытался сам вызвать демона на экзамене, на четвёртом курсе и эта попытка оказалась почти неудачной, ему влепили трояк и отпустили с миром. Но здесь на кону стояли уже не оценки, а кое-что посерьёзнее.

Перелистав всю книгу, Антон выбрал нужный обряд и прочитал список необходимых предметов: мел, свеча, нож, полотенце, святая вода (на случай, если что-то пойдёт не так), чётко сформулированное желание.

В книге говорилось, что с демонами-исполнителями следует быть построже, так как они очень любят куражиться, и, если их не осаждать, можно попасть в затруднительное положение. Но Антон был уверен, что он-то со своим презрительным отношением к хвостатому племени в жизни не попадётся на удочку. Лишь бы само заклинание оказалось удачным.

Сбегав на кухню за недостающим — свечами и полотенцем, он вновь поднялся наверх и кое-как взобрался по лестнице на чердак.

В последний раз Антон наведывался сюда ещё летом. Здесь было немного пыльно, вдали у окошка на нескольких тонких верёвочках мирно висели букетики зверобоя, полыни и иван-чая, рядом в углу красовалась старая прялка, а на одной из стоек висел единственный в доме хомут. Антон только в это момент задумался о причинах его нахождения на чердаке.

— Ты тоже демонов вызывала, да, бабушка, — усмехнулся чуть нервно он и принялся расставлять свечи по всем доступным поверхностям вокруг места действия.

В первую очередь требовалось начертить на поверхности пола круг и расчертить его на сегменты, в которые лягут специальные символы, затем Антон сверился с книгой, сел на колени лицом к кругу почти вплотную к нему, положил полотенце, флакон со святой водой и ритуальный нож так, чтобы всё было под рукой. В жёлтом мерцающем свете он глубоко вдохнул, концентрируясь, оттянул пальцами прядь волос на макушке, подпалил на свече, положил в центр круга и, пока волосы тлеют, начал быстро, разборчиво произносить слова, начертанные на странице.

Пальцы впивались в книгу с такой силой, что на страницах от них проступил влажный след. Антон до конца не верил, что что-то получится, и удивление заставило разволноваться сильнее, когда в центре круга символы засияли пламенно-красным, и свет этот начал распространяться по всем лучам в направлении большей окружности.

Чуть не запнувшись, Антон скрепя сердце, продолжил читать заклинание, и вскоре из круга поднялся столб красного света и повалил жар и дым, а из этого дыма…

Прежде Антон видел демонов лишь на страницах учебников. Там они представали подобиями сатиров с хвостами, копытами и различных конфигураций рогами. Одно было неизменно — возраст изображённых всегда казался если не пожилым, то преклонным, на что намекали дряблые телеса и скрюченный возрастным кифозом позвоночник. Но каково же было его удивление, когда взору предстал молодой — да не просто молодой, а ему ровесник или около того — парень с подтянутым крепкий торсом. Однако самым большим удивлением для Антона стало то, что торс этот показался ему весьма и весьма привлекательным.

Это всё демонские проделки, подумал он, с силой выталкивая непрошеные фантазии из головы. Ему даже люди мужского пола не нравились, так с чего бы вдруг находить привлекательным какого-то хвостатого. Но стоило взгляду подняться выше, как сердце Антона сжалось, а дыхание застряло на середине.

Из красного света и дыма, его прожигали растерянным, полубезумным взглядом знакомые до боли глаза. Они полыхали алым, зрачок их имел продолговатую прямоугольную форму, как у овец или коз, но что-то в них было настолько привычное, близкое, что невозможно поверить.

Взгляд шустро забегал по телу и голове осматривая хвостатого целиком. Судя по габаритам, он был крупнее и выше Антона на пару голов, саму его голову украшали увесистые бараньи рога, изрядно прикрытые тёмными волосами, чёрная шерсть, начинавшаяся чуть ниже пупка плотным слоем покрывала все ноги, нижняя часть которых слегка утопала в открытом портале.

И всё же черты лица ужасно сильно о ком-то напоминали. Антону подумалось: вдруг это Пятифан, и стало до жути страшно, что он сам позвал его в дом, он аж икать чуть не начал на нервной почве. Но мысль о том, что это всего лишь демон, который, наверняка уже начал морочить его, слегка успокоила и привела в чувства.

Между тем взгляд и выражение лица хвостатого изменились, и чёрные губы изогнулись в усмешке.

— Чё надо? — немного надменно протянул он, вызвав манерой и голосом ещё больше ассоциаций с обидчиком.

— Эмммнн… — сквозь трепещущий полумрак Антон всё вглядывался в лицо, пытаясь найти различия и, кажется, находил. — Да мне тут… помощь нужна…

— Иди ж ты, — смешливо фыркнул демон. — Какая?

— Х-хочу, чтобы ты отвадил от меня… одного человека, — договорил Антон, решив в последний момент, что остальные сами отвалятся, если их заводила отстанет.

— Умертвил? — ухмыльнулся демон, демонстрируя неидеальный ряд острых, однако, зубов. Поведенческое сходство с Пятифаном зашкаливало. Антону всё ещё было не по себе, но он всё равно решился. Прогонять этого демона и вызывать другого казалось излишне энергозатратно, и не факт, что у него вообще это получится. К тому же поздно уже, завтра в школу ни свет ни заря.

— Н-не совсем… Обыкновенного воздействия первого класса должно быть достаточно.

— Может, хочешь, чтобы он сам боялся? — вкрадчиво поинтересовался демон, заглядывая в глаза.

— Достаточно, чтобы просто не замечал, — немного скорбно ответил Антон. Он бы, возможно, хотел отомстить чем-то большим, но месть была не его стезёй. Ответ демона сбил его с толку:

— Ну, эт вряд ли.

— В смысле? — не понял Антон.

— Да разве можно такого и не замечать?

Только теперь он заметил, что демон с ним будто заигрывает, но решил, что не стоит на этой глупости заострять внимание.

— Можно. И даже нужно. Поэтому сделай, пожалуйста, так, чтобы этот человек меня в упор не видел. Ты же плату кровью принимаешь?

— Любыми телесными жидкостями, — покусывая длинный чёрный коготь, лениво, с улыбкой ответил демон.

Антон про себя чертыхнулся, разволновавшись, но вида не подал.

— Значит сойдёмся на крови.

Он решительно взял с полотенца ритуальный нож.

— А ты уверен, что именно этого хочешь? — склонил демон голову набок, снова ныряя взглядом в глаза, да поглубже.

— Ты не умеешь, что ли? — засомневался Антон, решив, что, видимо, все похожие на Пятифана, двоечники и лентяи.

— Пха! Да я такое умею, чё те во сне не приснится!

— Ну и в чём дело тогда? — спросил деловито он и поправил очки, сползшие по переносице.

— Ты крепко обижен, раз меня вызвал… Не хочешь ему отомстить?

— Как отомстить? — спросил Антон доверчиво, и моментально заметил, как голос у демона изменился, мягко полился в уши, словно бы убаюкивая.

— Страху нагнать на него, чтобы кошмары ночами мучили… или, наоборот, любовного морока, чтобы стояк…

— Фу! — брезгливо скривился Антон. — Ну уж нет! Пусть сам фантазию напрягает! Буду я ещё за его удовольствие кровью платить! А вот за страх… — в этот момент его озарила самая коварная идея, которая только могла родиться в светлой голове. — Пусть он, и вправду, боится! — заговорил Антон и сам поразился, насколько голос его зазвучал вдохновенно. — Только не меня самого, как кошмара, а обидеть меня хоть чем-то! Хочу, чтобы он не смел мне грубить и трогать меня злонамеренно тоже. И каждую дверь чтобы передо мной открывал, как швейцар. И занимал мне в столовой очередь. Хочу, чтобы он предугадывал все мои желания и сразу же их исполнял! А ещё чтобы зверушек не трогал! И хулиганов своих перевоспитал! И за учёбу взялся!..

— Э! Стопэ! — Антон замолчал и уставился на собеседника. Демон, к его удивлению, выглядел обескураженно: шерсть встала дыбом на голове и загривке, почти закрывая увесистые рога, а хвост куцей кисточкой мелко стучал по полу. А ещё почему-то одна из ладоней его была сжата в кулак, а другая держала отогнутым лишь большой палец. — А не много ли чести?! — возмущённо воскликнул он, окинув Антона странным непонимающим взглядом. Сам ведь обидчику предлагал отомстить, а теперь недоволен. Чудак.

— Ему? — Антон себя чувствовал в этот момент настоящим злым гением. — В самый раз!

Демон долго посмотрел ему в глаза, отчего по спине побежали мурашки, и сокрушённо вздохнул.

— Ну что ж, будь по-твоему, — он плюнул на руку и протянул Антону, а тот поспешил пожать.

На ощупь широкая алая ладонь оказалась мозолистой и горячей. Рукопожатие вышло крепким, но безболезненным. Антону стало немного спокойнее от того, что переговоры их наконец-то завершены, осталось лишь расплатиться и можно идти в постель до утра. Но демон с ухмылкой озвучил условия: — Из трёх надрезов — по три глотка.

Антон опешил и возмущённо ахнул:

— Так много? — он резко выдернул руку из крепкой хватки, на что демон злобно расхохотался.

— Сколько желаний — столько глотков.

Антон растерялся, уставился на витиеватые символы на пентаграмме, судорожно соображая, какие из пожеланий ему отбросить. Но вот беда — он ничего не хотел отбрасывать! В этом-то и состояла месть — в полном перевоспитании, а иначе какой смысл?

— Чё, ссыканул? — алые глаза блеснули азартом. — Могу и не кровью взять… — Антон поразился тому, как легко демон вытянул в его сторону руку и острым кривым чёрным когтем с нажимом провёл от скулы по его щеке до подбородка, после поддев и приподняв, заставив смотреть на себя. — Я же сказал, любые жидкости подойдут.

В этот момент в столбе, образованном кругом стало невыносимо жарко, почти до боли, Антон испугался и дёрнулся в сторону, освобождаясь и соглашаясь.

— Три, значит три, — закивал он.

— Трижды три, — поправил ехидно демон.

— Ну трижды три, — нехотя согласился Антон, уже ругая себя за опрометчивое решение. Но ведь желание его было искренним. Сколько он мог от Пятифана сносить насмешек, угроз, каких-то странных намёков? Зверушек, опять же, пугал — разве же это дело? Только работы ему прибавляет. Пятифан набедокурит, а Петров потом зайцев ромашкой отпаивает, чтобы со страху не передохли. Вот теперь пусть сам поскачет, а Антон полюбуется.

Он глубоко вздохнул, отбрасывая волнение, и вознёс левую руку, чтобы по ней полоснуть. Он думал лишь о желании, которое только что произнёс.

Хочу, чтобы Рома перестал мне грубить! Хочу, чтобы он делал мне только хорошее, даже если он сам того не захочет! Вот ему моё наказание!

Он чувствовал, как коварный демон следит за каждым его движением, знал, что нельзя отвлекаться на его уловки и каверзы, и так тот его раскрутить успел аж на девять глотков (девять! как Антон после этого в школу пойдёт?), но всё равно не смог устоять и ненароком взглянул в глаза.

В потемневших с ярким рубиновым кантом зрачках разгоралась похоть. Антон заробел и замешкался. Уж не хочет ли этот хвостатый взять свою плату силой? Сердце затрепыхалось, как мотылёк у лампы, когда обнаглевший демон осторожно, будто боясь порезать когтями, взял Антона за кисть, подцепил и выпрямил согнутые пальцы, раскрыл ладонь и мягко провёл по линиям носом, после цапнув зубами за кончик большого пальца.

Антона от этого словно током ударило. Кровь застучала в висках, он почувствовал, что краснеет и из-за этого разозлился.

— Давай поскорее покончим с этим, я спать хочу, — поторопил он, стараясь, чтоб голос звучал как можно строже. Его начало напрягать такое внимание со стороны странного демона, а в голове забилась догадка — уж не суккуба ли он призвал?

Да нет же! Суккубы были в другом разделе. Антон точно помнил, он эту книгу всю пролистал, пока не нашёл подходящее заклинание. К тому же суккубы приходят в том виде, который просящему приятнее всего. И чего бы тогда у Антона это был Пятифанов? Он его только злит постоянно и огорчает. Нет, настоящий суккуб в его случае был бы похож на Алису или Полину… Ну на худой конец — Катьку! В общем кого-то Антону внешне приятного, но никак не этого обалдуя!

Демон, всё так же держащий руку Антона, смешливо фыркнул.

— А куда спешить-то? Ночь только началась, — чёрные губы его растянулись в улыбке, а бровь с изломом волнующе приподнялась.

Антона как кипятком изнутри ошпарило, огромных трудов ему стоило сохранить самообладание и внешнюю невозмутимость. Хоть он и производил иногда впечатление местного дурачка, сам дураком отнюдь не был и понимал прекрасно, что в эту минуту демон его соблазняет, да только с чего вдруг сердце его начало на эти поползновения реагировать так, будто вот-вот разорвётся надвое.

— Мне завтра в школу! — как можно строже отчеканил он, хмуря при этом брови. Голос его в такие мгновения становился и впрямь грозным: когда Антон хмурил брови, его медведи боялись.

— Ну так харэ тогда резину тянуть! Расплачивайся, или я так пойду, — и в подтверждении своих слов демон отпрянул сам от его руки, словно не он только что к ней ластился.

Каков нахал, возмутился Антон, ещё и стрелки переводит. Совершенно от Пятифана не отличить! Но стоило признать, что слова эти были отчасти правдой: глядя в глаза хвостатому, Антон никак не решался сделать первый надрез. Его пугало предчувствие боли, последствий и странное ощущение, что где-то ехидный демон его обманул. Должно быть, Алиса была права, Антон на самом деле трусишка, раз позволял таким вещам забивать себе голову. Эх, была не была!

Лезвие ярко блеснуло, и на запястье начали выступать крохотные точки крови, наметившие прямую линию. Они достаточно быстро набухли, стали размером с пшеничные зёрнышки, а вскоре собрались в одну большущую каплю, повисшую на торчащей косточке. Капля вот-вот грозила сорваться, а демон всё медлил. Антон уже сам хотел поторопить, как длинный, почти змеиный язык вырвался изо рта, поймал куплю в воздухе и притянул запястье к губам.

Антон, не ожидавший от языка такой силы, дёрнулся вслед за рукой, но, вскочив на колени, остановился, сообразив, что так он окажется в круге. В этот момент демон втянул щёки, делая первый глоток.

Боли или чего-то противного, как это ни странно, Антон не почувствовал. От места пореза вдоль по руке быстро распространилось ласковое тепло, словно её припекало солнечными лучами… или кто-то желанный гладил и целовал… Странные ощущения так захватили, Антон едва не пропустил момент третьего глотка. К тому моменту рука налилась теплом и приятной тяжестью до плеча.

— Хватит! — строго оборвал он демона, но, поймав в ответ довольную улыбку, не смог не улыбнуться сам. Тепло добралось до ключицы, голова немного кружилась, словно он перебрал медовухи. — Хватит. Соблюдай обычаи.

— Ты хотел сказать — приличия? — фыркнул демон, утирая рот с ухмылкой, явно намекая на Антонову «правильность». Где б ты ещё таких правильных видел, подумал Антон, и от мысли этой зарделись щёки.

— Я сказал то, что хотел сказать, — уже серьёзнее ответил он, ища ритуальный нож взглядом. Тот оказался неподалёку, но взять его в руку теперь оказалось не так-то просто. Если точнее сказать, правой рукой он мог взять его без проблем, а вот левой не получалось: пальцы не слушались, словно бы онемели, и совершенно не гнулись, как ватные, стоило в них вложить рукоятку — нож выпадал.

— Может, помочь? — не без ехидства проворковал демон.

— Это твоих рук дело! — вспыхнул догадкой Антон и резко взглянул на него. Тот улыбался, испытующе вглядываясь в глаза, словно пытался найти в них что-то такое, о чём сам Антон не догадывался.

— Ручки-то — вот они, — улыбнулся он ещё шире, поднимая алые ладони, обрамлённые когтями. Только теперь Антон разглядел, между пальцами у него чуть завышенные перепонки, как бывает у ящериц или у некоторых лягушек, но это его совершенно не отпугнуло, наоборот, к демону проснулся живой научный интерес: насколько удобно такими руками вообще что-то делать.

— Позволь, я всё-таки помогу? — прервал его мысли демон, оно и понятно — видимо сильно хотелось заполучить остальные две трети оплаты. Но и Антону сделка была нужна не меньше. Тряхнув головой, он тотчас кивнул, решившись принять помощь, несмотря на все правила безопасности, и снова вложил нож в левую руку. Демон её аккуратно и крепко сжал. В прикосновении его Антону вновь померещились ласковость и забота и он рассмеялся на это в душе, понимая, насколько предположения его нелепы.

Тем временем демон занёс его левую руку над правой и резко взмахнул — на ранке быстро надулся вишнёвого цвета пузырик, лопнул, и кровь заструилась на пол. Антон запоздало вскрикнул, поняв, что его обставили, как младенца, но демон уже присосался губами к запястью. Он втягивал щёки и сглатывал его кровь со столь откровенно разнузданным удовольствием, что у Антона и самого во рту пересохло, и от тепла, поднявшегося уже по второй руке, голову повело сильнее.

Петров теперь, словно во сне рассматривал демона — совершенно другими глазами, с другими помыслами и желаниями, и голос разума почему-то молчал. Одно его тяготило: Антон знал, что демоны падки на удовольствия, а самому ему хотелось достаточно редко, чтобы быстро наскучить. Но это совсем не мешало его фантазии рисовать, как чёрные губы движутся вдоль по руке до плеча, огибая загривок, а широкая грудь согревает спину, как ладони оглаживают сквозь тонкую ткань рубашки грудь и живот, а после расходятся — одна осторожно ложится на горло, сжимая когтями шею почти до затылка, другая ныряет вниз…

Поймав его взгляд, демон принюхался. Капелька крови набухла в уголке рта и вязкой дорожкой скользнула к шее.

Антон резко дёрнулся, чуть не упал, вырывая руку из хватки, но демон его придержал, чтоб облизать напоследок порез. И на глазах у Антона рана, кровоточащая мгновение назад, затянулась.

— Ха! Чудеса, — усмехнулся он, внимательно рассматривая запястья. Даже следа от ран не осталось, лишь ватная тёплая немочь в обеих руках. Антон осознал, что теперь ему не расплатиться никак без помощи и резко поднял глаза, ища моральной поддержки.

Взгляд тут же упёрся в неожиданно ставшую близкой грудь. Кожа на теле демона казалась вблизи такой же плотной и грубой, как на ладонях. Хотелось коснуться, чтобы проверить, но руки не поднимались, да и сам он в последний момент передумал, решив, что демон может подобное расценить, как заявку на что-то большее.

Взгляд от волнения заметался по сжавшимся острым соскам и ключицам, вниз, на живот, такой же подтянутый и соблазнительный для прикосновений, ещё ниже, на сплошь поросшие плотной шерстью бёдра и замер…

В свете свечей было видно отчетливо, как у Антона приподнялась рубашка в паху, и он был уверен, что от демона это уже не укрылось.

— Осталось ещё три глотка, — низкий волнующий голос и вздох за ним волной прокатились от макушки до пяток, Антон перепугано поднял лицо и снова нахмурился.

Взгляд алых глаз его плавил, как масло. Наверное, то был огонь от свечей, отражавшийся в них многократно, но Антону казалось, что он смотрит в бездну ада, и нет, ему не хотелось туда… Он бы, скорее, демона переволок к себе, чтобы тот постель ему грел перед сном долгими зимними вечерами. И на дровах, опять-таки, экономия, а то вон он, горячий, как радиатор, аж воздух весь выжег. Форточек на него не хватает. Чего добру пропадать?

Как хорошо, что этот, как и любой другой из хвостатых, не перейдёт черту, пока его не позовёшь. А Антон его не позовёт. Вот ещё! Сам непонятно кто, ещё и на Пятифана похож. Много чести.

— Можешь помочь, но не смей утаскивать в круг, — строго велел Антон, едва справляясь с неровным дыханием. — Попробуешь утащить — пеняй на себя.

Волнительно было демону угрожать, когда он стоял так близко, глядя прямо в лицо, рассматривая каждую его чёрточку.

— Да ты чуть-чуть голову наклони, мне хватит, — проговорил он елейным голосом так, что Антон едва плашмя не упал от возросшего напряжения в теле. Нервы так и горели. Он почти перестал соображать, когда демон взял его руки и осторожно вложил в них нож. Антон склонил голову на бок и крепко зажмурился. Ему было страшно. Он мелко дрожал, предвкушая борьбу, вспоминая охранные заговоры.

Но борьбы не состоялось. Лезвие скользнуло по горлу и тотчас же глухо лязгнуло об пол, а следующее мгновение падать начал и сам Антон — от резкого головокружения и холода, но мощные руки обвили его фигуру, а губы приникли к шее и сразу стало тепло…

Он чувствовал, как поясницу с лопатками осторожно царапают длинные когти, как его тело, отяжелевшее и размякшее, наливается томительным желанием, и желание это крутится даже в пятках, так быстро, что встань на них — и понесут по горам, по долам — не угонишься. Чужое тело казалось ему раскалённым, твёрдым нагретым на солнце камнем сверху и мягкой густой моховой кочкой везде ниже пояса. Он словно вернулся в уже полюбившийся лес летней порой и прилёг отдохнуть. А ещё казалось, стоит забыться совсем, как он не проснётся — демон его поглотит целиком, так жадно тянул он из шеи кровь, лаская при этом губами и языком. Хвост, и тот, стремился к Антону — было что-то особенно трогательное в том, как он робко гладил бедро, не смея двигаться дальше…

Время для них застыло на месте, огонь свечей практически не колыхался, но вдруг где-то сбоку, у одного фитиля что-то ярко вспыхнуло и, опадая, потухло. Ночной мотылёк!

Антону стало так жаль беднягу, чья жизнь бессмысленно оборвалась раньше срока, что сладостное мгновение прогоркло. Тело резко пробило болью. Опора исчезла, все свечи разом погасли. Он резко упал в темноту…

* * *

Когда он очнулся, дым от свечей рассеялся, а в крохотное окошко заглядывала луна, голубоватым сиянием своим заливая чердак. След от портала немного искрился, но ни тепла, ни оранжевого свечения, ни дыма из него не выходило.

Антон проморгался, поправил очки и попробовал встать — сперва на колени, потом и на ноги. Руки по-прежнему слушались отвратительно. Голова тоже туго соображала, но как проверить портал он всё-таки помнил.

К немалому удивлению Антона тот оказался закрыт. Должно быть, захлопнулся сам, когда демон смотался. Видимо, не по нраву пришёлся вкус крови, когда Антон испугался. Эх, столько ресурсов насмарку! Жалко. А сколько теперь восстанавливаться прежде чем снова кого-то вызвать…

Соображая, брать ли ему больничный на завтра и как он будет всем объяснять своё отсутствие в школе, Антон осторожно, почти ползком, спустился по лестнице с чердака и так же — на первый этаж. После всего, что с ним произошло, безумно хотелось пить, да и поесть не мешало бы.

Тихо ступая в носках по ледяному полу, он пересёк порог и навалился бедром на выключатель. От света глаза чуть не лопнули, Антон недовольно зажмурился и почти на ощупь добрался до полки со сладостями. Ему срочно требовалась добрая кружка какао с зефирками и постель. Он сладко грезил об одеяле с подушкой, чтобы забраться в свой кокон, согреть окоченевшие ноги и туловище и больше не вспоминать о демоне, что облапал его с головы до ног и оставил стыть в одиночестве.

Антон кое-как справился с дверкой шкафчика, но разорвать упаковку с зефиром сил не хватало категорически. Тоскливо взглянув на ножницы, он тяжело вздохнул и решил, что придётся обойтись без какао, раз он такой дурак.

Ему до сих пор было жаль мотылька. Откуда он взялся на чердаке зимой? Может, это Домовой предостерёг его от беды таким образом? Надо было отблагодарить. Только с такими руками о том, чтобы в блюдце налить молока не могло быть и речи.

Антон на себя как следует разозлился: он ничем не отличался от того простофили с плаката, если так легко дал себя обвести вокруг пальца! Знает же каждый первак в Академии, что с хвостатыми шутки плохи — ошибок они не прощают, а слабости чувствуют за версту. А у Антона их, видно, вагон и маленькая тележка, раз грязный демон с ним начал заигрывать.

Переступив ногами, он недовольно поёжился.

— Как вспомню, так в дрожь кидает…

— Так мне Домового прикармливать или тебя согревать? Ты уж определись.

Антон обернулся на голос и до позорного громко вскрикнул, а всё потому, что на пороге кухни, заняв собою практически весь дверной проём, стоял его гость — демон, который, оказывается, так никуда и не делся. В привычном глазу электрическом свете он намного сильнее напоминал Пятифана. И ухмылялся так же.

Немалых усилий Антону стоило взять себя в руки, чтобы не дрогнул голос:

— Что ты здесь делаешь?

Демон приподнял бровь, подбоченился.

— Я думал, ты мне обрадуешься.

Антон его будто не слышал. Он только теперь разглядел хвостатого в полный рост: ноги, покрытые шерстью почти до самого пола, оканчивались копытами — этим демон, пожалуй, сильнее всего напомнил Антону дикого зверя. И то, что он явно хотел приблизиться, доверия не внушало. Антон перевёл дыхание и сглотнул.

— К-как ты вернулся?

— Я и не уходил.

— А! — Петров облегчённо вздохнул, улыбнулся. — Погоди, так ты застрял? Давай, я тебе помогу. Правда вот, — он снова вспомнил про руки и про себя чертыхнулся. — Вряд ли я круг смогу начертить… Хотя могу попробовать ногой! — оживился он вновь, но под тяжёлым, пронзительным взглядом почувствовал себя донельзя глупо.

— Пхах, да не парься ты так, — весело усмехнулся демон, по-свойски закинув оба предплечья на притолоку и совершенно бесстыдно выставив обе покрытые шерстью подмышки на обозрение. — Я всё равно никуда не пойду.

Антон жарко вспыхнул и, отвернувшись, начал считать тарелки в сушилке над раковиной, чем вызвал у демона реакцию ещё более для себя непонятную.

— Зайчик хороший, ну что ж ты меня так боишься? Я же тебе ничего плохого не сделаю.

Неподдельная нежность, с какой были сказаны эти слова, вызвала в сердце такое смятение, что ноги, и те, не пожелали двинуться с места, даже когда демон сам зашагал к нему медленно перебирая копытами.

Все его наглость и самоуверенность проистекали, как полагал Антон, из очевидной разницы в габаритах, а, коли так, лучше бы гостя было не злить, только не той породы был сам Антон, чтоб лебезить перед зазнавшимся хвостатым.

— Стой, где стоишь! — строго велел он. — Не смей приближаться.

— Путать меня удумал, Антошка? — демон остался не шибко доволен, но не ослушался, остановился, хвост, размахнувшись, стегнул его по колену. — Как мне твои желания предугадывать, если ты сам не знаешь, что хочешь?

— А ты-то здесь причём?! — возмущению Антона предела не было, он даже не обратил внимания на то, что его позвали по имени. — Я тебе что повелел? Чтобы ты Пятифанову это внушил! Так вот иди и внушай! А меня оставь в покое!

— Да неужто я так на себя не похож? — кривая ухмылка снова заставила сердце ёкнуть.

Мысли Антона путались. Быть не могло, чтобы Рома сейчас стоял перед ним. Он ведь обычный пацан, человеческий, хоть и ведёт себя большую часть времени, как скотина. Он и не поспешил бы к Антону на выручку по первому зову, он не из тех, кто себя утруждает помощью окружающим, а потому это просто не мог быть он. Это суккуб, который его морочит.

— Не приближайся ко мне, суккуб! — процедил Антон с ненавистью сквозь зубы, делая шаг назад. Мысль о том, что он даже ударить не сможет как следует, если хвостатый посмеет напасть, повергала в отчаяние. Двинувшийся было демон замер, обдумывая услышанное, но вскоре взгляд его озарился тем же адским огнём, что и прежде, когда они рядом стояли на чердаке.

— Ты бы поосторожней такими с предъявами, я ведь могу как признание расценить, — предупредил с запозданием он и зашагал к Антону смелее, на чёрных губах подрагивала улыбка. — Коли ты в самом деле желаешь меня, чего ж мы тогда церемонимся?

Сердце задёргалось и заныло. Спрятаться! Убежать! — кричало оно, да что толку? Куда он в одной рубашке зимой побежит? Раньше издохнет, чем доберётся до той же Алисы.

Демон к нему подошёл вплотную и по груди, животу и рукам Антона вихрем помчались мурашки, переходя на спину. Он и не думал, что так замёрз, пока не почувствовал рядом что-то по-настоящему тёплое.

Не прикасаясь пальцами, одними когтями демон провёл по его руке от кисти к плечу, цепляя тонкую ткань рукава. Дыхание сбилось, но Антон приложил все усилия, чтобы смолчать. Однако он чувствовал, что проиграл в этом споре. Может, он в самом деле, болван, до того одичал, что уже в Пятифана влюбился, а этот суккуб над ним просто смеётся?.. Так он устал за вечер, просто кошмар…

Горячие ладони мягко и уверенно обхватили голову с двух сторон и наклонили немного назад, открывая лицо для демона. Но Антон на него смотреть отказался, уставившись на подоконник.

— Скажи мне, Антошка, правда запал на меня?

Петрову стало обидно: если ему и нравился Пятифан, то ещё не настолько сильно, чтобы об этом вслух говорить, он, может, сам ещё с этой симпатией не смирился, а из него тут клещами тянут.

— Взгляни на меня.

Он так хотел, чтобы взгляд его выражал презрение, ненависть, жалость — да что угодно, только не то, что он выражал, когда кривая ухмылка Ромки из памяти идеально совпала своим очертанием с ухмылкой чужих чёрных губ. Сердце его снова сжалось. Демон вздохнул, обдавая жаром.

— Так я и думал.

— Думай, что хочешь, я всё равно м…

Во рту стало жарко, влажно и тесно. Антон негодующе замычал, но воздух в лёгких быстро иссяк и оборвавшийся звук оказался больше похожим на стон. Сообразив, что дышать можно носом, Антон так и сделал — шумно втянул прохладный воздух, но одновременно с этим почувствовал, как обжигающая, точно спирт, слюна потекла ему в глотку. Жар покатился следом за ней, согревая внутренности, размягчая мысли и волю. Когда хвостатый его отпустил, в глазах у Антона уже двоилось.

— Ба, да ты совсем поплыл! — усмехнулся довольно демон.

— Я на тебя волков натва… натравлю! — с трудом шевеля губами выговорил Антон, чем вызвал почти оглушающий взрыв задорного смеха. И тут же когтистые лапы накрыли бёдра, перебирая пальцами, чтобы задрать рубашку.

— Натравишь, натравишь, — с насмешкой утешил демон. — Вот только желания твои исполню — все, и сразу натравишь.

Чёрные когти скользнули меж бёдер, Антон резко дёрнулся, врезал ногой по шерстяному колену, но сам заскулил от боли — «моховая кочка» на деле оказалась твёрдой, как скала.

— Сам дурак. Чё ноги распускаешь? — в голосе демона снова звучала насмешка, и это казалось обидней всего.

Антон отвернулся и тихо заплакал от боли, медленно потирая ушибленный палец о вторую, здоровую ногу.

— Ну-ка иди сюда, — крепкие руки подняли его за плечи и усадили на стол так легко, Антон даже пикнуть от возмущения не успел. Он наблюдал, как заворожённый, за демоном, что опускается перед ним на одно колено, стягивает носок, приподнимает ступню, немного царапает когтем ушибленный палец и сразу после облизывает его целиком.

К Антону не сразу пришли ощущения, он в самом деле был словно пьяный, но спустя пару мгновений волна мурашек ринулась вдоль по ноге до самого паха, где почти невесомо осела уже знакомым теплом. Антон тихонько вздохнул и удивлённо уставился на хвостатого, не понимая, как тот своим странным действием смог в его теле, обычно спокойном и равнодушном, вызвать столько волнения.

Демон в ответ поглядел с интересом и неторопливо провёл языком по всему ряду пальцев. От слишком нежных щекочущих ощущений Антона всего передёрнуло, вздох вышел рваный. Внизу живота потеплело сильнее, и стало немного неловко, что грязный демон с ним вытворяет такие вещи, но из-за этого происходящее нравилось почему-то только сильнее.

Особенно сильно ему начало это нравиться, когда демон принялся по одному вылизывать пальцы, больше внимания уделяя каждому по отдельности. Он посасывал их и кусал, дразнил языком и едва прикасался губами, словно целуя, внимательно наблюдая при этом за реакцией.

А у Антона реакция была самой, что ни на есть красноречивой. Где-то на безымянном, не выдержав пытки, он повалился спиной на столешницу. Следить за дыханием стало невмоготу оно то свистело в глотке, то заходилось, то замирало совсем. Он бормотал еле слышно в рукав, умоляя не останавливаться, срываясь на всхлипы и выгибался всем телом от удовольствия — странного, невероятно сильного, что напряжением бродило теперь по всему организму, пытаясь найти свой выход. Должно быть по этой причине вторая нога в носке нервно дёргалась рядом, но когда демон и её прибрал к рукам, терпеть не осталось мочи.

Длинный язык пробегался по всем пальцам сразу, облизывал пятки и щиколотки, от чего у Антона дух перехватывало и хотелось взлететь к потолку. Демон его своей лаской как будто превозносил, это было настолько же невыносимо приятно, насколько смущающе.

Антон превратился в болезненный сгусток желания, сгорая от удовольствия и стыда. Ему так хотелось теперь познать ещё больше сладкого и запретного, что от одной мысли об этом кожа покрылась пятнами и запылала, как после солнечного ожога. В паху тяжелело и ныло, и только рубашка своей прохладой слегка остужала пыл. Но об неё можно было тереться.

Нетерпеливо ёрзая задом по жёсткой столешнице, он мазнул по подолу головкой, полностью открывая, и застонал сквозь плотно сжатые губы от слишком сильного, чуть саднящего ощущения. Но когда его член оказался в плену горячей ладони, сдерживать стон стало невмоготу. Пара скользящих, издевательски медленных движений, и спину прогнуло дугой так сильно, что чуть не свалились очки.

Антон закричал, крепко жмурясь, радуясь долгожданному, несмотря на всю быстроту действа, освобождению, но демону, видимо, этого было мало, и он накрыл его член своим жарким и влажным ртом прямо сквозь ткань. Антон содрогнулся, рывком поднял руки, вцепился в ребристые круто загнутые рога и что было сил потянул к себе, чувствуя, как его семя выстреливает и тает жаркой трепещущей бездне. В какой-то момент ему показалось, что он тает сам…

Дыхание с трудом выравнивалось, в ушах дребезжало. Свет неприятно резал глаза, но руки снова отказывались подниматься, чтобы закрыть от него лицо. Зверски хотелось пить, но у Антона даже мяукнуть сил не было.

Вдруг кто-то тёплый, большой и заботливый осторожно приподнял его и, прижав к груди, приложил ко рту уголок бумажного пакета. Почуяв запах холодного молока, Антон открыл рот пошире, и благословенный напиток тонкой струйкой полился внутрь.

Шум в голове затихал, чужое тепло убаюкивало, а своё отступало — ноги опять начинали стыть и не в последнюю очередь благодаря прохладе в желудке. Напившись, Антон с улыбкой отпрянул и облизнулся. Он не нашёл ничего удивительного в том, что сильные руки его подхватили и, прижимая крепче к груди, понесли на второй этаж, в спальню.

Сон накатывал мягкими волнами и почти победил, когда острые когти почти невесомо прошлись по вискам, а за ушами двинулись дужки. Антон распахнул глаза. Он обнаружил себя на постели под одеялом. Демон, сидящий подле, поджав под себя мохнатые ноги, смотрел выжидающе и — показалось, должно быть — немного растроганно. В лунном сиянии радужки напоминали сверкающий гематит. Тёплые пальцы осторожно двинулись за уши, возвращая очки на место.

— Я думал, ты спишь, — улыбнулся демон. Антон уловил в его голосе нотки, похожие на смущение, и жалкий остаток сонливости как рукой сняло.

— А я думал, ты уйдёшь, — ответил он чуть хриплым голосом и улыбнулся.

Демон тепло улыбнулся в ответ и растянулся рядом, подставив руку под голову.

— Куда ж я теперь от тебя уйду? — спросил он таким задушевным голосом, что у Антона в груди задрожало, только сдаваться он не торопился.

— Скажи ещё, что влюбился в меня.

Демон смутился уже абсолютно явно — отвёл глаза и ворчливо буркнул:

— Ну, влюбился, не влюбился, а уходить от тебя пока что не собираюсь, — он лёг головой на подушку и потянулся, явно не просто так демонстрируя сильное и поджарое тело. — По крайней мере пока ты сам не захочешь, чтоб я ушёл.

Антон, наблюдая за ним, подумал, что таким темпом он долго ещё не захочет, чтобы этот хвостатый его покидал, но промолчал. А в следующее мгновение его обхватила чужая ручища и крепко прижала к горячей груди.

Было так непривычно и странно лежать в постели не одному, особенно с тем, кто практически наполовину зверь, но слишком тепло и приятно, чтобы бежать от этого и уж тем более врать самому себе.

Антону нравилось слушать чужое сердцебиение и дыхание, плавно покачиваясь на груди, как на лёгких волнах. Только вот мысль о копытах на чистом постельном белье его напрягала, но и она ушла, стоило стройной ноге перевалиться через одно шерстяное колено.

Голень в мгновение опознала в паре бейсбольных мячей потяжелевшие от воздержания яйца, Антон улыбнулся и осторожно пошевелил ногой вверх-вниз, наслаждаясь их плотностью и размером.

— Ты чё творишь? — прозвучало почти в макушку. От хриплого шёпота затылок и шея покрылись мурашками.

— Это научно-исследовательский интерес, не мешай, — хихикнул Антон и, протянув одну руку под одеялом, осторожно ощупал яйца и спрятанный под препуцием пенис, размеры которого оказались столь же внушительными. Особенно взволновала мысль, что, если хвостатый не обманул, всё это принадлежало теперь одному Антону.

Подумать только, ещё нынче вечером он рассуждал сам с собой о том, кого из девчонок видит в роли хозяйки в собственном доме, а нужен был парень с хозяйством, как у быка, чтобы всё сразу встало на место. Даже смешно. Сколько ещё о себе он не знает?.. Мысль о возможных ещё более непривычных, пока что скрытых, пристрастиях вызвала трепет и небывалое воодушевление, словно ему довелось обнаружить доселе неведомый вид животных в лесу и тут же решил изучить их полностью.

Немного увлёкшись, Антон принялся выводить в плотной шерсти узоры, чувствуя, как напрягается и начинает двигаться кожа под пальцами, как приливает к органам кровь, заставляя пульсировать и теплеть. Ему было несколько странно, что демон при этом затих, тот, кажется, даже дышать перестал. Но вскоре дыхание всё же прорезалось и обдало теплом через ноздри. Антон осмелел и забрался сверху, седлая мохнатые бёдра. Член, угодивший в ложбинку меж ягодиц, вызвал желание потереться, но у юного исследователя были немного другие планы.

Медленно наклонившись, он тронул носом и поцеловал алую кожу в районе рёбер. Демон на это уже поживее отреагировал — пристально вглядываясь в глаза, коснулся колен, а через мгновение задрал на Антоне рубашку и осторожно снял, возвращая потерянные в её недрах очки.

— Оставь их на тумбочке, — проговорил Антон. — Я достаточно вижу.

Видел он, в самом деле, не так уж и плохо, особенно в полутьме, но наличие очков при полном отсутствии одежды вызвало бы дополнительное смущение, а так он мог только догадываться с каким выражением лица рассматривает его демон, едва прикасаясь пальцами к бледной, светящейся в лунном свете коже. Восседая верхом, Антон себя чувствовал принцем из сказки, не меньше, и ощущение было, будто они зависли на облаке высоко в небе, полном мерцающих звёзд.

Горячая ладонь пробудила его от фантазий — прошлась от плеча по шее и ласково потрепала над ухом волосы. Антону приятны были любые прикосновения любовника, но не когда они шли в разрез с его планами. Перехватив руку демона, он неожиданно смело лизнул ладонь поперёк, закончив на кончике большого пальца, а после и сам палец полностью погрузил в рот, посасывая.

Демон под ним мелко дёрнулся и заскрипел, иначе никак этот звук Антон обозвать не смог бы. Будто огромный зверь под ним пытался сдержаться. Палец во рту и тот весь напрягся, из-за чего облизывать его стало особенно приятно: Антон представлял, как делал бы то же самое с членом, и всё его тело охватила приятная дрожь. Он даже почувствовал, как затвердел под ним настоящий член демона, и решил немного замедлить темп.

Отпустив руку, он наклонился и снова припал к сухой, разгорячённой желанием коже груди, целуя. Губы скользили уже не одни, с языком. Антон с удовольствием подмечал, как стало жарче — будучи полностью обнажённым, он совершенно не мёрз, хотя обычно в комнате было довольно свежо, — как участилось дыхание и тяжело вздымалась грудь демона, дёргался то и дело кадык, а губы дрожали. В этот момент Антон нашёл его очень красивым.

Тонкие пальцы легонько прошлись по ребристым рогам и с силой прижали к подушке. Демон пытался вырваться, но, навалившись всем телом, Антон прошептал в приоткрытый рот:

— Даже не думай.

Губы его невесомо коснулись широкой шеи, лёгкими поцелуями покрыли горло и подбородок, пока дикий зверь под ним вздрагивал и сопел. Антон прикусил мочку уха, слегка оттянул и так же, покусывая, добрался до удлинённого кончика. В этот момент он заметил, что демон слегка поутих, и захотелось выяснить в чём причина. Но не успел он задать вопрос, как обжигающе тёмлые руки накрыли одновременно зад и затылок, с нежностью прижимая к телу.

— Я не привык к таким нежностям. Демонам не положено покоряться.

— Кем не положено? — с детской наивностью удивился Антон, чем очевидно поставил в тупик. — Что, у вас есть какие-то правила, как себя надо вести, а как нет?

Демон задумчиво хмыкнул.

— Правила, не правила, а не дело это, когда я, скотина, расплылся тут и скулю, как щенок, — с явным пренебрежением ответил он.

Антона его слова рассмешили, но больше растрогали. Он потянулся и снова куснул за мочку — видимо, неожиданно, потому как демон от этого коротко и басовито простонал, после чего недовольно фыркнул.

— Не надо, прошу…

— Но если тебе это нравится? — Антон приподнялся, сняв его руку с затылка. — Кто в праве тебе запрещать? И потом, — он осторожно завёл руку за спину и прикоснулся к уже подтекающей смазкой головке, изрядно измазавшей шерсть крайней плоти. Демон затрясся и зарычал, пожимая губы. Антон не смог удержаться, чтобы не подразнить его ещё сильнее — склонился к нему, близко как мог, и прошептал: — Любое животное любит ласку.

Странный, с отблеском пламени взгляд обжёг всё внутри.

— И сколько ты так зверей в лесу приласкал?

Антон резко выпрямился, отпрянув, глаза защипало, а в голове забилось знакомое: Прячься! Беги! Демон под ним обречённо взвыл, словно от боли, с силой отняв от кровати спину, схватил его и, не обращая внимания на тумаки, посыпавшиеся на грудь, крепко прижал к себе.

— Да ты!.. Как ты посмел подумать такое?! — возмущённо заверещал Антон. — Как у тебя язык повернулся?!

— Ну, прости, прости, прости, — зашептал демон ласково, целуя щёки и нос и не пытаясь держать беспокойные руки. — Больше никогда так не скажу и не подумаю. Прости.

Его губы чуть тронули губы Антона и с неожиданной нежностью к ним прильнули, съедая последний довод: «Ты в самом деле скотина!»

Второй поцелуй, уже не пьянил Антона так сильно, но доставлял не меньше сладостных ощущений. По телу словно посыпались искры, которые демон заботливо собирал на поверхности кожи и отправлял обратно, гладя и нежно, почти невесомо, касаясь кожи когтями.

Пламя яростного желания охватило обоих. Антон застонал, не сдерживая своих чувств, когда жадные руки прошлись по спине и, слегка растянув его зад, прижали к мохнатой промежности, притираясь. Пальцы Антона в ответ прошлись по могучей шее, крепко взялись за рога и повалили демона навзничь. Снова припав к груди он без прелюдий сжал зубы на остром соске, вырвав гортанный стон и сильную судорогу.

— Тоша, пожалуйста, перестань, — голос дрожал и срывался, влажная плоть настойчиво ткнулась в задницу.

— Как я могу перестать, если тебе это нравится? — с лёгкой усмешкой заметил Антон и, зажав сосок между зубами, принялся теребить его языком. Но оттого, как любовник его реагировал на нехитрую ласку, Антона и самого начало развозить. В какой-то момент он не выдержал и застонал от удовольствия сам, теряя связь с реальностью.

С бешеным рыком демон схватил его за руки и, опрокинув между своих копыт, махом задрал Антоновы ноги под потолок. Влажный язык проехался по трепещущей дырке и поджавшимся яйцам, примеряясь, а дальше вся мощь его страсти обрушилась на распалённое тело, как водопад.

Антон чуть сознание от удовольствия не потерял, когда в его заднице зашевелился гибкий язык, распространяя бурлящий огонь по телу. Его затрясло, закружило, и от смущения вновь захотелось провалиться сквозь землю. Он, честно, хотел умолять прекратить, но тело желало большего, а собственный рот совершенно обмяк, оставалось только хрипеть и стонать, да хвататься за мощные в выщербинах копыта. Когда он почти уже был на грани, демон его аккуратно вернул в сидячее положение, перевернул, как безвольную куклу, к себе спиной и спустил на пол ноги.

Член, истекающий смазкой, мазал по пояснице. Жаркие губы ласкали шею и плечи. Сдавшись на милость, Антон свесил ноги с мощных колен и не проронил ни звука, когда их раздвинули шире, делая весь его вид возмутительно развратным.

Раньше за что-то подобное, виденное во сне, он себя поедом ел бы месяц, а то и больше, ему и теперь захотелось себя растерзать, но к его удивлению демон пришёл на помощь. Коготь проехался по плечу, выпуская наружу сдержанное желание, боль и кровь, а опьяняющий жаром язык зализал царапину. Пальцы ступней рефлекторно поджались. Антон задрожал. Но стало теплее и легче.

— Хочешь ещё?

— Хочу! — резко выдохнул он, подставляя плечи.

Его ощущения обострились, словно открылось второе дыхание. Каждая следующая царапина отдавалась всё большим восторгом и более громким гудением внутри, пока этот гул не достиг предела и не размазал его по груди и плечам любовника.

Сглатывая пересохшим горлом и тяжело дыша, Антон наблюдал, как демон, сверкая взором, слизывает его сперму с собственных пальцев, и думал, что в жизни больше не хочет видеть что-то другое, хотеть кого-то другого и как-то иначе, что именно в этом демоне он вдруг обрёл всё, что искал.

— Ну и вкусный же ты, Антошка, так и сожрал бы тебя всего!

…или не демоне?

От голоса и усмешки внутри всё заскрежетало. Колени в волнении дрогнули. Пристально вглядываясь в глаза, Антон изогнулся и обхватил нахальную физиономию ладонями.

— Ром, это правда ты?

— Ты чё, сомневался, что ли? — бухнул чуть севшим голосом демон, и в глубине его глаз взвился знакомый опасный огонь. — Или ты жопу свою кому-то другому подставить хотел?

Антон только пикнуть успел, как его сгребли под коленками, выставив кверху зад, и подушечка пальца слегка надавила на вход. Разгорячённое тело отзывчиво отреагировало, посылая вдоль позвоночника очередь ярких вспышек, последняя из которых почти ослепила. Антон простонал, поджимая пальцы.

— Принимай гостей, Белоснежка!

— Рома, постой, погоди, — два шевеля губами, промямлил Антон и затаил дыхание, почувствовав член, приставленный к собственной заднице.

— Хватит уже годить, и так непонятно чем целый год занимались, — сквозь зубы отчаянно пробормотал демон, резко толкнулся внутрь и зарычал, впиваясь зубами в плечо.

По животу разбежалось тепло. Член погрузился всего на треть, а Антону казалось, что большего он не вынесет. Страшась принимать остальное, он крепко вцепился в рога и завис. Когтистые пальцы его обхватили за талию. Ноги от напряжения дрожали.

— Не беспокойся, Тошик, я в тебя столько слюны закачал, до рассвета хватит, — голос, шептавший на ухо теперь отдавал ядовитым ехидством и ещё больше напоминал Пятифана. — Ты только расслабься, хороший, и всё получится.

То ли Антон в самом деле от этого голоса млел, то ли он слишком быстро привык к ощущениям — руки его постепенно ослабли, и, плавно скользя по стволу, он опустился на член до упора.

Кожа от возбуждения занемела по всему телу, мысли свернулись, как старое молоко, не желая двигаться с места, нега и счастье плескались в душе, и всё, что осталось за пределами их объятий, перестало существовать.

Демон довольно фыркнул в загривок.

— Это только начало.

— Может, не надо? — голос почти пропал, да и совсем не его это голос был, а страха, что он эту ночь не переживёт — демон его разорвёт на части, как и грозился.

Тёплые пальцы прошлись по щеке.

— Я никогда тебе больше больно не сделаю. Ты мне веришь? Не сомневайся. Я же поклялся. Слово пацана. Тебе ведь сейчас не больно? — он осторожно качнулся, пошевелившись внутри.

— Не больно, — медленно, сквозь долгий вздох, отозвался эхом Антон, уже подмечая знакомое предвкушение во всём теле. Демон ему улыбнулся.

— Чего ты хочешь?

— Тебя…

Антон сам его притянул, прижимаясь к губам, и отчаянно застонал, почувствовав первый резкий толчок, а следом за ним ещё и ещё, пока его стоны не слились в один непрерывный жалобный тонкий скулёж. Сам он почти что не двигался — демон его натягивал, стиснув, вгоняя чуть загнутый член с такой дикой скоростью, что у Антона все страхи и стыд разлетелись. Даже проклятое прозвище не разозлило.

— Нравится, Белоснежка?

Чёрные когти впивались в кожу, царапая. Руки Антона, так и державшиеся за рога, давно занемели.

— Пиздец, как нравится! — жарко шепнул он в ответ и усмехнулся от радости, когда демон довольно и удивлённо рыкнул.

— Знал бы я, детка, какой ты развратный, давно бы уже посмелей себя вёл!

Резкий толчок — и мохнатые яйца с силой шлёпнули по налитому члену, приблизив разрядку.

— О, господи, да!

— Только не надо этого вспоминать, вовсе не он тут старается!

В том, как отчаянно демон его ревновал ко всему, было что-то особенно трогательное и волнующее.

— А кому же мне тогда молиться, чтобы не сдохнуть раньше времени?

Жаркие пальцы стиснули горло, едва позволяя дышать. Антон с удивлением понял, что близок к самому бурному в своей жизни оргазму.

— Меня умоляй, — хрипло раздалось на ухо, и удовольствием затопило до кончиков пальцев.

— Ромочка!.. Ох, Рома! Пожалуйста, пожалуйста!..

— Что, пожалуйста, что? — от властного тона закоротило.

— Кончи в меня!

Яростный рёв оглушил, а ощущение наполненности и тепла перешло все мыслимые пределы, в последний момент Антон подумал, что умирает счастливым, и потерял сознание.

* * *

Солнечный луч светил в самую маковку, Антон это понял по ровному и настойчивому теплу. Пусть на дворе был всего лишь февраль, солнце уже могло припекать достаточно сильно. Но если давно уже день, почему он не слышал будильник?..

Тело размазалось по кровати как бы отдельно от головы, Антон его почти не ощущал, и не удивительно — он никогда не любил спать на животе, с чего сегодня он вдруг решил изменить привычкам?..

Кое-как вывернув шею набок, он близоруко сощурился, выпростал руку из-под одеяла и нацепил очки. В комнате было что-то не так, но что, он понять не мог… Лампа слегка перекошена, дверь приоткрыта, хотя он всегда закрывал, книги, свалены у открытого сундука неровными стопками… какая-то белая тряпка посреди пола…

Воспоминания хлынули в голову, заставляя зажмуриться, съёжиться и захотеть умереть — лучше болезненно и небыстро, чтобы в процессе успеть покаяться.

Если бы кто-то узнал в Академии про его приключения, тотчас бы аннулировали диплом!.. Перепутать суккуба с демоном-исполнителем — это же надо быть полным нулём в практической магии!!! А как он потом себя вёл?!.. В жизни ещё ему не было стыдно так сильно!

Но самым позорным Антон считал реакцию тела на эти воспоминания. Ему стало жарко, но это ещё полбеды. Каждое прикосновение ночи им ощущалось ярко, как наяву, и продолжения хотелось отчаянно сильно. Однако демона больше не было рядом, и некому было эту страсть утолить. Мучимый жаждой, злой на весь мир, Антон пожелал, чтобы проклятого демона, бросившего его в одиночестве, кони отдрючили так, чтоб он больше ходить не смог!..

Мысль прервала игрушечная лошадка, прилетевшая в голову. А следом за ней кто-то страшно знакомый схватил за плечо, рывком развернул на спину и яростно произнёс:

— Хватит желать всякой хуйни! Я всё равно не исполню, понял?!

— Рома?!..

В первый момент Антон до смерти перепугался: не каждый день можно встретить парня, который тебя столько времени задирал, утром в собственной спальне, да ещё и в чём мать родила!

Петров скосил взгляд ниже пояса, вспыхнул и грозно нахмурил брови, чтобы хоть как-то замаскировать смущение. Надо же быть таким красивым мерзавцем, подумалось вдруг. Но сразу за этой мыслью пришла другая: а что Рома, собственно, делал у него в спальне в такое время и в таком виде? Да ещё и в таком состоянии. Ведь настолько злым и беспомощным одновременно Антон Пятифана ещё ни разу не видел. Глаза у него были красные, будто всю ночь не спал, а выражение лица такое, будто случилось что-то ужасное. Пытаясь собрать мысли в кучу, Антон обвёл взглядом крепкие плечи, голову шею, лицо…

— Не ожидал?.. — с мрачной ухмылкой переспросил Пятифан и ретировался — отсел от него, зябко кутаясь в покрывало, и отвернулся к окну. В спутанных волосах Антон разглядел два небольших нароста. Сердце затрепетало в смятении…

Это был он…

— Я тебе вот что скажу, Антошка, — глядя на небо, заговорил Рома снова. — Если тебе так противно со мной в этом виде… общаться, я к тебе не подойду, не базар. Я хоть прям щас съебать могу, только подкинь чем-нибудь на задницу натянуть. Сегодня же всё верну, обещаю…

Это был он!

Яркие образы вспыхивали и гасли, оставляя перед глазами круги, как ожоги от сигарет. Затихшие было токи снова забегали вдоль по телу, пробуждая желания.

— Блохастых твоих я тоже не трону, не ссы. И эти придурки эти к тебе не пристанут. Я им втолкую, что ты… не знаю… больной! Что тебя беспокоить нельзя! Они отъебутся, бля буду…

— Рома, — позвал чуть слышно Антон, садясь на кровати. Его манили понурые плечи и эта спина. Хотелось прижаться всем телом и не отпускать.

Пятифан оглянулся.

— Чего?

— Ром, не надо уходить.

Сердце обливалось нежностью. Было так непривычно чувствовать радость при виде чужой (нет, не чужой, а его) улыбки и не бояться эту радость показывать, что на глазах навернулись слёзы.

Они одновременно двинулись в направлении друг друга, а, встретившись, тут же слились в поцелуе. И пусть Антон больше не чувствовал ни обжигающего тепла (Ромка замёрз голяком чуть ли не больше него самого), ни опьянения, схожего с алкогольным, но удовольствия было ничуть не меньше. И оно было взаимным. Антон это понял по напряженным членам, уткнувшимся вскоре друг в друга.

— Чё делать будем? — с усмешкой спросил Пятифан.

Антон покраснел и потупил взор, но тут же оцепенел и напрягся — из задницы потекло. Щёки его запылали ещё сильнее.

— Кажется, мне надо в туалет, — сгорая от неловкости шёпотом признался он.

— Ну-ка! — и Ромка без церемоний засунул ему палец в зад.

Антон завизжал.

— Ты что, идиот? Не надо так делать!

— Да нету там ничё, угомонись, — Ромка тоже, покраснел, и хорошо, если причиной тому была хоть капля стыда, но Антон не привык питать излишних иллюзий. Особенно относительно Ромы.

— Как это нету? А что вытекает тогда? — он возмущался уже по инерции, одновременно с этим ложась и натягивая одеяло почти до носа.

— Конча моя вытекает. Сам ведь просил «в тебя», — Ромка мгновенно нырнул за ним и попытался улечься сверху. — Вот я и кончил. — Сжатые ноги сдались под напором колена и разошлись в стороны. Ромка, довольный, устроился между ними. — Два раза…

— А почему я помню только один? — насторожился Антон.

Рома к его удовольствию всё же смутился.

— Ну потому что я так озверел, что не смог сразу остановиться. А потом, как заметил, что ты в отключке, пересрал, что ты сдох или типа того… У меня слюна-то целебная, но и она не со всем может справиться, особенно если разбавить…

— Ром, — Антон погладил его по щеке, заставив смотреть на себя. — Я живой и со мной всё в порядке. А ещё я хочу тебя.

Тяжестью тела и поцелуем размазало по кровати. Антон застонал, принимая в себя и отстранился, чтобы предупредить:

— Только осторожнее, ты мне ночью весь зад отбил.

— Хорошо, я потихонечку, — ласково подцепив кончик носа своим, прошептал Пятифан. Правда, его «потихонечку» длилось всего полминуты. Только Петрову, который сам просил побыстрее, было уже наплевать — он голосил на всю комнату, и причитал, и плакал от счастья.

Особенно счастлив он был финишировать одновременно, потом бежать в ванную, мыться, а после — завтракать вместе. И где-то между этими действиями Антон загадал желание — никогда больше с Ромкой не ссориться и не расставаться, а тот посмотрел на него серьёзно, обнял и поцеловал.