Не бойся — это глупо,

Джек никогда не хотел понимать для чего нужно «зло». Зло портит настроение, калечит, убивает. Из-за этого люди развязывают войны. Страдают в первую очередь дети, ломая психику и вырастая сломанными.

      Кромешник однажды сказал ему, что это необходимая мера, иначе не существовало бы текущего прогресса человечества и их самих. Но через призму восприятия мальчика, любой намёк на ужас равнялся смерти.

      Много воды утекло с тех пор, как он стал Хранителем. Хоть Кромешника и удалось победить, нутро Николаса кричало о том, что тот вернётся мстить. Фрост лишь зевал на это, продолжая заниматься повседневными делами по всему земному шару.

      Дух плыл по морозному воздуху спиной вниз, создавая за собой снегопады и прикрывая глаза белыми ресницами, ведь знал, что ветер всегда неотказно направит его, куда бы тот не пожелал. Если бы все люди, не включая некоторых детей, могли видеть Джека, точно ахнули, сказав — ангел, сотканный из крупиц льдинок.

      Долго и тщательно искать не было нужды, поскольку тьма есть в каждом потаённом переулке, в шкафу и в человеческих сердцах. Даже в его. И сейчас он пытался выяснить откуда она берётся и как проявляется, издалека наблюдая на вершине небоскреба за тем, что творится в мире вокруг.

      Прогулки по парку, школьная зубрёжка; бурная подростковая жизнь — влюблённость, страсть и неуверенность в себе; серые будни — уныние. Джек потерялся в пучине этой суматохи, слоняясь по всему городу какой-то страны и привычно забывая о своей цели, как мальчика на побегушках, — разузнать информацию, «вынюхать» возможный след кошмарного духа.

      Ночь за ночью дух наблюдал за окнами, рисуя на них мохнатый иней, как люди ложатся спать, читают своим сыновьям и дочерям сказки, тихонько напевая колыбельные и целуя их в лоб. А неподалеку от ухоженных домов и красивых семей, одиноко стояла детская больница.

      — Ох, ты так стараешься понять как устроен этот мир, Джек? — лениво спросил бархатный голос, исходящий из теней больничного помещения, в котором остановился ледяной дух.

      Фроста ненадолго хватил испуг, но увидев у зашторенного окна янтарные глаза, раздосадовано выдохнул, перебирая в пальцах посох и отвечая:

      — Тебе самому-то убегать не надоело? Я порядком устал сейчас, тут зима как никак, а меня ещё искать тебя заставляют, будто я маячок какой-то.

      Кромешник только криво усмехнулся на его шутку, показав свой силуэт полностью, а лунный пробивающийся блеск очертил его худую и высокую фигуру. В палате были зелёные обои, полупустые вазы с цветами, а вокруг них лежали провода от аппарата, поддерживающую жизнь ребёнка. Джек обратил грустные бледно-синие глаза на кровать, на медленный пульс, на лишь одну староватую и потёртую игрушку медвежонка без второй лапки, что явно была самой любимой для этого мальчика. Он сдерживал наворачивающиеся слёзы как только мог.

      — Джек, ты же сам понимаешь, что ничем не сможешь ему помочь.

      Сложив пальцы домиком, произнёс он серьёзным тоном, ожидая от того шквала гнева, но тот ответил до жути спокойно:

      — Да, я знаю это. Я ведь и сам мёртв, Питч. Но…

      — Но? — склонив голову вбок, повторил мужчина.

      Джек, не сдержавшись, очень аккуратно присел на койку, продолжив говорить тихо-тихо, словно хоть одно громкое слово может навредить:

      — В первую очередь, как Хранитель, я должен защищать детей. Дарить им радость и оберегать от недугов, и, знаешь, когда я вижу как они страдают… — Фрост опустил лицо вниз, опираясь на бледные ладони. — Мне хочется заставить мучиться того, кто с ними это сделал, — процедил он последние слова, убирая пальцы и с отчаянием глядя на Кромешника.

      В лице Питча отражалось искреннее понимание и это «остужало» пылающий гнев внутри Джека.

      — Не смотри на меня так, я бы мог наслать на него кошмары, но этого не получится сделать, — отвернулся мужчина, переместившись к другой стороне кровати. — Я бы хотел, как ты говорил, направлять ужас на настоящих демонов, называющих себя людьми, но они даже не смогут почувствовать этого, — он досадно прошептал, продолжив: — я стал слабым.

      Покидая палату ребёнка, руки Фроста всё чесались от мысли, чтобы создать здесь метели: то ли от взбунтовавшихся эмоций, то ли от желания сделать что-нибудь доброе.

      Доброе? Найти преступника и отморозить тому руки за покушение? Забросать градом? Всё же, дружба с Кромешником дала свои цветочки, в виде украденной мимики и жестов, а потом пошли и ягодки — когда Джек начал понимать, что плохие люди не заслуживают ничего, кроме лишь болезненной смерти.

      Ведь Джек буквально мог убить кого захочет. И вот Бугимена вы страшным считаете?

      ***

      Здание больницы снаружи пыталось казаться ярким и невинным, в отличие от тусклой и незаметной ровной поверхности крыши — там пахло бычками от сигарет и многими людскими страхами, а один из них был самым острым. Страх умереть. Питч, не скрывая, сидел и впитывал его, пока Фрост тыкал посохом по кирпичам от оставшейся злобы. С высоты трёх-четырёх этажей было видно скорую помощь, выходивших оттуда сонных докторов в панике и пару родителей, бегущие ко входу и сжимающие кулаки.

      — Ты посмотри, как они с ушей до пят окутаны страхом провала…

      Ледяной дух с минуту сидел, сразу не поняв, что тот разговаривал вслух с самим собой. Джек слабо улыбнулся одним уголком губ и прищурил глаза, сделав вид, что имеет его способность и начал пародировать Кромешника: скрючил хитрое лицо и потёр ладони, создав снежинки со словами: «О нет, куда делась моя тьма!», за что получил толчок локтем в бок от недовольного мужчины.

      Прошла пара минут, а может, часов, пока они сидели так в тишине, рассматривая мрачно-прекрасную ночь. Фрост почти весь застыл: сидел согнувшись и не дышал, прижимая к себе посох, лишь редкое моргание выдавало в нём нечто отдалённо похожее на человека, а не на скульптуру из мрамора. Питч то и дело поглядывал на мальчишку, что явно испытывал гораздо больше эмоций, чем показывал. После того, как люди покинули территорию больницы, Джек вдруг ожил, бесполезно вбирая в лёгкие больше воздуха, скорее из привычки, чем если он действительно нуждался в кислороде, потом начал говорить:

      — Я много раз хотел тебе это сказать, но всё никак не получалось, — аккуратно подбирал слова, значит, это правда было чем-то важным.

      — Давай только без признаний в любви, я, конечно, знаю, что хорош…

      Ночной ветер замер или вовсе «треснул» вокруг них. Лицо Джека проиллюстрировало картину «Крик», от возмущения его рот упал вниз, брови потянулись к переносице, а глаза выпучились, словно два фарфоровых блюдца, и он сердито затараторил:

      — Что?! Фу! Нет! Без обид, дружище, но это просто кошмар! Ужас!

      Питч хохотал от этого, а Фросту было совсем не весело. Даже представить себе такое он не может, а этот ещё шутки свои шутит! Вообще!

      — Так, ладно, хорошо, — он прокашлялся, — Что именно ты хотел мне сказать?

      — Э… ну, в общем… Почему-то ощущение, что вот так говорить с тобой, дружить с тобой как-то… ну, неправильно? — Джек виновато почесал затылок, когда увидел задумчивое лицо напротив, продолжая: — В смысле, не ты меня напрягаешь, просто чувство такое, что они наблюдают за мной и только и ждут, чтобы прогнать меня. Вот это совсем не круто, ты же плохой парень, а мы по определению хорошие.

      — Никто не прав, пока мир нуждается в добре и зле, Джек. То, как Хранители пытаются уничтожить меня, так архаично и так до ужаса бесполезно, ведь страх будет всегда, вне зависимости от моих желаний, без меня будет тоже самое, даже хуже, — Питч указал пальцем на банду мелких хулиганов неподалеку, — проще говоря, их игры в кошки-мышки устарели.

      — Ну, они всего лишь дети, а…

      Не успев договорить, Джек краем глаза заметил, как те ребята кидают камни в бездомного пса, махающего хвостом от радости. Пальцы, сжимающие посох, дёрнулись вместе с качнувшим вперёд торсом, но мужчина остановил его вытянутой рукой, щёлкнув пальцами. Всё же, у него есть преимущество — тьма и страх этих бестолочей был оказаться наказанными, что очень банально, но из такого можно сделать неплохой сценарий: из теней появились искалеченные дворняги, стучащие клыками и сверкая золотыми глазами, полные жажды крови. Те попятились назад в ужасе, в нелепой попытке бросили камни — промахнулись, падая вниз и бросаясь бежать руками и ногами во все стороны с криками: «Мамочка!», пока кошмары кусали их за пятки. Питч убрал руку от мальчишки и с довольным взглядом посмотрел на убегающих, а потом на самого Джека, что видел, как в глазах того читалось: «Видал?»

      — Я и забыл, что ты так умеешь, — Фрост хотел ткнуть его под бок, дабы подколоть, но не успел среагировать, когда Питч устало наклонился к нему, угольными прядями касаясь плеча юноши.

      — Холод и тьма, Джек… Ты знаешь.

      — С твоим красноречием надо книги писать, — он шмыгнул носом, когда Питч возмущённо эйкнул, полностью уложив голову тому на плечо от недостатка сил. — Если нас сейчас увидят Хранители, мне бы сильно досталось, — со смешком ляпнул Джек, наблюдая за тем, как безмолвный Луноликий скрылся за облаками.

      — Тебе нет, а мне бы — да. Мои раны до сих пор всё помнят.

      — И потом я как всегда тебя схвачу и мы опять победим, ох какой же я доблестный герой, защитник всех на свете?

      Кромешник слабо хмыкнул куда-то ему в ключицу.

      Они переродились в духов ради того, чтобы противостоять друг другу, а не ради длинных диалогов посреди людской суеты. Постепенно и медленно, как текучий мёд, уходила ночь. Обрывки туч плыли по небу, где-то были слышны будильники. На дорогах больше не горели фонари, Джек от скуки творил снегопады вокруг них, пока не наступил рассвет и с первым лучиком солнца Питч исчез в тени, прощаясь с грустной улыбкой:

      — Скоро тьма отступит, а твои бравые дружки будут тщетно ловить моих кошмаров.