Хочется спать.

Три шага до кровати. Подушка с нелепым узором в мелкие разноцветные пятна манит уткнуться в себя лицом и забыть наконец обо всем. Завтра не забыть купить новое постельное. Стаскиваю наволочку и швыряю на пол. Скомканная ткань укоризненно белеет из темноты.

Сон подождет. Опускаюсь на пол неподалеку от ненужной больше тряпки, кафель холодит голые ноги. В голове – звенящая пустота. Ко-но-ха – назойливый шум с улицы, не прерывающаяся ни на секунду жизнь. Смех режет слух. И-на-гу-ра-ци-я – разрывающийся от аплодисментов воздух, улыбки людей, не знающих о тебе ничего.

Молчим.

Садишься неподалеку. Трогаешь, но лишь взглядом. Запах твоего геля для душа забирается прямо в ноздри. Слишком громко сглатываешь, но не решаешься заговорить первым. О-прав-да-ни-я– обрывки слов, бессмысленно произносимые невпопад звуки. Барабанишь пальцами по колену. На-пря-же-ни-е – глухой комок в груди, движение чакры, концентрирующееся в ее центре.

Молчим.

Часы тикают слишком громко. Кто-то на улице ругается, пьяный плюется отголосками моих собственных мыслей. Пачки рамена на полке пялятся сотней веселых рожиц, беззастенчиво и жестоко. Знакомые предметы искажаются, становятся непривычными и чужими. Отдаляются, теряя смысл. Сте-ны– слабая линия защиты, невозможность преграды между. Засыпающая деревня, гаснущий тут и там свет в окнах домов напротив. От-вет-ствен-ность – горящий раздражающими красными иероглифами плащ, висящий на спинке стула, новый статус, обрекающий на ощущение потери, похожее на изжогу.

Молчим.

Попытаться сделать хоть что-то! Встряхнуть тебя, схватив за грудки. Выбросить плащ в окно. Сбросить шляпу хокаге на пол и намеренно, зло и отчаянно наступить. Что-нибудь. Вспороть тебе грудь чидори. Сжечь в горстку пепла катоном. Прижаться так, чтобы перестало хватать дыхания. Что-нибудь. Признаться наконец, что люблю. Отказаться от всего, сообщив, что по-прежнему ненавижу. Пригрозить, что снова уйду, в этот раз – куда дальше и необратимо-навсегда. Что-нибудь.

Молчим.

Хочешь, никакой больше жажды мести? Никаких больше попыток перекроить мир, доказать свою силу всем и каждому без разбора? Буду заносить тебе рамен на обед? В этот раз – обычно, привычно, до блевотного приторно – как у всех?

Миссии-тренировки-дом. Ты-я-практически-как-семья. Здравствуй-как-прошел день-спасибо-что-рискуешь-собой-вместо-нас-всех-не-бойся-больше-я-тебя-не-покину.

Экзамен на дзёнина. Старые друзья. Простые привычки. Ежевечерние походы в Ичираку. Команда номер семь. Бесстрастный Сай и неизменно возмущенная Сакура. Дружеские подзатыльники. Отпуск по три дня на горячих источниках.

Улыбаться, а не пытаться держать равнодушную мину. Быть ближе, а не притворяться чужими. Жить, а не ждать. Любить, а не разводить руками, не зная, что делать с вновь обретенным другом.

К черту шаринганы-Кураму-старейшин-каге-войны-шиноби-миссии-смерти-ранги.

Хочешь?

Молчишь.

Комната, еще не знающая о том, что теперь у нее нет хозяина. Кровать, слишком узкая, чтобы не было неудобно. Плащ хокаге на спинке стула. Объявление твоего нового статуса в такую немыслимую - зачем? - рань. О-жи-да-ни-е – мечущаяся под кожей чакра девятихвостого, пульсирующая на поджаром животе печать. Символ клана Узумаки, похожий на высасывающее радость клеймо. На-до-е-ло – тяжелый запах пропитавшейся потом формы шиноби, удушающая тяжесть данных друг другу клятв.

Молчим.

Ненавижу желтый.

Хочется спать.