Его кормит домработница. Друг — только воображаемый.

В глазах маминых не любовь, а гордость и обожание:

мальчик вырос прилежным, взрослых слушается, ест кашу.

А что на душе у мальчика, неважно, никто не спрашивает.

Варенье не поцелуи, торт со свечками — не объятия.

Собака — выход из положения, собака была бы кстати:

мальчика грусть развеять. Но смотреть за ней будет мама, и

она говорит мальчику каждый год, что пока что рано.

Дождь барабанит по крыше, мальчик к ужину не выходит.

Папа сердится, мама плачет, оба много недель на взводе:

мальчик вырос прилежным, тихим, кашу ел до ложки последней,

а теперь говорит: «Мама, папа, я смогу приходить по средам,

но не дольше часа и чая. Дела, сами, наверно, знаете».

Мама свой кружевной платочек мнет, и плачет, и заикается.

«Домработница здесь до вечера. Если что, вот рабочий номер».

И так тихо, так тихо после его редких визитов в доме.

К ним приходит домработница. И молчит телефон на столике.

Мама думает позвонить ему, но одергивает: не стоит

отвлекать его от дел важных, как ребенок, давить на жалость.

Лучше банку сварить варенья и… щенка завести, пожалуй.