На море опустилась мягкая ночь. Наконец Эрик мог вздохнуть полной грудью, покончив со своей работой. Он пригладил растрепавшиеся волосы и опёрся локтями о борт, глядя в черноту, которую вспарывали лишь зажжённые на корабле огни.
Команда, довольная удачно провёрнутым делом и разрешением отпраздновать, была хмельна и весела.
Эрик прикрыл глаз, наслаждаясь ласкающим кожу ветерком, и приложился к горлышку бутылки, которую успел выцепить у тащащего из трюма ящик с ромом Ника.
После того случая многое изменилось. Богатство так и шло им в руки, королевский флот бесславно гиб, ещё ни разу не сумев даже подойти к ним достаточно близко, точно само море отчаянно противилось этому. Их капитан, Салим, тоже стал другим. Те из ребят, что были посмышлёней, догадывались, что тогда произошло. Эрик знал наверняка.
Поначалу по углам всё слышались тревожные перешёптывания, которые, впрочем, стихли после пары-тройки нагоняев от Ника – каждый знал, насколько тяжела рука боцмана. В первом же порту сбежали двое весёлых французов и шотландец, у которого отсутствовали оба безымянных пальца, – остальная же команда оставалась верна.
Когда же слухи о победе над морским чудищем доползли до суши, количество девиц и юношей, желающих нагреть постель Осману или, по крайней, предложить койку получше да выпивку послаще, увеличилось минимум вдвое. Это тоже было на руку Эрику, ведь чистая постель у Салима зачастую означала чистую постель у него самого.
Эрик вдохнул и, оторвавшись от борта, направился в капитанскую каюту.
Он старался как можно реже выражаться поэтично, но тут лишь последний дурак не заметит, что их судно подхватил ветер перемен. А вот куда приведёт выбранный ими путь, похоже, было неизвестно даже самому Осману.
Странные вещи происходили. Паруса надувались попутным ветром во время штиля, волны расступались пред кораблём – а пару недель назад к ним присоединился парнишка, по легенде выживший с какой-то там английской шхуны, которому капитан позволял целыми днями болтаться на вантах, а ночи проводить у себя в каюте.
Парни плевались ядом, мол, свезло парнишке, раз так понравился, – Эрик серьёзно сомневался насчёт того, кто кому понравился в первую очередь.
Кинг вошёл без стука, тихо прикрыв за собой дверь, тут же натыкаясь на брошенный камзол. Он хмыкнул, переступая через него, и прошёл вглубь каюты лишь затем, чтобы увидеть сидящего на коленях капитана Джейсона.
Эрик прочистил горло, уперев в бока руки.
— Найдётся минутка?
Джейсон весело осклабился. Салим кинул на него странный взгляд и спросил:
— Что-то случилось?
— О, поверь, ещё как случилось. Фитильные пальники были свалены в кучу, один из них ещё даже тлел. Бегучий такелаж износился, нужно заменить его как можно скорее.
Эрик прижался бедром к массивному столу, на котором были навалены книги, разложены карты и какие-то рукописи, рядом с которыми стоял откупоренный пузырёк с чернилами. Кинг подцепил его и, найдя пробку, закрыл.
— Кроме этого, — продолжил он, — кто-то приноровился таскать выпивку. Дисциплина на корабле нарушена. Они решили, будто теперь могут не бояться наказания.
Эрик выразительно взглянул сначала на Джейсона, затем на Салимовы руки, лежащие у того на пояснице.
Он не был против их связи, отнюдь, и всё же было бы лукавством утверждать, что он в восторге. Зачастую он просто чувствовал себя лишним, скучая у штурвала в то время, что они с капитаном обыкновенно проводили вместе. Однако и злиться на парнишку долго не вышло – Эрик отлично понимал Салима. Джейсон часто валандался поблизости, трепя нервы и не давая слишком глубоко уйти в мысли.
— Сможешь разобраться с этим? — серьёзно спросил капитан, поймав его взгляд. При тусклом неверном свете его глаза казались совсем чёрными.
Эрик сдвинул брови и кивнул – и прежде чем успел совсем помрачнеть, Салим тихо произнёс:
— В таком случае я полагаюсь на тебя, Эрик.
Кинг почувствовал, как теплеет шея – от того, как были сказаны эти слова, точно это было чем-то непомерно важным и вместе с тем интимным, чему положено оставаться в любовных письмах и стыдливом шёпоте. От того, как они врезались в него, выбив из груди дыхание.
Капитан был отличным дипломатом и владел языком столь же искусно, как и клинками. Он мог заболтать любого, забраться под кожу, склонив к тому, что выгодно ему. Мог поддержать светскую беседу и бестолковый трёп, процитировать философа прошлого и отпустить грязную шутку.
Салим мог говорить часами, обволакивая мягким голосом и бесчисленными историями, – но когда нужно, его слова наливались свинцом, давили на плечи и выжигали плоть до костей. Когда нужно, каждое из его слов имело значение.
Вдруг оживился, заёрзав, Джейсон, а вместе с ним всколыхнулись и тени по углам. Он запустил руки Салиму под рубаху и повернул к Эрику голову, ехидно улыбаясь.
— Однако ну и время ты выбрал для отчётов.
Кинг фыркнул. Оттолкнулся от стола и хотел было направиться к выходу, когда заискивающий полушёпот остановил его.
— Эрик, а, Эрик, — Джейсон откровенно просмаковал его имя, склонив голову набок. — Может, останешься подольше?
Он встал как вкопанный, не веря своим ушам. Впрочем, расползающийся от уха до уха оскал на лице Джейсона служил отличным подтверждением. Закололи кончики пальцев, и быстрее забилось сердце.
Эрик никогда не думал, что эти бесконечные переглядывания к чему-то приведут. С первого дня Джейсон, словно бездна, приковал к себе взгляд, позволяя наблюдать и наблюдая из теней в ответ.
Кинг отчего-то был уверен, что, лишь коснувшись его, познает мглу и гибель, облачённые в плоть, – и от этой мысли подгибались коленки и дрожало нутро.
Салим ободряюще кивнул, а спустя пару мгновений и вовсе поманил к себе. Эрик тяжело сглотнул, чувствуя, как полумрак улыбается ему.
Он медленно приблизился, попутно замечая блеснувшее в глазах Османа облегчение и примешанное к нему снисхождение. Во взгляде Джейсона плескался голод, заставляющий сладко сжиматься внутренности.
В конце концов, кто он такой, чтобы заставлять своего капитана просить дважды?
Они вдвоём – слишком холодны для Эрика. Холодны руки, стягивающие верхнюю одежду, и ещё руки, оглаживающие бока. Холодны не по-мертвецки, но словно пряный мрак.
Он ждал, пока шёлковые простыни да их ладони нагреются от его живой горячей крови. Джейсон льнул ближе, накатывая словно океан, чувствуя под кожей трепещущую жизнь и упиваясь ею.
Эрик, закусив губу, не мог ни смотреть, ни отвести взгляд, вдыхая и выдыхая рвано, загнанно. Салим гладил его по волосам, успокаивая, и наклонялся, ласково шепча на ухо слова, половину из которых Кинг разобрать не мог, как ни пытался.
Признаться, у них с капитаном уже была интрижка или две, что на пиратском судне, в общем-то, не редкость. Редкостью были чувства, что за этим стояли: не тоска и не скука – но привязанность. Эрик ходил под его парусом с молодости, столько, сколько себя помнит.
Не уверенный, сколько ему позволено, он огладил Джейсоновы предплечья – золотые кольца на его пальцах загорелись, камни в них засмеялись. Джейсон, ухмыляясь, подставился под прикосновения, прослеживая губами острую линию челюсти. Эрик спрятал лицо в сгибе локтя и открыл шею, не в силах противиться, чувствуя, как заходится сердце в груди.
Салим стянул его сапог и, мягко сжимая лодыжку, по очереди поцеловал колени. Нашарив в складках простыней его ладонь, переплёл с ним пальцы.
Ноздри забивал запах соли, пламя свечей дрожало – дрожала и кровь. Джейсон приподнялся, откидываясь назад, и из сгустившихся за его спиной теней вынырнул капитан, обхватывая того поперёк груди.
У Эрика спёрло дыхание, точно воск оплавилась кожа. Застыв, не мигая, он смотрел, как Джейсон целовался с капитаном, и ничего человеческого в этом не было – были смерть и глубина, обладание, жажда и преданность.
Рассвет, неумолимо пришедший на смену ночи, все трое встретили в объятиях друг друга. Утомлённые, тени просочились меж досок, чтобы спрятаться на нижней палубе. Растрепав золотую копну своего квартирмейстера и погладив щеку безбилетника, Салим поднялся на ноги, лениво потягиваясь. Обязанности капитана не терпели отлагательств.
К тому же он знал одно местечко, куда им всем стоило бы наведаться до наступления сезона дождей.