Kings for a Day

Тарик разваливается в огромном кожаном кресле, лениво свешивая руки с мягких подлокотников, и закидывает ноги на журнальный столик. С подошв его кроссовок сыпется грязь, но он не обращает на это ровным счётом никакого внимания. Его веки опускаются, а лицо блаженно расслабляется, что говорит только о том, что спустя секунду-другую парень постигнет абсолютный дзэн.

Зейн на это цыкает и закатывает глаза – но делает это чисто из вредности и хорошего настроения, потому что тут же и сам забрасывает ноги на столик, спихивая при этом Тарика. Тот недовольно на него зыркает и бурчит что-то себе под нос, но ему слишком лень поддерживать эту игру, и он сдаётся, разрешая Осману оставить звание победителя за собой. Иногда нужно проиграть битву, чтобы выиграть войну – во как. Тарик хмурится. Похоже в него на мгновение вселился старший Осман.

Зейн сгибается в три погибели и кое-как дотягивается до одной из мисок, что стоят на всё том же столике, в поисках остатков чипсов из тортильи. На полу красуется груда из вылаканных банок пива.

Вообще-то они должны были прочесать только район, который уже успели зачистить старшие, и определённо не должны были заходить так далеко. Но дома и даже супермаркеты там были почти пусты и не покрывали даже половину из списка необходимых припасов, так что они сами не заметили, как оказались здесь – среди двухэтажных роскошных домов с панорамными окнами и громадными задними дворами. Это было похоже на другой мир – как в игре, когда переходишь из одной локации в другую, – и ни Тарик, ни Зейн не удержались от того, чтобы хотя бы одним глазком взглянуть на то, как раньше жили белые американские богачи. О, один из этих домов с хрустальными люстрами и мраморными столешницами вполне мог принадлежать какой-нибудь телезвезде, или политику, или в принципе без разницы.

Скоро они единогласно решили, что райончик совершенно не подходил для того, чтобы оставаться здесь на продолжительное время. Все эти окна в пол и крутые системы безопасности, которые не работали без электричества, рано или поздно сыграли бы с ними злую шутку. У Тарика и Зейна было достаточно шансов убедиться, что у жизни паршивое чувство юмора.

Впрочем, были и свои плюсы: низкая плотность населения означала минимальное количество кусак, а открытое пространство не давало подобраться к ним незаметно или зажать в каком-нибудь тесном закоулке.

В одном из домов, что выглядел наиболее внушительно, они нашли целый склад снеков практически на любой вкус и парочку нетронутых паков пива. И пусть просроченные чипсы оставляли на языке странное послевкусие, а пиво, как говорил Джейсон, было идеальной температуры мочи – они не смогли остановиться, пока не наелись до расстёгнутых пуговиц на джинсах.

Теперь дело уже близилось к ночи, и вернуться в лагерь до темноты они точно не успеют – о чём Тарик и сообщает Зейну. Тот, хоть и насупливается, не спорит.

Они уже не маленькие дети и могут о себе позаботиться. Если бы взрослые хоть немного сомневались в этом, то в жизни бы не отпустили их одних. Или отпустили, но примотав по радионяне к каждому. К тому же, они уже не впервые идут на вылазку “без никого”, а все их навыки достались им от отца, Джейсона и Эрика. Так рассуждает Зейн.

Кроме того, они правда нашли много чего полезного – в том числе того, что было в списке, – и даже больше: в библиотеке одного из домов нашлись книги, которые должны были заинтересовать старшего Османа, а в гостиной другого обнаружилось лаймовое дерево, с которого они нарвали самых свежих и самых настоящих лаймов! Конечно, просто так их не поешь, но свежие фрукты – фрукты? Цитрусовые это фрукты? – это свежие фрукты.

Зейн хлопает себя по коленям и с кряхтением встаёт – Тарик удивлённо приподнимает на это брови, мол, серьёзно? Тебе ведь ещё не сорок, чтобы ты такие финты выдавал. Конечно, он этого не говорит, но Зейн ясно читает это у него во взгляде. 

— Спать будем на втором этаже, — решает он. — Закроемся в спальне, а на рассвете пойдём домой.

Тарик согласно кивает. Самый простой план – самый лучший план.

Они затаскивают рюкзаки на второй этаж на случай, если мертвецы прорвутся сквозь стеклянные стены на первый, и им придётся драпать. Обидно было бы лишиться всего добытого добра, верно?

Придвинув к двери тяжеленный комод, сделанный из натурального дерева, но в современном стиле (из-за чего он больше напоминал огромную коробку), Зейн тут же заваливается на кровать, как и всё в этом доме – огромную, а Тарик принимается рыскать по ящикам. Осман понимает его энтузиазм, ведь именно в спальнях можно обычно найти самые интересные вещи, начиная со смазки и презервативов и заканчивая игрушками, но в этот раз – его очередь лениться, а поэтому помогать он не собирается.

Вдруг Тарик охает и расплывается в улыбке. Зейн приподнимается на локтях и поворачивается к нему.

— Боюсь спросить, что такое ты там нашёл?

— А вот сам посмотри, — всё ещё хитро ухмыляясь, он показывает ему небольшой зиплок с травой.

— Тарик… — Зейн щурится на него, зная, куда это идёт.

— Ты глянь, у них и эта бумага для самокруток есть, — он откладывает траву на край кровати и подносит к носу плоскую коробочку, которую издалека вообще можно спутать со жвачкой. Затем он подползает к Зейну и суёт её под нос и ему. — Понюхай.

Осман делает вдох и, ладно, он вынужден признать, что даже эта бумага пахнет лучше, чем кое-что из того, что им доводилось находить. Справедливости ради, ничего из этого они не пробовали.

Он забирает у Тарика упаковку, пробегается глазами по надписям и сразу же натыкается на “сделано из натуральной необработанной конопли”. Ну конечно. Производство Испании.

— Зейн.

— Тарик.

— Да ладно, ничего плохого не случится.

— А если случится, то выкурим ещё по одной, и будет по барабану.

— Ну я ж тебе не ширнуться предлагаю.

— С тебя станется.

— Во-первых, это не правда. Во-вторых, ну давай одну на двоих.

Зейн задумывается. Ему и самому хочется, и при других обстоятельствах он бы и не думал спорить, но они и без того задержались, и отец наверняка переживает из-за этого. С другой стороны, что сделано, то сделано, и изменить это они уже не могут, а к утру из них всё десять раз успеет выветриться – и это если не брать в расчёт предстоящий марш-бросок до лагеря. У него болят ноги, и напряжение никак не покидает мышцы, так что, наверное, он заслужил немного расслабиться.

— Слушай, если ты правда не хочешь, то я не хочу тебя заставлять, — внезапно серьёзно начинает Тарик, но Зейн обрывает его.

— Давай. Но только одну.

Тарик широко усмехается, наклоняется, чтобы по-быстрому чмокнуть к губы, и во время этого манёвра выхватывает из рук бумагу.

— Ты лучший, я говорил тебе это?

Зейн весело закатывает глаза.

Тарик справляется со всем со скоростью профессионала, если не учитывать, что скрутить косяк у него получается только со второго раза, потому что в первый тонкая, почти прозрачная бумага просто порвалась у него в руках.

Но теперь, лежа на дорогущем постельном белье в дорогущей кровати дорогущего дома, с полным желудком и довольным Тариком под боком, выкуривая самую сладкую траву за всю свою жизнь, – Зейн думает, что это стоило того.

Они чувствуют себя чёртовыми королями.

Тарик становится похожим на большого ленивого кота – в том смысле, что ещё больше, чем обычно, – и стабильно раз в пару минут лезет целоваться. Из открытого окна в комнату задувает свежий прохладный воздух. Тарик спускается на шею, по пути укусив за подбородок.

— Отец убьёт меня, — смеётся Зейн.

— Твой отец будет слишком занят Эриком и Джейсоном. Ты знаешь, сколько внимания нужно этим двоим, — отзывается Тарик, залезая руками под футболку.

О да, это определённо стоило того.