Если есть злодей, значит, есть причина — кто-то ж влил в ребенка когда-то яд. Но об этом мало упоминают, даже больше: вовсе не говорят. Монстр для всех кажется очевидным, словно Франкенштейн себя сваял сам…

Когда засыпает Аврора в башне, ведьма ее гладит по волосам. Мачеха скучает по Белоснежке: пусть и не родная, но все же дочь. Создает Урсула другое зелье, но не успевает уже помочь, только смотрит, как свой покой русалка обретает, пеною обратясь. Между взрослым Лордом и тем мальчишкой из приюта тоже прямая связь.

Как же нам легко в этом лицемерить, как же просто вовсе не замечать. Говорить, что с самого их рожденья на судьбе плохая лежит печать, слепо игнорировать, что злодеи — люди, чьи мечты были сожжены. Что они когда-то могли быть нами. Что однажды ими быть можем мы.