— Какого…? — Зарксис замирает на пороге, неаристократично открыв рот и глядя огромным — пусть и единственным — глазом на развернувшуюся перед ним картину.
— И тебе привет, бедствие, — меланхолично откликнулся герцог, поправляя на переносице сползающие очки. Огромный черный плащ на его плечах, раскинувшийся в половину комнаты, сжался плотнее, словно в кокон закутывая высокую худощавую фигуру.
Как так получилось — многие могли только догадываться, почему так получилось, но началось точно в тот момент, когда Шляпник познакомился с Руфусом. Не то что бы Заркс не понимал свою своевольную Цепь, но все равно бы возмущен поведением этого отродья Бездны. Да Цепь даже отказывалась атаковать Барму, когда их сталкивало нос к носу, и герцог отмахивался от надоедливого альбиноса тессеном, рассекая пластинами боевого веера воздух прямо перед носом Брэйка. Конечно, Шляпник защищал своего носителя, однако ни краешком плаща в боевой своей форме не собрался прикасаться к облюбованному смертному.
Когда Зарксис заметил, что не чувствует взгляд единственного ока своей Цепи, в первую секунду он даже растерялся, ощупывая грудь и находя неповрежденный кулон с Печатью. Тот был цел, а значит — Шляпник все еще скован контрактом и не вернулся обратно в Бездну. Ледяное стекло покалывало кожу, вызывая ощущение неправильности происходящего. Когда альбинос позвал Цепь, та мгновенно появилась перед ним, но отчего-то беловолосому казалось, что сейчас порождение Бездны было очень недовольно. Очень недовольно, словно бы чем-то эта потусторонняя тварь была очень сильно и активно занята. Или кем-то.
— Очень надеюсь, что у меня не будет проблем из-за тебя, — мрачно произнёс Брэйк, скрестив руки на груди и глядя исподлобья на покачивающуюся фигуру в воздухе. — Ты ведь кого не убил?
Шляпник только трепыхнул насмешливо полами и моргнул алым взглядом, словно издеваясь над своим контрактором, а потом развеялся в воздухе, будто его и не было. Но дурное предчувствие не покидало Зарксиса. Чем, мать вашу, могла заниматься тварь из Бездны? Ни для кого не было секретом, что у каждой Цепи так или иначе были зачатки собственного сознания, а у Шляпника даже была полноценная личность, как и у всех взрослых и сформировавшихся порождений Бездны. И у Шляпника действительно были свои желания и симпатии.
Именно поэтому, когда Шляпник снова попал, Брэйк решил не звать свою Цепь посредством контракта, к тому же альбинос и сам не был рад, потому как состояние Цепи отражалось на его настроении. Добровольный симбиоз — со всеми последствиями такой связи. И когда призрачный палач был зол или раздражен, мужчине было сложно сдерживать собственные негативные эмоции. Тонкая нитка связи, едва уловимая для остальных, но тянущая контрактора с такой силой, что перехватывало дыхание, вилась по этажам Пандоры. И когда пульсирующее ощущение практически стало константой, указывая путь к Цепи, Зарксис толкнул дверь перед собой. И мгновенно столкнулся с вопросительным взглядом черных глаз, с удивлением раздражением уставившихся на незваного гостя. А на тонких плечах, будто обнимая герцога, лежала черная потусторонняя ткань плаща Шляпника, и над карминовой макушкой покачивался черный цилиндр, украшенный цветами, очень напоминавшими те, которые обычно приносят на кладбища.
— Ты что-то хотел, чудовище? — сухо поинтересовался Барма, опуская снова взгляд на документы и пробегаясь по ним взглядом, вырванный из потока работы. Альбинос переводил взгляд с Цепи на невозмутимого мужчину, даже не зная, что сказать, пока рыжеволосый постепенно заполнял документы и подписывал отчеты. Наконец, он отмер, возвращая себе дар речи.
— А тебя ничего не смущает? — внезапно высоким голосом спросил Зарксис, указывая на трепыхнувшуюся черную фигуру, тут же прижавшуюся сильнее к герцогу.
— Смотря что ты имеешь в виду, — туманно ответил карминноволосый, снова поднимая взгляд на стоящего перед ним Брэйка, подошедшего вплотную к столу.
— Его, — тонкий изящный палец практически ткнул в алый глаз, вызывая потустороннее сиплое шипение у Цепи. Молчание немного затянулось: Барма все еще вопросительно смотрел на своего коллегу, а тот продолжал указывать на свою Цепь, замерев соляным столбом и ожидая хоть какого-то объяснения. И Руфус не стремился давать хоть какие-то объяснения, продолжая сверлить взглядом альбиноса.
— Он теплый. И не стремится навредить ни мне, ни Додо, — наконец снизошёл до ответа Барма, тяжело вздохнув и на мгновение прикрывая глаза. — А я мёрзну.
— Он порождение Бездны, между прочим, — Брэйк скрестил руки на груди, и герцог едва заметно усмехнулся самым уголком губ: сейчас опасный нелегальный контрактор походил на обиженного мальчишку.
— Ты тоже, Регнард. Но ты все ещё в моем кабинете и отвлекаешь меня от работы. И я не видел твой отчет по последнему захвату, — мужчина опустил взгляд на бумаги перед ним.
— Он у Лиама, — отмахнулся альбинос и, к удивлению Руфуса, рухнул на диван посетителей, удобно устраиваясь.
— Не объяснишься? — полюбопытствовал удивленный подобной наглостью герцог, пока Шляпник на его плечах настороженно шевельнулся, не доверяя собственному контрактору.
— Буду присматривать. Мало ли что взбредёт голову этому… Одноглазому, — парень бросил уничтожающий взгляд в сторону Цепи, и та в ответ насмешливо вздрогнула, издавая звук между скрипучим смехом и лязганием ржавой цепи. Вторил ей взгляд черных глаз вельможи, намекавших на двойственность характеристики. Однако Брэйк прикрыл глаз и полудремал, совершенно не обращая внимание на то, что в комнате он не один, и Руфус вернулся к своей работе.
На самом деле, когда Шляпник впервые к нему прижался, обнимая полами плаща, Барма был напуган ничуть не меньше, чем Додо. Для маленькой пушистой птицы это вообще могло значить, что по ее душу пришел кошмар, уничтожающий другие Цепи. Но инфернальная тень лишь ластилась рваными лоскутами своего тела и… странно согревала. А Барма был теплолюбивым. И в последнее время сквозняки штаба постоянно угрожали ему болью в пояснице. Не так уж он был уже молод, чтобы залихватски щеголять в лёгких рубашках и облегающих штангах. Так что Шляпник оказался более чем кстати.
Однако Цепь оказалась вся в своего контрактора. Прилипчивая, настырная, наглая. И с очень своеобразными манерами. Впрочем, если Шляпник ощущал, что сейчас герцог более чем не в настроении, то ли висел едва видной тенью, или исчезал, чтобы не провоцировать гнев Руфуса. В отличие от того же Зарксиса, который совершенно не понимал, когда следовало наконец прекратить играть в свои извращённые игры.
Впрочем… Шок на лице альбиноса и его гнев, когда он увидел свою Цепь на Руфусе, мгновенно обесценил недостатки такого «плащика» в виде опасливых и порой почти враждебных взглядов других контракторов. Да и Додо, в общем-то, уже привык к такому соседству и не сбегал куда подальше при одном только шелесте чёрной, как непроглядная ночь, ткани. Правда, теперь к сверхтактильному плащу прибавился и его владелец, сверливший Шляпника взглядом так, что в комнате практически искрило. На миссию какую их послать, что ли…
Ситуацию внезапно спас Лиам, искавший Зарксиса как раз для нового задания. Потому что градус агрессии в комнате повышался неумолимо, и Руфус все менее успешно скрывал растущий дискомфорт, переходящий в тошноту.
— Господин Барма, вы не видели… Вот ты где! — взгляд блондина переместился на расположившегося на диване Зарксиса. — Срочное задание. Через десять минут жду тебя в холле, объясню по дороге.
Альбинос с тихим кряхтением поднялся с удобной плоскости и отряхнул свой плащ. Луннетс уже снова унесся по делам, так что ныть и возражать было некому.
— Шляпник, за мной, — бросил он своей Цепи и, когда не почувствовал привычного холодка от близости исчадия Бездны, приостановился в дверях, обращая внимание на все так же прижимающегося к Барме «подчинённого». — Я твой контрактор. Изволь слушаться, — процедил Зарксис сквозь зубы, на мгновение снова становясь похожим на печально известного Призрака. И Цепь, источая недовольство и убийственную ауру, была вынуждена подчиниться, стоило заметить в руках мужчины цепочку с отметкой печати на поверхности зеркала-медальона.
Стоило ли говорить, что на миссии Шляпник вел себя крайне своенравно, напрямую не игнорируя и не нарушая приказы, но всячески показывая характер? В тот день Брэйк лишь чудом остался невредим, но в штаб вернулся настолько вымотанным, что хотел только спать. И ничего больше. Вредничающая Цепь едва шевелила полами плаща: в конце концов, состояние контрактора передавалось и ей, а лишняя трата энергии сказывалась полнейшим нежеланием держать форму и реагировать на окружающий мир.
Неудивительно, что упавший спать сразу после возвращения Зарксис очнулся где-то поздно ночью, в ведьмин час, не иначе. И почти сразу внутренности слабо потянуло: Шляпник опять сбежал, словно капризная собачонка, из вредности не желающая подчиняться простейшей команде. С гортанным рычанием Брэйк поднялся с кровати в надежде отыскать блудное чудовище в очередной раз. И пусть он осознавал, в чьих покоях наверняка находится Цепь, Зарксис отказывался признавать, что, возможно, в его действиях и эмоциях было намного больше ревности, чем альбинос хотел бы испытывать. Не то что демонстрировать.
Проникнуть в комнату Руфуса было делом техники: тот не запер дверь, даже взламывать ее не пришлось. И Зарксис навес белым привидением нал кроватью спящего герцога. Тот уютно свернулся клубком на кровати, укутанный в одеяло. Додо дремал в ногах, похожий на черный комок перьев. И Шляпник, раскинувшийся вместо дополнительного пледа поверх одеяла. Эта бесстыжая потусторонняя тряпка даже глаз свой закрыла, прикинувшись спящей. Правда, недовольство контрактора заставило Шляпника все же перестать притворяться и отреагировать на Брэйка.
— И как это понимать? — едва слышно прошипел альбинос, стараясь не разбудить спящего. В ответ Цепь только шевельнула краями плаща, явно не желая вступать в перепалку. И когда бывший Призрак прошипел «брысь», Шляпник растворился в воздухе с таким укоризненным взглядом, что даже Зарксиса проняло. Ненадолго.
Альбинос тихо вздохнул, чувствуя, как усталость с новой силой накатила на него. И это промедление позволило ему заметить интересную деталь. Лишившись своего потустороннего пледа, Барма сильнее свернулся, а дыхание его стало слегка прерывистым, словно тот… мерз? Зарксис даже глаз потер, подумав, что ему кажется. Но нет. Без Шляпника неприступный герцог и правда будто замерзал, несмотря на близость Додо и тяжёлое одеяло. Это было бы даже забавно, если б не было так беззащитно со стороны герцога. Было почти физически больно видеть своего извечного противника настолько уязвимым.
Зарксис тяжело вздохнул. Все решения сейчас наверняка принимались под действием усталости. Иначе он не мог объяснить тот факт, что нырнул под жаркое одеяло и обнял со спины одетого только в ночную рубашку Руфуса, прижав к себе и удобно устроив ладони на животе герцога. И практически сразу тот прекратил дрожать и мирно, убаюкивающе засопел. Альбиносу даже показалось, что в этом сопении он слышит едва слышное урчание. Но это, разумеется, его фантазия. Сон сморил его практически сразу же, словно по команде.
— Какого?.. — солнце уже светило вовсю, когда Зарксис проснулся от не самого цензурного вопля. Так себе будильник. Впрочем, растрёпанный Барма с расширенными от шока глазами выглядел даже забавно. Но альбинос предпочёл бы укутаться в одеяло плотнее и досмотреть сон.
— Нет, нет, нет! Ты не будешь здесь спать! Как ты вообще в моей кровати очутился?! — стоило только Руфусу понять, что Брэйк собирался опять в объятия Морфея, как он принялся истерить пуще прежнего, расталкивая мужчину.
— Да в Бездну! — зло выдохнул Зарксис, все же открывая глаза. — Угомонись, патлатый.
— Что ты делаешь в моей постели?
— Шляпника забирал. Моя Цепь постоянно сбегает к тебе, в том числе ночью. И меня это бесит. Я уже молчу о том, что это причиняет мне существенный дискомфорт, даже тошнит иногда. И я откровенно не понимаю, что это чудовище в тебе нашло, что липнет, как будто ты медом обмазан, — Брэйк приподнялся на одной руке, и его голос звучал настолько недовольно и даже обиженно, что злиться на него оказалось несколько проблематично. Сейчас один из самых раздражающих контракторов тянул больше на подростка, не желающего идти в колледж, чем на грозного бойца.
— Если бы я знал тебя хуже, я бы решил, что ты ревнуешь, — фыркнул Руфус, скрестив руки на груди. Однако вместо ехидной шутки альбинос лишь поджал губы, заставляя аристократа ошарашенно раскрыть рот.
— Ты ревнуешь, — шокировано протянул Барма. — К Цепи.
— А ты с ним спишь, — недовольно рыкнул альбинос, скрестив руки на груди зеркально позе герцога.
— Он теплый! — от шока Руфус явно не контролировал то, что говорил, даже если это звучало довольно странно.
— Я тоже не ледышка, между прочим!
— Ты сейчас всерьёз предлагаешь себя в качестве моей постельной грелки, — черные глаза сощурились, и Зарксис усмехнулся в ответ, быстро, практически мимолётно облизывая губы.
— Соглашайся, обещаю не храпеть, — ехидство в его голосе так и сквозило. Герцог нервно и немного зло вздохнул, возвращая себе контроль над эмоциями. Сейчас его персональная головная боль была больше похожа на себя. А вот что делать с тем ревнивым собственником, который промелькнул несколько минут назад…
— Чудовища не умеют не храпеть.
— Заодно и проверишь. А сейчас спать, — и не успел Руфус возмутиться, как его сгребли в охапку и снова утащили под одеяло, заставляя прижаться к чужой груди. Собственные ладони почти врезались в чужой живот, однако в объятиях Зарксиса оказалось внезапно настолько тепло, что желание сопротивляться пропало очень быстро. Барма недовольно завозился и вздохнул, устраиваясь поудобнее и чувствуя, как выравнивающееся дыхание щекочет макушку. Пожалуй, ничего не рухнет, если он поспит ещё пару часов и позволит себя погреть. К тому же, ему и правда было тепло…