На самой окраине маленького лесопильного городка, отрезанного от цивилизации сосновыми лесами, стоял деревянный дом. Отличался он от множества однотипных построек, пожалуй, лишь тем, что был окружен не покосившимся забором, а заросшими розовыми кустами.
В этом выцветшем здании жили супруги Олдридж — самые обыкновенные для того времени люди: Бен был автомехаником, а Синтия с недавних пор работала уборщицей в местной школе. Будучи еще совсем юными, они сбежали сюда от своих родных, поженившись назло всему миру, но спустя десять лет стало понятно, что это решение было слишком поспешным: повседневная рутина и финансовые проблемы внесли свои коррективы в их искренние чувства, а совместное проживание переросло в привычку.
Очередной рабочий день. Бен еще с самого утра ушел в мастерскую, а Синтия потягивала остывший кофе из засаленной кружки, наблюдая из окна за тем, как на бельевой веревке, покачиваясь на ветру, сушатся вещи.
Скоро и ей нужно было выходить, но затянутое мрачными тучами небо не предвещало ничего хорошего. Хотелось думать, что воздух окутал не туман, а дым из заводских труб, но многие предприятия закрылись, а люди уехали в поисках лучшей жизни, чтобы исполнить ту самую американскую мечту. Из-за чего магазины превратились в блошиные рынки, где товар продается за бесценок, что, впрочем, было даже выгодно для миссис Олдридж, чей муж проматывал всю зарплату в забегаловках со своими дружками.
Женщина опустила кружку в ржавую жестяную раковину и накинула на себя потертый желтый дождевик, а затем вышла на крыльцо, чтобы занести высохшее белье до того, как начнется ливень. В тот же момент у противоположного дома показались белобрысые братья-близнецы в поношенных отцовских вещах. Бурно о чем-то переговариваясь, они направились к полуразрушенному мосту, который огибал небольшую цветущую реку, где часто собиралась молодежь.
На землю начали падать редкие капли, но Синтия дошла до школы довольно быстро, приметив, что соседские ребята, и правда, сидели под мостом в окружении таких же несчастных подростков, разбрасывающихся окурками и пустыми банками из-под пива.
Покончив с мойкой бетонных полов и вынеся все мусорные мешки из классов, она, не чувствуя ног, с трудом доплелась до дома, столкнувшись у калитки с обеспокоенной соседкой Рут.
Усилившийся дождь нещадно бил по медной кровле, а кроны деревьев раскачивались из стороны в сторону, подвластные гудящему ветру.
— Ты нигде не видела Адама и Рассела? — спросила соседка, заламывая руки и расхаживая по гостиной туда-сюда, пока Синтия ставила чайник, — Я так волнуюсь. Они ушли, даже ничего не сказав, а на улице такая погода…
Женщина понимающе вздохнула, ставя перед гостьей дымящуюся кружку:
— Мальчики потеряли отца не так давно. Посуди, разве тебе самой не тошно находиться в доме, где абсолютно все напоминает о Нике?
— Тошно, — та утерла слезящиеся глаза застиранным платком, — за что он так со мной? Почему он ушел? Мы ведь раньше души не чаяли друг в друге…
— Знала бы я, как буду жить с Беном, тоже бы осталась у родителей, — Синтия пожала плечами, — Кто знает, что у него в голове было.
У нее не было детей, хоть и возраст перевалил за третий десяток, да и муж не умирал. Она не могла понять боль соседки, но искренне сочувствовала ей, хоть и передать это словами в полной мере было трудно.
— Ребята скоро придут, я уверена, они же уже взрослые, все понимают.
Но Рут лишь устало потерла виски, поднимаясь из-за стола, даже не притронувшись к чаю:
— Пойду я, пожалуй, а появятся, так всыплю по первое число.
Синтия не посмела ей препятствовать, хоть и прекрасно понимала, что подрастающему поколению в этом богом забытом городе и правда делать было совершенно нечего. Разве что гулять по свалкам и заброшенным фермам, напиваясь и разводя костры, или как Рассел и Адам курить под мостом.
Наполнив алюминиевый таз горячей водой, женщина окунула в него свои отекшие ноги. Сидя в темноте перед выключенным кинескопным телевизором, она смогла наконец-то расслабиться, но громко хлопнувшая входная дверь оповестила о возвращении Бена.
Мужчина, наплевав на то, что с него ручьями стекает вода, решительно прошел в гостиную и достал из кармана несколько бумажных купюр, а Синтия, не веря своим глазам, даже включила торшер, отчего комната погрузилась в приятный полумрак.
— Мне задержали зарплату. — Он сдвинул на кончик носа очки в роговой оправе и противно ухмыльнулся, обнажая кривые желтые зубы, — Ну, и чего ты так на меня смотришь, старушка Синтия?
Та лишь вцепилась пальцами в подлокотник кресла, сквозь зубы процедив:
— Где ты был, Бен?
— Не твое собачье дело! — огрызнулся в ответ тот.
— Ах, не мое дело? — женщина всплеснула руками, приподнимаясь, — А то, что мы еле сводим концы с концами, и живем исключительно на мой заработок — тоже не должно меня волновать?
— Закрой свой грязный рот, дрянь! — мужчина весь раскраснелся, а глаза его налились кровью, — Да если бы не я, то ты бы до сих пор жила в своей маленькой городской квартирке вместе с родителями. Я обеспечивал тебя, пока ты, безработная, целыми днями сидела дома после нашего переезда.
— А ты думаешь, я ничего не делала? — чаша терпения миссис Олдридж переполнилась окончательно, — Я только и знала, как за тобой прислуживать: готовила, стирала вещи, убиралась, а ты третий месяц лампочку в гостиную прикрутить не можешь. Да я была бы даже рада, если бы так и не встретилась с тобой!
Впалую щеку обжег сильный удар, и женщина ошарашенно посмотрела на мужа.
— Тварь, — бросил на ходу тот, захлопывая за собой дверь с такой силой, что Синтии даже показалось, будто та слетела с петель.
Рвано вздохнув, она горько разрыдалась, прикрывая лицо руками.
Через некоторое время, когда эмоции немного поутихли, женщина отправилась выливать грязную воду из таза, и, стоя на крыльце, обдуваемая легким ветром, невольно залюбовалась глубокой ночью, опечаленно глядя на заброшенные фермы вдалеке, недостроенное здание из шлакоблоков, железную дорогу, дремучий сосновый лес, поле и линию электропередач, протянувшуюся по нему.
Проснувшись утром, Синтия обнаружила мужа у входной двери на коврике в луже собственной рвоты, и, пересилив желание ударить его чем-нибудь тяжелым, просто прошла мимо.
Сегодня ей нужно было успеть наведаться в торговые лавки до полудня, пока действовали скидки. Рут от предложения отказалась, мол, дети пришли, не до того ей.
Проходя мимо брошенных домов с заколоченными дверями и окнами, мелких магазинчиков, плотно прижатых друг к другу и тянущихся во всю улицу вплоть до тупика, ведущего к ремонтной мастерской, в которой работает Бен, она невольно содрогалась.
Людей было не так уж и много: несколько стариков да парочка детей, во время школьных каникул предоставленных самим себе. Около антикварной лавки женщина увидела еще одного соседа, мистера Вильсона, тщетно пытавшегося пригласить молоденькую продавщицу Брукс к себе на ужин.
Чтобы спасти несчастную, Синтия решила привлечь его внимание сама:
— Здравствуйте, мистер Вильсон, как ваше здоровье?
— Ничего, не жалуюсь, — сконфуженно ответил тот, поправляя видавшую виды твидовую кепку на голове, — Вот только слышал я, что миссис Хилл, та выжившая из ума старуха, что когда-то держала здесь парикмахерскую, пропала недавно, да и от племянника своего я давно весточки не получал. Сдается мне, что завелся в наших краях убийца.
— Что вы, быть не может, — миссис Олдридж с непринужденным видом отмахнулась, припоминая, что племянник старика любил выпить, — Очередные сказки.
Синтия просто не могла позволить себе ответить иначе, ведь прекрасно помнила, что когда-то давным-давно мужчина оказал им неописуемую материальную и моральную поддержку, видя, как тяжко приходится приезжим молодоженам, не имевшим в распоряжении ничего, кроме искренней любви. Исходя из этого чувства признательности, она всегда старалась быть учтивой с мистером Вильсоном, благодаря чему их общение и стало таким тесным.
Возвратившись с увесистым пакетом продуктов, женщина поняла, что Бен опять ушел, и отправилась на работу, как обычно, драить полы.
— И как только встать смог? — вопрошала она вслух по возвращению, старательно выглаживая утюгом свое единственное праздничное платье, чтобы затем вновь повесить его в шкаф на долгие годы. Как ни странно, этот монотонный процесс помогал успокоиться, навевая светлые воспоминания из молодости.
К вечеру Олдридж так и не объявился, поэтому всю ночь Синтия не могла сомкнуть глаз, быть может, под впечатлением от рассказов старика Дэвида.
Но ближе к рассвету ей все же удалось задремать в гостиной на диване, и уже сквозь сон расслышать чьи-то тяжелые шаги и скрип половиц.
Проснулась она от непозволительно громко оравшего телевизора, и, поморщившись, приподнялась, увидев Бена в одних лишь семейных трусах да пожелтевшей растянутой майке, развалившегося на кресле с пультом в руках.
По единственному каналу шло какое-то глупое музыкальное шоу с прилизанным ведущим в нелепом клетчатом пиджаке, что постоянно натянуто улыбался.
Мужчина внезапно выключил телевизор и посмотрел своими пустыми черными глазами на жену:
— Сегодня у меня выходной, так что иди готовить завтрак.
Синтия, наблюдая, словно в замедленной съемке за движениями его губ, даже не посмела перечить, слишком хорошо зная, чем это может закончиться.
С аппетитом уплетая подгоревшую яичницу, Олдридж пробурчал:
— Отдай обратно те деньги, что я приносил. Они мне нужны.
— Но я уже потратила их на продукты. Или ты думаешь, что все это — она, капризно скривив рот, указала вилкой на его тарелку, — появилось из воздуха?
— Я. Сказал. Отдай. Мне. Деньги.
— Четко, по слогам, словно для непонятливого ребенка, еще раз проговорил тот.
— У меня их нет, — дрожащим голосом ответила женщина и инстинктивно прикрыла голову руками, когда тарелка с недоеденным беконом полетела в стену.
Бен вышел из-за стола и начал торопливо собираться, а Синтия даже не стала интересоваться, куда именно, дрожащими пальцами собирая осколки с пола.
Мужчина никогда не посвещал её свои дела, но, тем не менее, женщина, будучи не способной объяснить пропажу своих скудных драгоценностей иным образом, могла предположить, что он является частым гостем игорных заведений.
К обеду она решила развеяться и навестить Рут, застав ее за чтением газеты в кресле-качалке на крыльце рядом с Адамом и Расселом, которые тщетно пытались починить старый мопед отца.
— Воздух сегодня такой душный, — посетовала соседка, — Наверно, снова дожди пойдут. Плохо это.
— И не говори, — согласилась Синтия, присаживаясь на ступеньку, — А Олдридж сегодня опять учудил…
— Да ты что? — недоуменно воскликнула Рут по окончанию рассказа, — Просто взял и ушел? Да я бы уже давно такого гада бросила! Тем более, что детей у вас нет, зачем терпеть?
Синтия решила тактично промолчать и лишь пожала плечами.
Бен не вернулся ни на следующий день, ни после, поэтому женщина буквально не находила себе места, пытаясь проанализировать все происходящее, хоть и без того понимала, что тревожных звоночков было предостаточно. Но она, ослепленная копившейся долгими годами обидой и ненавистью, упорно не хотела их замечать, а теперь ощущала себя ужасно беспомощной.
В один из многочисленных дней самобичевания, которым уже давно был потерян счет, Синтия пересеклась в лавке с мистером Вильсоном, буквально светившимся от счастья, чему осунувшаяся миссис Олдридж, пытавшаяся забыться в работе и домашнем быту, могла лишь завидовать.
— Прекрасный денек, мисс, не правда ли? — Дэвид широко улыбнулся своим почти беззубым ртом.
— Почему же? — машинально поинтересовалась та.
— Так племянник мой объявился, живой и здоровый, да раздобревший так, что мать родная, царствие ей небесное, не узнала бы. Сказал, что на заработки ездил.
— О, я очень рада за вас, — Синтия попыталась выдавить из себя подобие жалкой улыбки, начав еще больше завидовать старику, — Правда.
Как и тогда, вернувшись с полным пакетом продуктов, но приобретенных уже на собственные деньги, она еще у входа почувствовала что-то подозрительное, осторожно прислушавшись к звукам, доносившимся из приоткрытой двери: на кухне кто-то громко гремел посудой.
Мысленно готовясь обороняться от грабителей, женщина решительно вошла в дом, но от удивления выронила пакет из рук:
— Старушка, черт тебя дери, ты что, ничего не готовила? — У плиты стоял возмущенный Бен, уперев руки в бока.
— Где ты шатался? — подавляя подступивший к горлу ком, выкрикнула та, не зная, обнять мужа или же прибить чугунной сковородой.
Опять все пошло по кругу: ругань, крики, пустые обвинения, и так, пока входная дверь вновь громко не захлопнулась, а картина с барахолки, висевшая в коридоре на стене, не свалилась на пол.
Синтия вошла в спальню и, без сил опадая на кровать, с головой укрылась старым изъеденным молью одеялом, снова расплакавшись от захлестнувшей обиды, забыв про все недавние душевные терзания. Ей просто хотелось уснуть и больше никогда не просыпаться, но нужно было идти убираться в школе.
Домыв последний класс на этаже, женщина вышла с ведром и шваброй в коридор, и, утирая тыльной стороной ладони выступивший на лбу пот, заметила Рут, беседовавшую с классной руководительницей своих сыновей.
Уже на улице, когда Синтия выливала грязную воду в засохшие кусты шиповника, они пересеклись.
— Миссис Бейкер сказала, что Адам и Рассел закидали машину ее мужа камнями, — убитым голосом проговорила соседка, — Я не знаю, что с ними стало… При Нике они такого себе не позволяли. — Ее горестные всхлипы еще больше давили на нервы миссис Олдридж, поэтому та поспешила перевести тему:
— Вчера Бен объявился, но лишь для того, чтобы набить себе брюхо, а я ничего и не готовила, так он устроил скандал и опять ушел. Так и твои просто выплескивают энергию на того, кто не может дать отпор.
— Воспитывать их надо, — обреченно вздохнула Рут, — только вот поздно уже.
— Всех троих поздно…
— Да, точно, — соседка рассеянно кивнула, коснувшись ледяными пальцами запястья собеседницы, — Он обязательно придет.
Но вопреки ее словам, мужчина так и не вернулся, а на третью безуспешную неделю поисков женщина решила действовать самостоятельно.
Накинув на плечи вельветовую куртку, она встретилась взглядом с отражением в заляпанном зеркале, и не смогла поверить своим глазам, заметив на голове седые волосы.
Но вдруг в дверном проеме показалась твидовая кепка мистера Вильсона, все никак не решавшегося войти. Синтия тяжело вздохнула, прикрывая глаза, а затем, стараясь сделать голос как можно более бодрым, произнесла:
— Сколько лет, сколько зим! Давно вы ко мне не заглядывали. Хотите чаю? — она резко развернулась, отчего старик занервничал еще больше.
— Понимаешь, тут такое дело… Бена нашли в миле отсюда под колесами поезда. Точнее, его голову.
— Что? — казалось, весь воздух разом покинул легкие, — Как это?
От неожиданности кружка выпала из рук, с дребезгом разбившись о холодную кафельную плитку, на которую тут же безвольно осела миссис Олдридж, не удержав равновесия. Дэвид подбежал к ней и попытался приподнять, но тоже свалился рядом.
Она зашлась в истеричном смехе, будучи не в силах поверить в то, что, наконец, обрела долгожданную свободу, и тут же смахнула дрожащей рукой подступившие слезы, осознав, что теперь осталась совершенно одна. А Вильсон все это время неловко поглаживал ее по спине мозолистыми морщинистыми руками.
Вскоре солнце окончательно зашло за горизонт, и в тесной кухне стало еще мрачнее, но решительный голос Синтии разрезал давящую тишину:
— Присмотрите, пожалуйста, за домом, пока меня не будет.
— О чем это ты? — растерянно переспросил старик.
— Я ухожу искать Бена.
— Но… — Дэвид замялся, подбирая слова, — Уже стемнело. Это очень опасно.
— Не важно. Я должна это сделать, — нарочито спокойно отрезала женщина.
— Только будь осторожна, девочка моя, и оденься теплее, — мужчина тяжело вздохнул, — там дуют очень холодные ветра.
Напоследок горячо обняв соседа, она вышла за дверь, помня, что долгое прощание чревато лишними слезами.
Уже отдаляясь от дома, женщина обернулась и увидела, как старик смотрит ей вслед.
На рассвете Синтия, продрогнув до костей, стояла у соснового леса, готовясь сделать шаг навстречу новой жизни, ведь где-то там была железнодорожная станция, но женщина еще не знала, что так и не дойдет до нее.