Примечание
Отвела душу, дала персонажам поматериться
— Передумал?!
Мин Ю аж подлетел на кухонном табурете, словно реактивная тяга засвербела в одном месте, но волей гравитации удержался на стуле.
— Ну! Передумал! Мне передумать нельзя? И что это за моську ты состроил недовольную, — ворчал на сводного брата Лин Тянь, нервно наматывая у стола круги и помешивая приторно-сладкий кофе, — как будто я не увольняться, а жениться передумал.
— Второй вариант я переживу, стадия принятия уже прошла, — Мин Ю скептично отпил чай из своей кружки, глядя на мечущегося мужчину. — А вот после твоих гениальных решений мне приходится умирать и воскресать вновь.
— Ты ж мой злобный феникс.
В невинной улыбке Лин Тяня Мин Ю тотчас почуял запредельное коварство, но увернуться от вытянутой руки, что стремилась взлохматить ему волосы, не получилось. Брату не доставало только злодейского смеха; хотя в безразмерном худи, шортах и зеленых носках с мелким принтом он больше походил на пакостливого гремлина.
И пока старший братец приводил в порядок все, что растрепалось на голове после нехитрых манипуляций Лин Тяня, последний снова ударился в грусть-тоску.
Компания, в которой он все еще (вроде) числился сотрудником, замечательная, и в отношении коллектива, и касательно работы. Лин Тянь свое дело знал и охотно выполнял приписываемые его должности обязанности, однако с некоторой поры именно эта часть начала проседать. Причем не из-за сезонного аврала, чьего зачина не было даже и в помине, а под весом начальника, повадившегося отравлять Лин Тяню его существование в офисе.
В начале карьеры еще куда ни шло, отношения были сугубо деловыми с претензией на положительную окраску, но в последнюю пару месяцев, как решил Лин Тянь, у руководства на месте напрочь сорвало башню.
Что ни день — все косяк. Лин Тянь потихоньку задумывался о том, что начальничек-то его с нехилым прибабахом в голове обитает, раз при взгляде на идеально выверенный отчет с исключительно благоприятными отклонениями в показателях тот корчит кислую рожу.
— Я ему тут, значит, лимоны подаю, — спускал Лин Тянь праведный гнев у кофейного автомата, заодно присев на уши коллеге и своей хорошей подруге Цзи Луань. — В прямом смысле. Ты видела, насколько мы обогнали план в этом месяце: остальные филиалы по премиям последний хрен без соли доедать будут сейчас. Ну не об этом речь. Так вот, я подаю Шан Синьхэ сраные лимоны и как только вижу, что эти черные брови превращаются в галку над переносицей, сразу понимаю — лимонада, блять, не будет.
— Очевидно к лимонам ты забыл добавить сахар, — веселилась Цзи Луань, деловито покачивая бумажным стаканчиком, отпив из которого, чуть поморщилась. — И кофемашина, кажется, тоже. Ладно, американо я люблю любым...
— Сахар, да? — ехидно повторил Лин Тянь, горько усмехаясь. — И, наверное, блюдечко с голубой каемочкой. Хотя в его случае нужно с синей.
— Под цвет глаз?
— Под цвет моего лица в конце рабочего дня.
* * *
Когда господин Шан одаривал их этаж своим визитом, остатки кислорода застревали в горле у Лин Тяня, пока весь остальной воздух банально улетучивался из помещения. Снова он подойдет к нему, скажет в своей учтиво-ласковой манере приветствие, а потом начнется длинная лекция обо всех мелких недочетах, которые допустил Лин Тянь, и за ее время он успевал срастись задницей со стулом.
И повторяться эти нотации (с дальнейшими переделками) могли бесконечное число раз, как на неделе, так и за день, и уже весь офис знал, сколько Лин Тяню перепадает жаркого внимания от босса. Будь проклят «open-space»! Как говорится, ни чихнуть, ни пернуть без посторонних ушей. И когда лично ради твоего стола к вам захаживает само очей очарование в рубашке под морскую волну, с аккуратно заколотым пучком и чуткими внимательными глазами... Женская половина коллектива, конечно, падает в минус и ощущает себя как на празднике.
Но Лин Тянь-то, блять, не в женской половине! Он-то в курсе, что сейчас важный гусь доковыляет своей летящей походкой до него и вставит по самое не надо.
Обиднее всего, что не за что. Да и раньше вместо нагоняев по проделанной работе Лин Тянь от Шан Синьхэ получал похвалу и весьма дружелюбные жесты. Как-никак ровесники, обоим под тридцать, в чем-то они неплохо сходились. Книжные черви, безнадежная романтичность во взглядах на жизнь, любовь к ночным прогулкам; им всегда было что обсудить и разделить. Например обоюдный бешеный трудоголизм.
Которым чудо-начальник решил, очевидно, внаглую воспользоваться и эксплуатировать Лин Тяня долго, нудно и с пугающей страстью.
Только есть крохотная загвоздка — терпение у Лин Тяня не резиновое.
* * *
— … не резиновое, как же. Брат, да ты целый каучук, знаешь? — Мин Ю с досадой почесал голову, поджимая губы и наблюдая за тем, как Лин Тянь нервно отбивает чечетку по ламинату.
— Да хоть весь дубовый лес, — психанул он, делая слишком большой глоток кофе и морщась: как итог — обожженное горло. — Что мне сказать ему? Как вернуться на работу? Она-то нормальная, коллектив не вшивый, деньги я неплохие зарабатывал. Только этот черт в душу лезет каждый раз, как приспичит, но что я, из-за какого-то мужика уволюсь? Из-за его доебов? Ну да, уже побежал, роняя тапки, и волосы назад.
— Ну, именно это ты и сделал в начале, — с тусклым оттенком иронии напомнил ему Мин Ю. Лин Тянь ожидаемо возмутился и замахал руками.
— Так, прошлое не ворошим, работаем по обстоятельствам, — сразу скуксился и негусто покраснел мужчина, отворачиваясь якобы кипятка долить, но почему-то шаря мимо чайника. — Обстоятельства изменились!
— Я так понимаю, в тебе смелость проснулась.
— Точно, — щелкнул Лин Тянь пальцами. — Выпил храброй воды и, пока перегар не выветрился, хочу отвоевать свое обратно.
— Ну смотри сам, — Мин Ю заговорщицки вздохнул и пожал плечами. — Господин-начальник тебя живьем взять пытался, пока ты тепленький, а после увольнительной я не знаю, как он твое возвращение на родину воспримет.
— Бог ему в помощь, переживет как-нибудь, не сахарный. И я тоже не хрустальный, я еще устрою ему, — для полноты картины не хватало погрозить кулаком. — Но… чтоб что-то устроить, надо сначала вернуться на работу… И что-то сказать в свое оправдание, — Лин Тянь виновато замялся, проклиная горящие щеки.
Он старался говорить на своей обычной громкости, а не растерянно булькать в кружку, но к концу каждой воинственной реплики его искрометный запал стухал, и Лин Тянь чуть ли не носом окунался в терпкий напиток. Жару-то он задаст руководству, конечно, это все чудно, мило и замечательно, только как сделать так, чтобы Синьхэ не сожрал его с потрохами? Трудовой кодекс гарантий по этому поводу не давал.
— Меня, по-моему, оправдать сможет только помутнение рассудка, — кисло хмыкнул Лин Тянь, плюхаясь бренным телом на стул рядом с братом.
Гениально, шизофрения. Почти похоже на правду, если учесть, что присутствие Шан Синьхэ вызывало у Лин Тяня приступ сродни панической атаке. Только вряд ли он сможет закосить под клиента ПНД перед проницательным начальством, еще и с неумением врать. И вообще, что это за разговор будет?
«Почему же вы так дергаетесь при виде меня, господин Лин?»
«Да это так, пустяки, у меня просто от вас крыша едет, не переживайте».
— В принципе ты можешь попробовать убедить его в своем внезапном психозе или наплести что-нибудь про «сгоряча получилось», но прозвучит это как откровенная туфта, — Мин Ю приподнял темную бровь. — Он же не слепой. И не тупой. Должен понимать, откуда ветер дует. Если понимает — значит легко разоблачит тебя во лжи. И опустишься ты в его глазах до пиздабола-собеседника!
— Вау, кладезь, а не перспектива, — бесцветным тоном гробовщика прокомментировал Лин Тянь расписанное братом недалекое будущее. — Критикуешь? Предлагай, я весь во внимании.
Мужчина решил отвлечься на свои ногти, пока в голове Мин Ю дозревали скороспелые идеи. Не прошло и минуты, как скромная оранжерея дала плоды:
— Придумал, — встрепенулся Мин Ю, выпрямившись на стуле. — Идея на миллион, сработает безотказно.
— Ну-ка просвети.
— Слушай, — Лин Тянь с подозрением отметил, как у брата опасно заблестел взгляд. — Ты берешь и приходишь на работу. Вползаешь к начальнику в кабинет с несчастным видом, грустными щенячьими глазами...
— Последнего не обещаю, — критично поправил Лин Тянь, отхлебнув кофе.
— Неважно, главное, чтобы на твоем лице отражалась вселенская боль, — замотал головой Мин Ю. — Если тебе будет легче, можешь в канун встречи уронить себе на мизинец ножку стула для реалистичных эмоций. Ну вот, дослушай! Ты заходишь! Поднимаешь тему своей увольнительной, мол, так и так, «А помните…», и резко объявляешь, что ты решил вернуться. Шан Синьхэ наверняка в ступоре. Наверняка он уже собирается высказать все, что думает о таком наглом засранце, как ты. В этот момент ты говоришь, что хотел бы объяснить истинную причину своей увольнительной. И, не давая продыху, ты резко и внезапно признаешься ему в любви. Во!
Мин Ю довольно откинулся на спинку стула, подхватив кружку чая на руки, в то время как Лин Тянь, кажется, упустил смысл сказанного.
Когда же процесс обработки информации закончился, Лин Тянь лучезарно улыбнулся и подался вперед через стол, деловито складывая подбородок на ладонях:
— Мин Ю, ты что, больной? — с дружеской нежностью пролепетал он.
Хлопая в непонимании ресницами, Лин Тянь едва держался, чтобы не лопнуть от негодования. Какая любовь! Синьхэ, конечно, не из уродливых, даже наоборот: весьма и весьма привлекательный; вместо обаяния он притягивал глубиной харизмы…Любовь зла, полюбишь и козла, только какое отношение это имеет к его увольнению?
— Это идеальный ход, лучший из всех, что ты можешь себе позволить! — призывал его брат. Отсмеявшись, он заговорил вполне серьезно: — Ты признаешься ему в любви. Скажешь, что испугался своих чувств и того, что они могут помешать вашей работе, но ты все, разумеется, хорошенько обдумал и решил, что способен их пересилить! Ведь как ты можешь оставить такую прекрасную работу, в компании с такими невероятными людьми, да? Вот, и ты, весь такой альтруист, говоришь, что хочешь остаться на месте, и уверяешь, что свою симпатию будешь держать при себе. И все. Начальник сидит в ахуе и восторге от собственной неотразимости и отзывает твое заявление. Плюс эффект неловкой атмосферы. Он захочет побыстрее закончить.
— Я закончусь быстрее, — угрюмо хихикнул Лин Тянь и призадумался…
Представляет он, какой театр раскинется в кабинете Шан Синьхэ. Однако, вариант и правда вроде бы неплохой. Чистые помыслы, чувство вины, сотрудник-одуванчик и лестное наглаживание самооценки. Звучит правдоподобнее сдвига по фазе, но и тут оставалось полно нюансов.
Один из которых все-таки братья упустили из виду.
Кто бы догадался, что это просто начальник Лин Тяня выбрал самый тупой, как выразился последний на внезапном свидании, язык любви из всех существующих, а задумался над тем, что явно делал что-то не то, лишь когда на стол плюхнулось в роковой день заявление на увольнение.
Впрочем, это уже совсем другая история.