Так тихо и спокойно.
Раннее утро, солнце только только встало, освещая собой путь в новый день, воздух был наполнен мягкой свежестью, что ненавязчиво окружала их со всех сторон.
Так пахла свобода, так пах покой. Он обволакивал каждую клеточку уставшего разума, заботливо укрывал их одеялом спокойствия, целовал в лоб и говорил, что всё будет хорошо, обязательно. И ты неосознанно веришь ему.
Атмосферу волшебства этого места не нарушал даже тихий скрип колёс машины. Звук, что нередко бесил в душных мегаполисах, здесь, наоборот даже успокаивал. В машине тихо играла музыка, и несмотря на открытые окна в ней было тепло. Атсуму тихо напевал строки какой-то песни, совершенно не попадал в ритм, иногда просто проглатывал слова и откровенно лажал
Но такого Атсуму, Киёми любил особенно сильно, плечи того были расслаблены на губах ещё с начала поездки играла тихая улыбка, а глаза искрились миллиардами звёзд. Это был не тот Атсуму Мия, что прославился в обществе своими идеальными пасами, умением затыкать толпы, одним движением руки и дерзким характером. Не тот Мия, что громко смеялся с шуток друзей, постоянно подтрунивал над Кагеямой и бесился вместе с Бокуто и Хинатой.
Это был Атсуму, которого мог знать только Киёми. Только Сакуса знал, каким на самом деле домашним он был. Только Сакуса видел что в любви, Мия тихий. Вместо громких признаний — редкие, совсем тихие, на грани шёпота, слова любви в плечо по ночам, мягкие совсем нерешительные касания и море заботы. Только с ним Мия был собой. Где-то нерешительным, беспокоящимся по пустякам и неуклюжим. Любящим по выходным просто лежать с Киёми на диване и смотреть мультики или внимательно разбирать каждый момент из матчей по волейболу. И своих мыслей Киёми выводит родной голос
— Оми, оми, только посмотри как тут красиво. — шёпотом кричит Атсуму (сакуса всегда удивляется как он это делает), пол его тела чуть ли не вываливается из окна, а в глазах такой детский восторг, что у Сакусы перехватывает дыхание
— ага, красиво. — И непонятно, говорит он о природе или же о парне.
Жёлто-зелёные колоски пшеницы танцуют вальс, пока ветер поет им про вечную любовь.
Они глушат мотор, когда понимают что дальше дороги нет. Мия выпрыгивает из машины, глубоко вдыхает свежесть этого места и кружится вокруг себя несколько раз. А когда Сакуса наконец выходит, мягко берёт его ладонь в свою и ведёт вперёд, прямо по ещё мокрой от росы траве. Та неприятно холодит щиколотки ног, но горячая ладонь его парня, вполне компенсируется это.
****
Вместе они проходят через поле той самой танцующей пшеницы. Каждый колосок тянется к ним, просит присоединиться к танцу, а певец-ветер вторит им. И они танцуют. Медленно кружатся, осторожно ступая, стараясь не задеть ни один колосок, под одну только им известную с ветром мелодию.
Прощаются с пшеницей они шутливым поклоном, бредя дальше по узкой дорожке.
Атсуму тихо рассказывает ему сказки про лесных жителей, жестикулирует, смеётся и наверное и сам не понимает, что выглядит сейчас как один из персонажей его сказок. Несколько цветков путаюся в вихрях его волос, солнце — что проснулось до конца — ярко-ярко светит и целует ели заметные веснушки на его лице, а белая рубашка, из веков 17-18, дополняет образ. Не хватает только длинных ушей, и точно будет как эльф. И на самом деле, Сакуса совсем не понимает почему они, здесь, в какой-то неизвестной деревушке Франции, а не в Париже, готовятся к завтрашнему, утреннему вылету домой… Но он очень счастлив, что всё же согласился на это. Потому что, здесь — в маленьком, волшебном мирке природы — есть только они и их любовь.
Через несколько часов они уже будут разговаривать со старушкой, что там живёт на ломаном Французском. Она расскажет им кучу интересных историй, научит Киёми своему фирменному рецепту лазаньи, а Атсуму как плести красивые венки. Но это в будущем, а пока они просто идут куда-то, держась друг за друга и ветер поёт им про вечную любовь