Лежать под одеялом рядом с любимым человеком после тяжелого рабочего дня, зная, что завтра никуда не нужно вставать-это ли не мечта?
Чанбин утопает в объятиях Джина, пока тот, расположив руки на его животе, еле ощутимо оглаживает горячую кожу, вызывая какое-никакое чувство безмятежности. Однако сон все никак не идет, и из-за этого некогда затихшие мысли начинают пробуждаться, пуще отгоняя возможность уснуть, и вынуждая старшего признать свою слабость. Хочется разрыдаться, но даже этого он не может сделать; у него просто нет сил ни на что. Чанбин начинает уничтожать себя изнутри, но не какими-то воспоминаниями о неприятных ситуациях, не продумыванием иных сценариев своей жизни, а собственным мнением о себе: работает недостаточно, не говорит о своих проблемах близким, да и вообще он нахлебник, бездельник, эгоист и такого чувства, как любовь, не достоин.
И Хван, конечно же, замечает, как Бин сжался, со стороны напоминая крохотного беззащитного крольчонка.
— Дорогой, ты не можешь уснуть? — младший сцепляет руки в замок, сильнее прижимая парня к своей груди, запоздало получая кивок вместо ответа.
Хенджин слегка поджимает губы, зная, что в этой ситуации он, как таковой, бессилен. Он может, разве что, попытаться как-то разнежить Бина, чтобы тот отвлекся на это. План, конечно, может оказаться провальным, но почему бы не попробовать?
Одарив легким поцелуем кожу за ушком Чанбина, Хван неторопливо перешел на висок, выцеловывая дорожку ко лбу, а после спускаясь до линии челюсти, чувствуя, как старший медленно переворачивается на другой бок, даря возможность расцеловать свое лицо. И кто такой Хенджин, чтобы отказать ему в этом?
Щеки Со были некой зависимостью младшего. Внешность Бини со всеми этими мышцами оставляла впечатление какой-то непробиваемой горы, но все его округлые черты рушили образ в считанные секунды-грудь, руки, бедра, животик, которого он иногда стыдился, и эти сладкие щечки, которые хочется укусить, ущипнуть или оттянуть. Но вместо всего перечисленного парень лишь нежно касается их, позволяя себе временами зажать кожу между губ. Если бы Со в этот момент не потянулся к его лицу, Хенджин еще долго не переходил бы на другие части тела.
Старший смущенно замычал, наблюдая, как Джин целует каждый его пальчик, не оставляя без внимания запястья, тычась носом в ладони.
— Временами я все же не понимаю, за какие заслуги в моей жизни появился ты, — на выдохе произнес он, прикрывая глаза и начиная ласкать лицо Хвана.
Наверное, вот такие моменты являются для Чанбина отдушиной. Пусть и не всегда, но они все же позволяют отвлечься и найти успокоение, так что он наконец смог погрузиться в неглубокий сон. И плевать, что он может проснуться минут через тридцать. Даже если так, он знает-ему помогут, его успокоят, и его поймут. И вряд ли когда-либо оттолкнут.