Два монстра, создания, переполненные негативными чувствами, две грозы мультивселенной сидят в Водопадье одной из геноцидных вселенных. Что они тут забыли, никто не знал, даже они сами. Просто в какой-то момент встретились здесь у эхо-цветов и начали частенько убивать своё время в компании друг друга.
К тому же тут всегда было тихо, никто не мог их побеспокоить, лишь прах монстров летал в и без того нечистом воздухе.
Между двумя союзниками повисла тишина, да и её появлению никто не был против. Постоянно, день за днём они слушали крики отчаяния и боли, мольб и страха, но сейчас же они сидели в полнейшей тишине. Лучшее время для погружения в свои мысли. И их даже не напрягало присутствие друг друга рядом, это уже было как факт — окажется тут один, вскоре и второй появится в поле зрения. Им нравится проводить время вместе, без лишних слов.
— Дотронься, — Эхом раздался необычный лагающий голос.
— Что? — Скелет… нет, думаю, это будет правильнее назвать существом из негатива, поворачивается к рядом сидящему. Он ничего не понимает.
Шелест синей травы. Шум водопадов. Звуки капающей с потолка воды. Это место поистине прекрасно.
— Дотронься до меня. Обними, прижми к себе. Что может быть непонятного? — Он смотрит вдаль, не сводит глаз с ручьев, мирно протекающих там, в то время пока собеседник сверлит его взглядом.
— Тебе же будет больно. Зачем мне это делать?
— Мне без разницы, я хочу это почувствовать. Ты ведь любишь причинять боль, так почему сейчас говоришь «нет»? — С каждым его словом голос становится всё тише и холоднее, а взгляд пустеет.
Рука поднимается и тянется к Ошибке.
Прикосновение, обжигающее прикосновение. Он начинает трястись, тело покрывается глюками, глаза перекрыты надписью «error». Ему больно, но… он почему-то улыбается. Ничего не видя он улыбается, чувствуя жжение в районе кисти, которую сжимает Кошмар.
— Это… больно… — его голос искажается, как только можно: поднимается на октаву выше и тут же падает невыносимо низко, в нём даже слышен звук белого шума, что часто издаёт телевизор при потере связи. Будь тут кто-то вместо Найта, уже давно бы скривился, закрыв уши ладонями, желая убраться из этого места как можно дальше и быстрее, но у Кошмара и мысли об этом не было, он лишь сидел и заворожённо смотрел на лицо союзника. Он звучит счастливо, и лёгкая улыбка появляется на его лице. Почему?
Если так подумать, Найтмеру никогда не удавалось лицезреть ухмылку Глюка. Нет… Он видел её во время сражений, но это была не улыбка — это был злой, проедающий душу оскал, лишь издалека напоминающий что-то на подобии улыбки. Сейчас же он радостно и искренне улыбался, такого Кошмар никогда не видел.
Негативная кисть убирается с руки Глюка, перемещаясь на место, где находится позвоночник, поглаживая его сквозь одежду.
Ошибка выгибается в спине что-то мыча. Зажмуренные глаза ещё больше покрываются глюками и всё теми же надписями: «error», «ошибка» — прямо как его имя.
Больно. Очень больно. Но он продолжает улыбаться.
— Ты мазохист, Оши, мазохист. — Найтмер продолжает наблюдать за этой необычной картиной. Вскоре он убирает свою руку со спины скелета.
— А ты садист, потому что перестал! — Недовольно выпалил Глюк, взглянув на собеседника.
— Почему тебе это нравится? Ты никогда не любил прикосновения.
На вопрос скелет отвечать не спешил, лишь вновь отводя взгляд к небольшим ручьям и клумбе синих цветов вдали. Через пару секунд безмолвия он положил свою голову на плечо рядом сидящего и продолжил:
— Я их и так не люблю. Но когда это делаешь ты, эта глупая, неконтролируемая фобия для меня не имеет значения. Пусть я с ума сойду, я всегда буду просить тебя прикоснуться ко мне, и пусть это прикосновение будет до боли обжигающим — мне всё равно.
— Да, ты точно мазохист… — бесцельно рассматривая Глюка повторял Кошмарный. От первого пахло шоколадом, это было неудивительно с его-то любовью к этой сладости.
Неожиданно Эррор сменил своё положение, убирая череп с плеча Найтмера, ложась ему на колени, заглядывая в сверкающий изумрудный глаз.
Он вновь улыбнулся:
— Знаешь, а мне больше нравятся наши посиделки, когда мы болтаем или ты меня трогаешь, так хотя бы не скучно.
— А раньше они казались тебе скучными?
— Ну. Я бы конечно так не сказал, но сегодня как-то интересней, нежели просто тихо сидеть и пялится на надоевшие цветы, готовые повторять за тобой любое слово. Меня это даже напрягает иногда, — поворачиваясь к ранее упомянутым растениям, поделился мыслями Разрушитель, — странные они какие-то, однако довольно красивые.
— Да, думаю, так и есть. — Одно из щупалец Кошмара появилось из его спины и потянулось к небольшой клумбе с так зваными «Говорящими цветами». Он сорвал оттуда три самых больших и распустившихся ранее всех остальных, а после протянул лежащему на коленях скелету — Раз ты считаешь их красивыми, почему бы не принять это?
Эррор на секунду потерял дар речи, поглядывая то на Найта то на цветы перед его лицом. Не спеша он взял букет.
— Спасибо. Наверное… — Глюк принялся рассматривать цветы. Один из цветков, к лепесткам которого он невольно прикоснулся повторил его слова. Это подхватили и остальные два.
«Спасибо. Наверное»
«Наверное»
«Спасибо»
Через несколько секунд Водопадье заполнилось подобными словами. С каждым изданным цветком звуком они всё больше искажались, разносясь эхом по пещере. Вскоре они стали настолько непонятны, что затихли. Взяли и затихли.
— И всё-таки они странные… — Вновь фыркнул себе под нос Эррор, не собираясь оставлять свою точку зрения.
— Ладно. Ты в любом случае прав, они просто не смогут повторить твой прекрасный голос. — последние слова он прошептал, положив руку на череп Ошибки, наблюдая за тем как тот вздрагивает, начиная невольно улыбаться.
«Голос»
«Прекрасный голос»
«Прекрасный…»
— Да. Наверное, так и есть. — словно не услышав довольно удачного комплимента, Эррор откинул цветы куда-то в бок сложив руки за головой: — Дотронешься? — и вновь эта хитрая, но искренняя ухмылка.
Ничего не ответив, Кошмар наклонился к лицу Глюка и поцеловал того в губы. Щёки обоих загорелись ярким пламенем. Глаза Эррора уже словно в сотый раз заполнились злосчастными сообщениями об некой ошибке и перезагрузке, мешающие разглядеть лицо, что возможно больше никогда уже не будет настолько близко.
И всё-таки жжёт. Больно, но до безумия приятно.
— Мой милый мазохист…