Приличные мальчики являются примером для подражания и общаются только с приличными людьми», — почти каждое утро напоминает Сынмину мама, поправляя ему воротник рубашки и сдувая пылинки — ритуал, который ни в коем случае нельзя пропустить, если это будние дни.
Её фраза мантрой заедает на повторе, становится фоном, прорастает в жизнь, укореняясь в сознании.
Самый первый в списке по успеваемости, староста класса, не пропустивший ни одного занятия, волонтёр и просто гордость школы — вот то, что необходимо знать о Сынмине. И с одной стороны ему стыдно, что в списке друзей значится Джисон — не самым благородным пунктом из двух, а с другой — и что, что придурок, вечно списывает и часто заставляет приятеля краснеть? Зато…
Обычно в этом месте Сынмин подвисает и не знает, что добавить. Родители ужаснулись бы, узнав, с кем водится их мальчик в школе. А иных вариантов нет вовсе, кроме, пожалуй, Минхо — парня Джисона, которого тот закадрил в своей припизднутой манере. Честно, если бы к Сынмину так подкатили, он бы послал, излишне не расшаркиваясь. Не прямым текстом, конечно, всё же мальчик воспитанный и унизить может десятками разных способов, не прибегая к насилию и грубости.
«Облили священным дерьмом», — так называет эту способность Минхо.
Джисон — мастер тупых подкатов, это Сынмин понял в самом начале их дружбы. И только Минхо оказался долбанут настолько, чтобы повестись на: «Тут, кажется, кто-то неаккуратно пирожное ел, иначе откуда здесь такая сладкая крошка?» Сынмину тогда хотелось развидеть и расслышать происходящее, а Минхо ничего, сразу влился. Подмигнул и выдал: «А что, хочешь попробовать на вкус?»
В общем, с друзьями ему не повезло однозначно. В любви тоже не горит, да и родители не торопят с выбором: сначала учёба в школе, парочка высших, хорошая работа, а после уже и личная жизнь. Но иногда хочется чего-то для себя, в ванильной эгоистичной манере. Переплести пальцы, обняться, поцеловать в щёчку. А потом, может, даже в губы! На этой стадии мечтаний Сынмин обычно заставляет себя вернуться в реальность, ощущая, как в разы увеличивается сердцебиение, а к щекам приливает кровь.
Не нужно думать о таком, он всё же мальчик приличный! Пускай и водится с не самыми приличными людьми.
***
— Хёнджин сейчас один, — змеем вьётся Минхо, приобнимая Мина за плечи и кивая в сторону собравшихся в другом конце столовой ребят.
Сынмин вспыхивает, осторожно оглядывается, не слышал ли кто. Но окружающим всё равно на приличного мальчика и двух его демонов.
— Откуда ты знаешь, что…
Сынмин замолкает, смотря Минхо в глаза. Джисон хрюкает, не отрываясь от телефона:
— Рыбак рыбака, лесник лесника, охотник охотника…
— Прекрати пересказывать порнушку, ребёнок ещё стадию поцелуев не освоил, — нарочито назидательно произносит Минхо.
— Порнушку?
Джисон вскидывает голову, удивлённо смотря на своего парня.
— Ты… Стой, почему сразу порнушку?
— Ну, как же: рыбак рыбака…
Минхо делает многозначительную паузу, а Сынмин прикрывает ладонью пылающее лицо. Неужели он, благовоспитанный, умный и талантливый, водит дружбу с этими вот долбоёбами?
— Я про то, что это издалека видно! — отстаивает своё мнение Джисон.
Слишком громко.
— Что видно? — издевательски тянет Минхо.
— Что наш мальчик по мальчикам! В смысле по Хёнджину!
В один момент замолкают все. Или это Сынмин внезапно оглох? Только слышно, как стучит в висках пульс.
Как теперь в глаза остальным смотреть? Откуда эти двое узнали? Все ли слышали? А если и не все, ведь расскажут, разнесут по школе. И что тогда? Нет, так нельзя. Надо срочно отсесть, убежать, прикинуться суккулентом, сползти под стол, пока не поздно…
— Минни?
Сынмин вздрагивает, обнаруживая себя на полпути к подстолью. И вот уже привычный гул заполняет слух, и никому нет дела до прилежного мальчика.
Кажется, он зря переживал.
***
Минхо не сидит на месте, и Джисон готов бежать за тем даже в Преисподнюю. Вот только почему он, Сынмин, среди них не третий лишний? Почему поддаётся влиянию демонов на раз-два?
— На, выпей!
Минхо обнимает за плечи, пихает в руки разовый стаканчик с соком.
Сынмин вздыхает. Он на вечеринке, и это должно быть весело, но не тогда, когда ты правильный мальчик со списком из полусотни «нельзя». И не тогда, когда вечеринка у Ёнбока — лучшего друга Хёнджина, а этот тоже здесь. Ходит, личиком начищенным и идеальным сверкает. Сынмин морщится, понимая, что они наверняка ещё не раз пересекутся. И с одной стороны ну зачем оно надо, в школе же видятся почти каждый учебный день, а с другой: «Джинни, сволочь, ну посмотри на меня хоть краем глаза! Не как на старосту и отличника! Ну?»
Сынмин выпивает сок — тот неожиданно горчит, не неприятно, но незнакомо. Чмокает губами, а в кровеносных сосудах начинается отопительный сезон — становится жарковато. Он удивлённо смотрит на Минхо, а тот шебуршит волосы прилежного мальчика, делая его слегка неидеальным:
— Ещё?
Сынмин облизывает губы и несмело кивает. Ему наливают, предлагают конфетки, но начинка в них тоже немного горчит. И всё равно сладко так становится, щёки обжигает, ласково окутывает чем-то, о чём можно сказать «лёгкость».
Мир становится более понятным.
— Ты как, Минни? — шепчет в ухо змей-искуситель. — Давай возьмём ещё конфеток и пойдём к остальным? Там такая музыка замечательная.
Сынмину нравится всё, только рубашку бы не испачкать: она ослепительно белая, ведь он сказал маме, что это приличная встреча приличных друзей. Приврал немножечко, чуточку совсем, но это же не считается, правда?
Из груди рвётся наружу счастье, и желание стать для кого-то кем-то особенно сильно заполняет мозг. Склеить Хёнджина («Джинни, Джинн, Джинса, у тебя такие глаза, на колодец с нефтью похожи — захлебнуться и не выбраться!») кажется очаровательно глупым и самым правильным вариантом. Это утром он может самобичеванием заняться, а пока ещё пару глотков сока — такая сладкая горечь! — и в путь.
Джисон перехватывает их, и Сынмин улыбается, замечая невдалеке Хёнджина. Тот приподнимает бровь (боже, это так сексуально! Фу, Сынмини, продолжай пялиться!), затем отводит взгляд, потому что к ним подходит Ёнбок. И Минни не может это так оставить, не может допустить, чтобы Джинни увели, иначе тыква не станет каретой, а крысам открутят хвосты! И где же тогда туфельку взять, особенно фарфоровую?
— Хэй, принц!
Сынмин делает шаг навстречу, ещё один. Сердце так быстро стучит, надо же, с восторгом думает он, ощущая себя героем дорамы. Не второстепенным — самым-самым главным!
— Смотрю, ты сегодня без коня? А я без тыквы, но это не проблема, я не против прокатиться на тебе!
Он слышит удивленное «Ооо!» Джисона: ученик если и не превзошёл учителя, то точно остановился на одном с ним уровне.
Теперь обе бровки Хёнджина приподнимаются, и это так очаровательно, что Сынмини разреветься готов. Ёнбок что-то бормочет, тянет Хёнджина за рукав, привлекая к себе внимание, а Сынмин… Сынмин делиться не станет! Это его! Законно обретённое!
— Эй!
Поэтому хватает за другую руку и дёргает, пыхтя, а где-то заливается смехом Минхо.
— Отпусти! — шипит Сынмин совсем неприлично, ещё и зубами клацает.
Наверное, Ёнбок поражён чужой наглостью, если так запросто отпускает друга, и Сынмину достаётся целый Хёнджин! Даже не потрёпанный нигде! Шокированный слегка, но это же временно.
— Сынмин?
Сынмин поднимает взгляд. Смерть от сердечного удара близко, рядышком, но не страшная совсем. Желанная.
У Хёнджина милый нос, в который хочется ткнуться своим, сделать «буп». Погладить по щеке, она же мягкая? И волосы тоже, и вообще завернуться бы в него всего, такого уютного, как в плед. И лежать, лежать, лежать…
— Ты пьяный? — удивляется его мечта в реальности.
— Я принцесса! — возмущается Сынмин.
А ещё ему очень хочется получить поцелуй от принца. Даже в щёку согласен, но Хёнджин только улыбается загадочно и просит отпустить его руку.
Сказки заканчиваются внезапно: Сынмин знает, что делать этого нельзя, но у Хёнджина такой взгляд, что приходится сдаться. Это неправильно, но он же хороший мальчик и не может удерживать насильно.
— А как же прокатиться? — бормочет джиновой спине, но та игнорирует вопрос, скрываясь за другими спинами, ведомая Ёнбоком.
Выиграл, зараза. Сынмини присаживается на пол, смотрит перед собой, а потом поднимает глаза к небу и просит первого попавшегося в поле зрения бога:
— Можно мне ещё того сока?
Может, хотя бы он сжалится.
***
Обидно. И сонно. Он прижимается к чему-то тёплому, даже живому. Обнимает крепче. Голова, правда, слегка кружится, поэтому Сынмини не открывает глаз. Потанцевать не получилось: после сока потянуло спать, и он прикорнул в углу, свернувшись калачиком. Рубашка уже не совсем белая, но ведь это не главное, верно? Он же даже с приличными людьми не дружит, значит, мальчик не совсем приличный. Или совсем не приличный. Без разницы, в рай всё равно не пустят.
Урвать поцелуй не получилось, даже в щёку. Это расстраивает, но не критично, всё равно туфельки нет. Даже фарфоровой, или какая она там была.
На пару мгновений приоткрывает один глаз. Сумерки, уличные фонари... Он едет домой?
— Эй, принцесса!
Его резко подбрасывает, и Сынмин недовольно мычит. Голос знакомый, приятный, как и привкус горечи на языке. Под коленками чьи-то руки, под пальцами - мягкость плотной ткани.
— Ты в первый раз так напился, да?
И чего он лезет? Как будто дома всяких правильных мало, как будто один раз нельзя. Всем чего-то от него надо.
— А ты кто?
— Принц.
— Из сказки?
— Нет, тутошний. Минхо приказал тебя домой отнести, но моя спина развалится раньше, чем мы доберёмся. Может, ко мне? Я рядом живу.
Сынмин вздыхает, вспоминает родителей, которые будут недовольны сыном, а особенно его отношением к одежде, потому что рубашка была идеальной. И сын тоже идеальный был, но прокололся и сдулся, как шарик.
— Я слышал ваш разговор тогда, в столовой. О том, что я нравлюсь тебе.
Сынмин хмурится: его не устраивает, что кто-то знает о нём больше, чем помнит сам. Хотя нет, был же Джинни. Хёнджини. Который отверг и бросил, ушёл с этим своим… с веснушками который. Ну и пусть милуются. Сынмини всё ему выскажет. Потом.
— Мы можем попробовать узнать друг друга получше, как думаешь? — продолжает принц. — Я же тебя не знаю совсем. Кроме того, что ты слишком правильный и иногда занудный.
— Я не занудный.
Сынмин протестует лениво, потираясь носом о ткань. Его клонит в сон, но очень уж хочется узнать, чем это всё закончится.
— Ты милый, — произносит тутошний принц. — Постелю тебе на диванчике.
Сынмин угукает, прижимаясь крепче. Его всё-всё устраивает.
***
Сынмин не замечает, а Минхо к мелочам относится щепетильно. И взгляды славного мальчика на такого сияющего и крутого Хёнджина примечает, и невольные разговоры, начинающиеся с: «А вот Джин…» И звёздочки вокруг его имени в тетради посещаемости, когда заглядывает через плечо их ангелочка.
Живёт их малыш в своём правильном мирке, никакого счастья.
— Как думаешь, там всё хорошо? — беспокойно спрашивает Джисон, шагая рядом, нога в ногу.
— Я ему пригрозил, что если уронит или потеряет ребенка — лично придушу.
— Ты ж моя крошка!
Джисон счастливо смеётся. Минхо жмётся рядышком и позволяет себе расслабиться.
У этой истории обязательно будет счастливый конец. И даже дальше.