Кайто знал, что им не нужно привлекать внимание, поэтому вынудил Акиру надеть что-то незаметное, скромное, чтобы она не выделялась среди толпы яркими шелковыми одеждами. Она неохотно натянула белый кожаный комбинезон с серебряными вставками. Что, к изумлению Кайто, соответствовало нынешней моде. Он уже выучил, что Акира услышит тебя, если ты повторишь десяток раз. Арчи уже стукнула бы его разводным ключом по голове, а вот с Акирой разговоры всегда работали. Главное было стоять на своем и изображать озабоченность. Рано или поздно она смирится.

Криврин решил повести их на рынок на Варшаве — пиратской планете, превращенной в огромное торжище. Конечно, вряд ли бы их тут нашли, поскольку в такой толпе немудрено было потеряться, но тревога все равно крутилась внутри. Кайто старался не слишком вертеть головой. Встречался с разноцветными глазами, с лицами: человечьими или покрытыми чешуей, перьями, пальцами, стекающей слизью и хер знает чем еще. Толпа гудела на разные голоса. Многие из встреченных улыбались, не глядя на него, некоторые даже отводили глаза, но большинство равнодушно скользило взглядом по его фигуре. Криврин шел, рассекая народ, как линкор, который теперь тихо гудел в огромном порту Варшавы. За ним вполне можно было спрятаться, скрыться за широкой спиной, поэтому Кайто старался держаться поближе. Кто запомнит тихого парня, если у тебя перед носом огромный серпент с искалеченной мордой? Его приметность не мог скрыть даже темный кожаный плащ, в который Криврин закутался; это выглядело скорее забавно, но никто не решился ему сказать. Даже Гадюка.

Кайто шел и размышлял. Товары его не интересовали, он не отвлекался на ломившиеся прилавки, в отличие от его спутниц. Акира просто готова была скупать любые блестящие и шумные безделушки, а Арчи нацелилась на запчасти каких-то механизмов, которые выложили тут прямо так, по соседству с фруктами всех цветов радуги с разных концов галактики. Кайто сомневался, что корабли хотели расставаться с вот этими кусками двигателей… Его подруг останавливало только то, что Криврин уверенно шагал вперед, лишь отмахиваясь от зазывал, что кричали, пели, стрекотали жвалами и выплясывали. Отстав, вполне можно было потеряться и сгинуть навсегда, а этого никому не хотелось. Тогда, возможно, и тебя разделают и поместят на соседнем прилавке.

Это была прекрасная возможность сбежать, и Кайто раздумывал об этом, лишь ненадолго отвлекаясь, чтобы схватить Акиру за руку и оттянуть от сверкающего золотыми зубами торговца артефактами старых эпох. Криврин их на привязи не держал. Да, тогда черный ящик останется у серпента, но такая уж это большая ценность по сравнению с их жизнями? Когда-то Кайто не побоялся оставить армию Аматерасу, прогневав сразу всех офицеров и объявив на себя охоту, а Криврина и бояться не стоит: у него гораздо больше проблем, не станет он за ними гоняться. Да и незачем. А денег они еще заработают, не беда: даже учитывая принципиальность Акиры, которая никогда не нападала на гражданские суда, получали они нормально, жить можно.

Пока Кайто мучился в сомнениях, Криврин свернул куда-то. Порой потрясало, как такой огромный и неповоротливый на вид ящер может быстро двигаться. Он вильнул в подворотню, в которой отчетливо пахло мочой. Каких бы высот в технологиях живые существа ни достигли, низменные привычки остаются прежними.

Вслед за Криврином Кайто прошмыгнул в узкую каморку. Он не разобрал, то ли это прихожая, то ли уже жилая комната, света почти не было, кое-как оранжевые лучи пробивались сквозь засаленную тряпку на окне. Кайто показалось, что на узкой койке напротив кто-то спал, ну, или это свет так причудливо падал на сваленную одежду. Не дав ему оглядеться, Криврин нажал малозаметную сенсорную панель на стене и открыл узкий лаз в подпол. Сам серпент с легкостью просочился внутрь; возможно, это работало как с кошками.

— Я вперед, — предупредил Кайто. — Арчи, ты последняя.

Акира не возражала. Он слышал, как она спускается, чуть не оступившись на последней ступеньке. Увидев впереди просторную комнату, напоминающую переговорную на корабле, Акира тут же разинула рот и с интересом поспешила вперед, чуть не отстранив Кайто. Он сердито зашипел и уже более настойчиво задвинул ее за спину, к Арчи, которая оказалась серьезнее и шла, положив руку на кобуру.

Их поджидала женщина из серпентов, одетая в легкую броню, похожую на то, что носили наемники. Кайто различал пол серпентов кое-как, но знал, что их женщины обычно мельче, худее. Если Криврин мог крошить всех грубой силой, то эта белая ящерица скорее ударила бы в спину, прищурив янтарные глаза с вертикальным зрачком. Она с любопытством оглядела вошедших, облокотилась на низкий стол, который напрягал своей пустотой. Кайто уже понял, что планета-рынок не так проста. Наверное, тайные ходы пронизывали все подземье, превращая его в лабиринт.

И они нашли хозяйку лабиринта.

Кайто предполагал, что в стене могут прятаться воины ящерицы, готовые отрезать им головы, по древним серпентским традициям. Особого радушия между Криврином и ящерицей точно не было. Она фыркнула, зашипела, и в ее голосе слышалось презрение:

— Kluurrhuashkmorreath Krivrinn, генерал Пятого Когтя, — проклекотала она, и Кайто каким-то чудом угадал в этом шипении имя капитана «Тиамат».

— Госпожа Удача, — оскалился Криврин. Из уважения к слушателям они вели разговор на человечьем, и Кайто подумал, что это хороший знак. — Я слышал, теперь вы так зоветесь. Как и я больше не называюсь старыми чинами.

— Мы изменились после войны, — отметила собеседница, и Кайто порадовался, что его не заметили. — Что тебя привело?

Она успокоилась, видя, что Криврин не собирается нападать. Напротив, он хотел искать у нее защиты, и Госпоже Удаче, похоже, понравилось это. Она благосклонно кивнула на стол, возле которого не было стульев. Сидеть предлагалось на циновках, расстеленных на полу. Хотя бы выглядело это все чистым и прибранным. Когда они расселись, держась на почтительном расстоянии от хозяйки, Криврин выложил ящик перед ней. Вздохнув, Удача кивнула кому-то из своих подчиненных, отделившихся от теней у стены, и вокруг засуетились, поставили перед ними кувшин и чаши, похожие на миски, которые тотчас наполнили сладким соком. Заиграла музыка — она до странности напоминала игру Акиры на гуцине, но все же щипание струн звучало иначе, оно не сливалось в плавную мелодию, а звякало отрывисто, резко. Обернувшись, Кайто увидел ящерицу, которая сидела, потупив глаза, и играла. По узорам ее чешуи, складывающимся в алые на белом полосы, Кайто решил, что она из одного клана с Госпожой Удачей — возможно, родственница.

— Ты пришел не туда, генерал, — заметила Удача, когда подсоединила черный ящик к своему инфопланшету через порт сбоку и наткнулась на сплошную стену защиты. — Среди нашего народа нет ментатов.

Она покосилась на Акиру, возможно, угадав в ней одну из них.

— На это я и не рассчитывал, — кивнул Криврин. — Но мне нужны любые слухи, которые ты сумеешь собрать об этом ящике… Об империи Аматерасу, которая старалась сохранить в секрете это устройство. О боевом андроиде с кодовым именем Изанами.

— Давненько я не занималась разведкой, — прищурилась белая ящерица.

И все же Кайто показалось, что дело Криврина смогло увлечь ее, особенно когда он пообещал ей вознаграждение. В чужие карманы Кайто не хотел заглядывать, но все же не сумел сдержать тоскливый вздох при озвучивании суммы.

— В последнее время Дзимму все реже видят на публике, — сказала Удача. — Возможно, те, кто устраивал эту перевозку, давно ушли в небытие вместе с ним. Сейчас всем правит его наследница, Химико, хоть остальные и не хотят этого признавать.

Оторопев, Кайто слушал ее шипение и только спустя время осознал, что речь идет о священной императорской семье Аматерасу. Империи он больше ничем не был обязан, он никогда не был обязан, но все-таки речи казались ему кощунством, святотатством, от которого захотелось умыться. В древности люди верили, что род императоров шел от самой богини солнца Аматерасу. Это было настолько давно, что никто не мог сказать, правда ли это или красивая легенда. Теперь императора тоже считали кем-то вроде божества. Могучий, вечный Дзимму, названный в честь легендарного предка, основателя Японии, на портретах светился изнутри, как самая яркая звезда. Его единственная дочь, Химико, редко выходила из дворца. Шептались, что принцесса чем-то больна, но солдат уверяли, что обычный человек не в силах вынести ее сияние, так что ее императорское высочество делала всем одолжение.

Людям нужно было в кого-то верить.

— Из-за смены власти, даже незаметной, многое могло растеряться, — сказала Госпожа Удача. — Мы считаем, Химико была вынуждена закончить войну, развязанную ее отцом, уже впавшим в безумство. Многие недовольны этим, но она предпочитает оставаться в тени старика, покуда он еще жив.

Если вдруг поднимется негодование, оно обрушится на седую голову императора Дзимму. Умный ход. Хотя бы за то, что война оказалась закончена, Кайто был готов уважать эту неизвестную ему женщину, хотя наверняка в нем говорила воспитанная в военной академии преданность.

— Она не может взойти на престол, пока жив отец, — откликнулась Акира, кое-что понимавшая в традициях дворян. — А его смерть может показаться кому-то… преждевременной. Подозрительной. Та, кто пошла против собственной семьи, никогда не заслужит доверие дайме.

— А за убийство Сына Неба ее саму ждет смерть, — кивнула Госпожа Удача, насмешливо оскалившись. — Вот она и вынуждена ждать, пока император сгниет на своем троне. Что не мешает ей вмешиваться в политику и фактически править империей.

Госпожа Удача развернула к ним инфопланшет со скачущими графиками. Кайто рассматривал их с настороженностью, пока не догадался, что это цены на ультрамарин. После войны империя владела большей частью месторождений в изведанном космосе, а посылаемые в разные концы галактики корабли колонистов преследовали и иные цели, кроме как просто построить там человеческие аванпосты. Найти еще скважины. Теперь, после встречи с мутантом в пустыне Иншалы, Кайто сомневался, что эта миссия такая уж безопасная. Но им никогда не рассказывали про жертвы, а если корабли и пропадали с радаров, винили пиратов, и…

Кайто знал это зудящее чувство. Что-то было не так.

— И зачем ей это? — пожал плечами Кайто. — Такие цены сделают империю не самым желанным торговцем ультрамарином.

— Месторождения исчерпаемы. Рано или поздно у всей галактики не останется выбора, кроме как покупать у Химико по безумным ценам, — цыкнула Госпожа Удача. — Сейчас она потеряет, но зато потом наварится на отчаявшихся бедолагах, которым нечем заправлять корабли. Она умная, эта принцесса. Однако мне кажется, что сейчас ей ультрамарин зачем-то нужен. Она хочет его сохранить. И это может быть связано с вашим ящиком.

Несмотря на сквозящую в голосе неприязнь к империи, о замыслах Химико Удача говорила с уважением. Кайто кивнул. Они здесь для того, чтобы разузнать что-то о тайных перевозках империи, а не для рассуждений об экономике, при которых заскучали и Криврин, и Акира с Арчи. Заметив это, Госпожа Удача медленно покачала головой — жест, который серпенты подсмотрели у людей.

— Я собираюсь собрать Семерых, — сказала она, посмотрев на Криврина. — Их заинтересует ящик. Кто-то может что-то знать. Слухи, догадки — все имеет цену.

— Семерых? — насторожился Кайто.

— Семеро пиратских капитанов! — воскликнула Акира, и ее глаза загорелись, как огоньки. — Те самые! О-о, я поверить не могу! — Под взглядом Госпожи Удачи Акира пискнула, смутившись.

— О нет, она фанатка, — наклонившись к Кайто, прошептала Арчи, едва сдерживая смех.

— Вряд ли они соберутся скоро, — проворчал Криврин. — Особенно этот старый пьяница… Но попробуй заманить их рассказом о ящике. А если кто-то из них предатель, мы быстро об этом узнаем.

Кайто не слышал ни о каких Семерых, но сообразил, что речь о главарях. Пиратской флотилии как таковой никогда не существовало, но всегда был кто-то, кому подчиняются другие. Или, в случае такого непостоянного и хаотичного сброда, сваленного вместе, как весь мусор вселенной, кто-то обладал кое-каким уважением. Очевидно, и Госпожа Удача, и Криврин принадлежали к числу избранных. Но могут ли они доверять остальным? Впрочем, о ящике и так знают слишком многие, а значит, легче выманить противников. Теперь Кайто догадывался, что к белой ящерице Криврин пришел искать не только советы и информацию, но и союзников.

— И Красная Лисица тоже принадлежала к Семерым? — вспомнив разговор с Акирой, спросил Кайто. Судя по взгляду его капитана, та сама сгорала от желания задать этот вопрос, но стеснялась.

Госпожа Удача с удивлением взглянула на Кайто, будто не ожидала, что кто-то еще знает это имя:

— Да… — медленно сказала она. — Лисица умерла десяток лет назад. Никто не знает, что стало с ее командой, но мы считаем, что они похоронены где-то в бескрайнем космосе. Теперь ее место занимает генерал, — Госпожа Удача кивнула на Криврина. — Он властвует в южных системах… и иногда на что-то годится.

— Я больше не генерал, — огрызнулся Криврин, и впервые Кайто услышал в его голосе настоящую ярость, пробившуюся сквозь толщу льда.

— Так же, как я не… — белая ящерица издала долгое шипение, в котором не было ни намека на человеческие звуки. Криврин отвернулся, раздувая ноздри.

Успокоившись, он не стал спорить. Криврину довольно было обещания собрать капитанов. Распрощавшись, они вышли прочь, поднялись по крутой лестнице, и Варшава снова зашумела вокруг, загремела, отозвалась сотнями голосов. После убежища Госпожи Удачи эта пестрота казалась излишней, и даже Акира глядела на тянувшиеся вперед прилавки с усталостью, утратив интерес к покупкам. Но Криврин, спрятавший ящик в магнитный рюкзак за спиной, напротив, кивнул ей на ближайших торговцев, как бы приглашая прогуляться и присмотреться к товарам, раз они закончили с делами.

Видно, хотелось Криврину о чем-то подумать, пройтись. Его взгляд блуждал… Кайто заметил в толпе нескольких буддийских монахов в оранжевых и красных одеждах. Они бродили между покупателей и продавцов, не проповедовали, но многие подходили к ним переброситься парой слов. Взгляд совсем не цеплялся за монахов, настолько они были привычны. Пока империя уповала на государственный синтоизм, буддизм распространился по галактике, захватывая все больше народа — Кайто видел узорочье чешуй на лице одного из молодых монахов из народа маре. Должно быть, идею кармы и перерождения оказалось проще всего объяснить инопланетянам, чем рассказать про богов древности, и потому многие подхватили буддизм с его простыми правилами, которые во многих вариациях сводились к тому, что для прекращения страданий, коих в галактике было много, нужно отречься от неведения, гнева и мелочных страстей.

— Серпенты во что-то верят? — спросил Кайто негромко. Его голос почти потонул в разноголосье рынка, но Криврин услышал его и повернулся, взглянул с изумлением: он ожидал этого вопроса от жадной до новых знаний Акиры, но не от хмурого солдата.

— Верят… большинство верит в духов, — кивнул он, впрочем, ничего не сказав о себе. — Считается, что у каждого живого создания… и даже у вещей, у планет, у кораблей есть дух. Его суть.

— Ками, — сказал Кайто, прежде чем задумался. — Яоёродзу-но ками, мириады ками, духи, которые рождены природой многочисленных планет и которые созданы руками людей.

Быть может, духи их народов тоже сражались во время той войны. Акиру наверняка вдохновила бы эта идея.

— Значит, Удача тоже была серпентским генералом? — уточнил Кайто. Возможно, он даже слышал про нее до того, как она сменила имя.

— Нет, она ушла еще до начала войны, как будто чувствовала. А может, ей было что-то известно… — Криврин шумно выдохнул. — Она принадлежит древнему роду, но ее не прельщала роль жрицы, говорящей с духами. Она предпочитает… нечто более ощутимое. Богатство. Удача стала торговкой информацией — почему, думаешь, она здесь, на рынке Варшавы, — и мы платили ей хорошие деньги за знания о врагах во время войны.

— Вы тоже дезертировали? — спросил Кайто. Он мог бы пропустить это, однако любопытство донимало его. Он не хотел признавать, что они с серпентом в чем-то похожи, вот и теперь почти что с вызовом выплюнул ему это в чешуйчатую морду. Так же, как Кайто всегда ставили это в укор.

— Я ушел, — подумав, сказал Криврин. Грусть затеплилась в его грубом голосе. — Я дождался окончания войны и подписания мира, после чего покинул армию. Многие из моего народа не одобряют такое решение, но… Уверяю тебя, Кайто, мои документы в порядке, а Когти не охотятся за мной.

Укол в его сторону, несомненно. Проще простого было выяснить, что Кайто в розыске у имперцев.

Он мог представить, почему побежит обычный солдат, наблюдающий, как сминают его товарищей, как от них остаются только разодранные тела, которые не успевают хоронить, просто сжигают. Но генерал, высшее командование?..

— Я просто устал, — сказал Криврин, отвернувшись. — У меня ничего не осталось. И… да, я защищал свой дом, не смог его сберечь, но потом война стала больше, чем просто грызня за ресурсы, мы стали убивать друг друга ради жажды крови. Уже сложно было понять, кто и за что мстит. Я помню, как приказывал сбрасывать бомбы на человеческие колонии, и тогда… я подумал, что я ничуть не лучше тех, кто сжег Иншалу. А мне не хотелось становиться таким. Я ненавидел генерала Пятого Когтя. Не хотел больше им быть.

Кайто смолчал. Он не слышал об атаках на гражданских. Возможно, до солдат просто не доносили эти сообщения, чтобы не уронить боевой дух. Кайто вспоминал, что тогда новости они узнавали только от командиров, и наверняка это была трижды проверенная и десять раз пережеванная информация. Он знал, что в конце концов мир наступил, люди и серпенты попросту устали уничтожать друг друга. Как будто не было всех этих жертв и разрушений…

Вернувшись на «Тиамат», они застали оживление. Конечно, никто не приказывал команде сидеть смирно на корабле, поэтому те поспешили выйти в город, прикупить кое-что, отдохнуть, спустить деньги на играх или в бойцовских ямах — а то и выступить там. Кайто с удивлением проводил взглядом пьяного вдрызг авеса, которого, как он узнал, звали Ииирком. Он даже задумываться не хотел, что такое пили полуптицы, похожие на тэнгу из старых легенд, чтобы потом не стоять на ногах. Гораздо больше Кайто удивляло, что никто из пиратов, похоже, не заметил ничего странного. Словно перестреливаться с Когтями и сектантами, а потом носиться с черными ящиками для них было обычным делом. Внезапно Кайто вспомнил, с какими сияющими глазами Акира рассказывала про «Тиамат», про Семерых… возможно, происходившее вовсе не казалось им удивительным. Обычный, мать его, вторник.

А вот подобранный ими фэйт был встревожен. Среди команды «Тиамат» он не нашел соотечественников. Очутившись в крупном порту, Блеск хотел связаться с командой контрабандистов… своей или любой другой, которая могла бы подхватить его. Однако, судя по тому, что Блеск стоял рядом с Гадюкой, скрестив на груди руки, что-то пошло не так.

— Они не выходят на связь! — вместо приветствия сказал Блеск. Нижние глаза прищурились, острые уши прижались к голове. Он напоминал кота, который вот-вот бросится… только не знал, на кого бы ему кинуться.

— Это правда, я с ним ходила, — заявила Гадюка. — Передача не работает.

— У нас был зашифрованный поток связи, через который мы всегда говорили, если кто-то попадал в беду, — пояснил Блеск. — Но я даже не уверен, что сигнал прошел. Как будто я посылаю слова в пустоту.

Переглянувшись с Акирой, Кайто пожал плечами.

— Ты только не волнуйся, — неловко улыбнулась Акира; у нее никогда не получалось сообщать плохие новости. — Возможно, что-то случилось.

Например, их корабль в виде обломков дрейфует в космосе. Ну, либо влетел в аномалию, которая глушит сигналы. Обычно это признак того, что где-то неподалеку секретная военная база, которая скрыта от посторонних глаз.

— Передачу можно подавить с помощью ментальных сил, — сказала Акира. — Я несколько раз так делала… Но это работает только на близком расстоянии.

— Значит, они или мертвы, или в плену, — отрубила прямолинейная Арчи. Кайто шикнул на нее. — Что? Я же правду говорю.

— В плену?

Блеск в растерянности потер переносицу, как будто это помогало ему лучше думать. Он, кажется, впервые столкнулся с мыслью о том, что его товарищи могли погибнуть. Наверное, перебирал их имена, гадал, могли ли они сгинуть во вспышке огня… Правда ли судьбу невозможно изменить? Не лгали ли их провидцы, якобы заглядывающие в будущее? Блеск закрыл глаза — все глаза — и некоторое время собирался с мыслями. Потом уточнил:

— Я так и не узнал, от кого вы убегаете.

— Это они гонятся за нами, — проворчал Криврин. — У нас есть кое-что ценное, что хотят заполучить Видящие. Для чего или на кого они работают — мне неведомо, но какая-то сила за ними стоит.

— Иначе откуда бы у них было столько бабла, — под нос себе проворчала Арчи.

Услышав это, Блеск почему-то попятился, испуганно оглянулся, как будто эти долбаные сектанты могли свалиться с неба. Но небо над Варшавой было ярко-оранжевое, красивое, переливчатое, как рисунок ребенка. Никакой опасности… пока над ними не появятся корабли Видящих.

— Они охотятся за моим народом, — сказал Блеск, сглотнув. — Они вырезали нам глаза в попытке заглянуть в будущее.

Кайто открыл рот. Закрыл. Это звучало… пугающе убедительно, и Кайто даже подумал, что ожидал нечто подобное. После всего увиденного он готов был поверить, что безумства Видящих простираются куда дальше, чем попытка устранить их с Криврином. Долбаные безумные сектанты, пытающиеся то ли остановить конец галактики, то ли приблизить его.

— Я уверена, что все еще слишком неопределенно, чтобы предполагать худшее! — воскликнула Акира. Удивительно, но ее вера в лучшее пришлась как нельзя к месту, и она схватила растерянного Блеска за руку: — Мне очень жаль, если они пострадали, но ты же сам говорил, что твоего брата зовут Птица Над Городом? Не могли они сгинуть на корабле Видящих, если только ваши предсказатели не ошиблись!

Блеск медленно выдохнул, пробормотал нечто благодарное. Он не спешил отбирать руку у Акиры, за которую она порывисто схватилась, словно Блеску нужно было найти любую опору.

— Ты можешь остаться на корабле, — сказал Криврин, посмотрев на фэйта. — Я поручу тебя команде «Смеха». Если хочешь узнать что-либо о Видящих — этой твой шанс. Но ты можешь сойти здесь, в Варшаве. Возможно, сюда пристанет кто-то, у кого есть информация о твоих друзьях.

Кайто присматривался к оживленному порту, но не заметил там вытянутые, как лодки, корабли фэйтов. Они сторонились общих систем и доверяли только своему народу; должно быть, вполне обоснованно, если кто-то готов был калечить их, лишь бы обрести секреты, доступные лишь фэйтским предсказателям. Блядский кошмар. Неужели корабль контрабандистов перехватили только потому, что Видящие шли по их следу? Это из-за них?

Блеск поднял руки в принятом у фэйтов жесте благодарности:

— Я останусь с вами, господин.

***

Они сидели в капитанской каюте Криврина. Кайто здесь никогда не нравилось, слишком все серое, неприметное. Хотя его завораживал блеск традиционного серпентского оружия, его суровая красота; он сумел отрешиться от мысли, что некоторых солдат, таких же, как он, убивали красивыми секирами и топорами. Однако каюта аскетичностью напоминала казармы. А может, Кайто просто привык к пестроте всевозможных безделушек и хотел оказаться на «Смехе», наткнуться на очередную статуэтку «с богатой историей», которую притащила Акира, чувствуя одновременно тепло и досаду.

Гадюка, вдруг выступив радушной хозяйкой, нажала что-то в стене, из-за выдвинувшейся светящейся панели достала пузатую бутылку и несколько рюмок и налила Блеску выпить. Инопланетная жидкость, за неимением лучшего слова называемая самогоном, переливалась всеми цветами радуги. Кайто не отважился бы пить нечто, настолько похожее на бензин, но Блеск выглядел слишком печальным, чтобы задумываться об этом. Все четыре глаза были затуманены, он смотрел куда-то сквозь собравшихся и почти не слушал их небольшое совещание.

— Пока мы ждем, когда соберутся капитаны, успеем достичь скопление Птичьего Пера, как и предлагала Акира, — сказал Криврин, кивнув на нее. — Авесы могут помочь с расшифровкой.

Он явно не хотел надолго оставаться в Варшаве, чтобы не привлекать внимание тех, кто охотится за ящиком. А если пираты с корабля начнут болтать, беды точно не избежать… Кайто не хотел сражаться здесь, где битва невольно затронет десятки и сотни других команд. И Госпоже Удаче это явно не придется по нраву.

— Здесь мы можем поискать покупателей, — предложила Гадюка. Все повернулись к ней. — Эй, я же не предлагаю взаправду продавать ящичек! Просто потянуть за ниточки и взглянуть, кто из этих жадных уебков клюнет. Возможно, нас ждет еще несколько сюрпризов, помимо Когтей, имперцев и Видящих.

— Хорошая идея, — кивнул Криврин. — Дела в Варшаве лучше вести лично, поэтому загляни к торговцам. Удача передала список более-менее надежных.

— Мы можем занять денег? — подняла руку Арчи. — Я бы прикрутила кое-что к «Смеху», чтобы хоть сделать вид, что мы можем обороняться. Жизнь становится опаснее, нам нужна пушка. На рынке много полезных вещиц.

— Это возможно? — удивился Кайто.

— Думаю, да, но хуже точно не станет, — отмахнулась Арчи. — Не ссы, я не взорву корабль.

— Даже если взорвешь, делай это не на нашей внутренней верфи, детка, — закатила глаз Гадюка.

План отправиться к авесам все одобрили. Прежде всего, привлекало то, что указанная Акирой точка находилась на нейтральной территории, мало кто из крылатых стремился к созданию космической империи, как прочие расы. Говорили, что на высоте их крылья начинали болеть и хиреть, ведь на корабле особо не полетаешь; опять же, давление мучило их хрупкие кости. Акира не стала рассказывать, как она познакомилась с авесами, но Кайто невольно задумался о том, что у кого-то же она должна была обучаться своим ментатским фокусам, а авесы были известными мастерами разума. Их физическая слабость компенсировалась ментальными способностями.

К концу разговора четыре глаза Блеска окончательно окосели, и Гадюка увела его под руку, недовольно шипя на заплетающиеся ноги парня. Арчи чуть не вприпрыжку кинулась на нижние палубы, наверняка ей не терпелось попробовать присобачить на «Смех» какую-нибудь «крутую пушку», а Акира ушла, уткнувшись в сияющий инфопланшет — она набирала зашифрованное сообщение своим друзьям-авесам, чтобы появление линкора не посчитали нападением.

Кайто тоже следовало бы уйти, найти себе занятие — потренироваться или навестить Ахи-Ди-Ала, чтобы проверил руки… однако он остался. Страшная усталость навалилась на него, приковав к креслу с мягкой спинкой. Кайто наблюдал за тем, как Криврин, вздохнув, наливает остатки радужной жижи себе в рюмку. Раздвоенный язык заплясал над блестящей поверхностью, пробуя на вкус.

— Хочешь? — предложил Криврин, кивнув на бутылку, где питье плескалось на дне. Никакого подвоха, похоже, не было. — Хороший алкоголь. Его производят в одном из племен маре из водорослей.

— Нет… — Кайто прикусил губу, не зная, как объяснить иначе, зачем он все еще здесь. — Я хотел извиниться, капитан, — сказал он, подумав, что его голос стал железным и отстраненным, как во время докладов офицерам. — Я не доверял вам, хотя я признаю, что, окажись на вашем месте любой другой пиратский капитан, кто угодно из Семерых, я бы был более к нему расположен. Мне жаль. Я… я виноват!

Криврин взглянул на него — Кайто мог поклясться, что весело! Он даже задохнулся от негодования, но Криврин беззлобно рассмеялся:

— Ты серьезный, как надутый прыгун… то есть эта… лягушка.

— Я вас ранил! — воскликнул Кайто, снова вспоминая скрежет стали, впившейся в ящериную шкуру.

— Ты остановил меня, — посерьезнев, сказал Криврин. — Я ценю это. Каждый из нас уязвим. Меня подвел разум, который у моего народа не слишком крепок для таких атак. Тебя… я бы сказал, что ты боишься себя самого. Но ты хороший человек, Кайто. Хороший воин. Я гордился бы… — он осекся. Возможно, не подобрал слова. — Гадюка сказала, что твое тело нужно отладить. Но дело не только в нем. Не только в стали, которая делает вас крепче. Но и в том, что здесь, — коготь коснулся его лба, и Кайто замер, всеми силами сдерживая рвущиеся из рук клинки.

— Я едва смог найти хорошего механика, а где мне взять мозгоправа? — поморщился Кайто.

Он покосился на рюмку, пододвинутую ему Криврином. Слышал Кайто, что многие, кто переживал то же, что и он, старались заглушить воспоминания. Пьянством ли, наркотиками, азартными играми или незаконными боями, где все известные расы рвали друг друга на части… Он не пробовал, но внутренне знал, что нуждается в чем-то ином. В чем-то… настоящем.

— Мне помогла Лиз, — сказал Криврин. — То есть Гадюка, конечно. Она ревностно относится к этому прозвищу.

Кайто был уверен, что это такая шутка от наемницы. Ну, подумать только, гадюка и ящер…

— Вы с Гадюкой?..

В армии не выбирали выражений, но в кои-то веки ссориться с серпентом не хотелось, оскорблять его. С другой стороны, и слова из песен и хокку, которые рассказывала ему Акира, тут не годились, не то настроение, не то время. Криврин был прост, как удар широкого серпентского меча. Он угадал то, что Кайто постарался замять.

— Она хорошая женщина. Верная, умная, опасная. Ни разу я не сомневался в ней. Все же… потеряв семью на Иншале, я долгое время не думал, что смогу полюбить вновь. Не так-то это просто, когда у тебя вырвали сердце, — Криврин помолчал, а Кайто подумал, что он все-таки может говорить так же, как в старых песнях. Тут же одернул себя: нет, вряд ли ящеры их знали. А если нет… А должны ли воевать народы, которые поют о любви одинаково?

— Может, любовь должна быть разной, — предположил Кайто. — Для разных существ.

Криврин фыркнул. Кажется, вполне одобрительно. Пересел поближе, его хвост обвился вокруг кресла. Шипастый кончик дернулся. Кайто за время пути к Варшаве успел прочитать: серпенты так проявляют дружелюбие. Электронная энциклопедия наверняка была составлена столетия назад. Сейчас автора за такие строки расстреляли бы. Серпенты — враги, хотя с ними и заключили перемирие.

Устало вздохнув, Кайто потер лицо. Криврина это все ничуть не заботило.

— Мы встретились, когда я остался в одиночестве. Мне казалось, я не могу вести за собой никого, а если веду, то получается кошмар, — рассказывал Криврин. — Гадюку я нашел на одной планетке, там жили местные племена… Мы им казались богами, они слишком неразвиты. Похожи на людей, но все в шерсти. В общем, Гадюку послали их истребить, потому что они жили на месторождении ультрамарина. А она посмотрела на племя, да и решила, что не будет выполнять заказ. Пряталась рядом и отстреливала всех наемников, что прилетели после нее.

— Отважный поступок, — усмехнулся Кайто. — Дайте угадаю, вы тоже прилетели по заказу?

— Да, только моей команде, тогда совсем небольшой, никто не сказал, что на месторождении есть аборигены. Просто что какая-то ненормальная захватила скважину. К счастью, я предпочитаю поговорить, а потом стрелять. Мы с Гадюкой вместе показали той корпе, состоявшей из манусов, что никакого ультрамарина им не видать. Хотя потом все-таки пришлось посоветовать племени убраться куда подальше, мол, земля проклята. Не знаю, что стало с местными дальше. Мы не захотели вечно подрабатывать их богами.

Приятно было, что и у ящера есть совесть. А Гадюка, выходит, ее в нем поддерживала. Кайто улыбался, пока не понял, что губы болят. В последнее время радоваться поводов было совсем мало.

— Гадюка хороша, — признал Кайто. — Не в этом смысле, конечно, я не!.. — Он понял, что Криврин снова смеется. — Я не знаю, каково это, нас не учили любить. Война отняла у вас все, а у меня никогда ничего и не было. Она со всеми нами поступила несправедливо.

— У тебя не было семьи?

— Сколько, по-вашему, мне лет?

Вопрос явно застал серпента врасплох, и Кайто с легкой иронией подумал, что Криврин не умеет читать возраст по гладким человеческим лицам так же, как для Кайто все чешуйчатые кажутся одинаковыми.

— Когда полномасштабная война началась, мне едва исполнилось восемнадцать. Я сирота. Солдаты Аматерасу не заводят семьи, хотя у нас поощряют ранние браки, — поморщился Кайто. Все это звучало… слишком практично. В духе империи. — Я никогда… в общем, никого не любил.

— Ты врешь, — проворчал Криврин. — Ты предан своей команде. Любишь госпожу Акиру и оберегаешь ее. Любишь Арабеллу, хотя вы ведете себя как малые детеныши, которые кусают друг друга за носы.

— Я… говорил о другой любви, — смутился Кайто.

— Тогда вы, люди, странно понимаете любовь. Тот, кто способен стать верным другом, сумеет полюбить и женщину, которую выберет в супруги. У тебя есть сердце, Кайто, пусть ты и не знаешь, что оно чувствует.

Молчание показалось долгим.

— У тебя болят руки, — негромко сказал Криврин. Кайто увидел, что правая снова дрожит, стиснул пальцы на стальном запястье, сдавленно вздохнул.

— Они не болят, — сказал он, не способный объяснить это серпенту, который никогда не смог бы изменить свое тело имплантами. — Я хотел бы чувствовать боль. Это значило бы, что они еще мои. Что это еще я. Все еще… Это не важно, — осекся Кайто. — Главное, чтобы не подводили в бою. Простите, — он быстро встал, отодвинул кресло. — Хорошего вечера, капитан.

Он не хотел жалости. Не хотел заботы. Возможно, потому, что она заставляла Кайто чувствовать себя еще хуже. Возможно, потому что он задуман был стать оружием, недостойным ее.