Каждый из них в какой-то момент жизни задавался этим вопросом. Не люди, монстры, чудовища, что выплюнул мир и отгораживается теперь от них, показывая свое отвращение в окружающих их людях. Все эти взгляды в спину, шипящий шепот, злость и насмешки всегда наступают им на пятки. Каждому свое, но вопрос на всех один: какого это, быть нечеловеком? Легко узнать ответ, если вы такими родились.
Би-Хан, ныне носящий имя Нуб Сайбот, когда-то давно был больше похож на нечто живое, но все же не признавался никем. Грозный взгляд, гордый стан и непомерная сила не вызывали восхищения, а лишь олицетворяли один из кошмаров, принуждали его уважать. Все началось еще дома, за океаном. Би-Хан впервые осознанно воспользовался своей силой и поплатился за это не только побитым хребтом, но и замершим ужасом в глазах своих друзей.
— Что? Как ты это сделал?!
— Что ты сделал с Кевином?
— Не подходи к нам, урод! Убирайся, пока других не покалечил!
— Мы — друзья?! Не пори чушь, вали отсюда!
— Ты даже не человек, ты чудовище!
Тогда какой-то смельчак со стороны осмелился кинуть первый камень в сторону Би-Хана и рассечь ему лоб. Криомант был ошеломлен такой реакцией друзей, думал, что они удивятся и станут завороженно расспрашивать о его способностях, прямо как в комиксах о супергероях. Но реальная жизнь оказалась мрачнее глянцевых цветных картинок, и он собственноручно заклеймился монстром. К кому бы он ни подходил, все отворачивались от мальчика или вовсе шарахались как от чумы. А в груди тем временем зарождалось что-то чужое, и прорывался первый росток смертельного холода и страха.
«В клане будет много людей, похожих на меня. Там мне не придется прятаться», — думал Би-Хан, представляя себе новую жизнь. Как же он ошибался. Лин Куэй оказался сборищем лживых и двуличных недоносков, и даже там ему не удалось почувствовать себя своим среди так называемых сородичей. Криокинез — слишком редкий и опасный дар, и доля его обладателя — быть изгоем везде, в любом уголке мира, в любой компании.
Криомант по-прежнему отталкивал от себя людей, но отныне больше не жалел об этом, как и не сдерживал своих нарастающих сил. Он подстроился под это место и ловко научился выуживать выгоду со своей-то репутацией. Возможно, он бы и не стал монстром, если бы ему не говорил эти слова каждый второй, но уже было поздно что-то менять, Би-Хан принял все как должное. О нем говорили все, его уважали, ему подчинялись, его боялись. И ему самому было страшно. Опять.
А потом он умер. Тьма в сердце прогрызала все и, наконец, выбралась наружу, явив миру новое порождение — Нуб Сайбота. Еще сильнее, еще злее и еще кровожаднее, чем былой криомант. Но он все также отчетливо помнил то, чего ему никогда не хватало. И что сейчас? Даже став самой смертью, его грызли сомнения и страхи, которые теперь сбылись. Би-Хан остался один, ненужный никому.
В воспаленном мозгу редко мелькали мысли о том, что бы было, если бы он мог стать прежним? И тут же эти мысли летели в Преисподнюю. Би-Хан или Нуб Сайбот боялся вернуться и стать снова тем, кем был до своей кончины. Но что-то еще в нем боялось окончательно потерять последнюю частичку своей нелепой человечности, которая пыталась бороться за тесное местечко в черном иссохшем сердце. Хоть и напрасно.
Ему всю жизнь было страшно. Быть нечеловеком — значит бояться.
***
Идти по стопам старшего брата — было для него большой радостью. Куай Лиенг всегда восхищался его решительностью и силой, и стремился быть таким же, как Би-Хан. Да только он долгое время не понимал, что это стремление затмевало ему глаза. Тундра так уподоблялся своему наставнику, что в один момент сам увидел, как теряет индивидуальность, надевая на себя облик брата и отходя на второй план.
Куай Лиенг не замечал никого и ничего вокруг, увлеченный своей целью, но когда он, наконец, начал слушать, слова соклановцев загнали его в угол собственной ловушки.
— Интересно, а этот второй будет таким же отморозком?
— Точно подмечено. Они ж родные братья, конечно, будет!
— Ха! Он так старается произвести на Саб-Зиро впечатление, что аж смешно.
— Нет, не смешно. Пусть Тундра и подражает брату, но они одинаковые по своей природе.
— Точно. Ему суждено пройти по тем же следам, что и Саб-Зиро.
Как-то тоскливо становилось на сердце молодого криоманта от таких речей. С одной стороны, он понял, что Тундру и Саб-Зиро за людей не принимают, а с другой — что он, Куай Лиенг, словно одержимый слепо следует каким-то непонятным указам в своей голове. Он терялся за спиной Би-Хана в то время, как хотел стоять с ним плечом к плечу в одном ряду лучших. Чего уж говорить, если не только их способности и стремления были одинаковыми, но и внешность? Форма, стиль боя, движения, привычки, эмоции. Даже то же лицо порой заводило людей в ступор, вынуждая гадать, кто перед ними. Скорее всего, это было обычное родственное сходство, но в сознании Лиенга оно отразилось совсем по-другому.
Тундра слишком сильно увлекся, а останавливаться было уже поздно, ничего бы не изменилось. От него ждали тех же достижений и запачканных рук, что и у брата. Его постоянно сравнивали, он сам сравнивал себя с Би-Ханом, чуть ли не сходя с ума. И все это бесило. Восхищение, родственные узы, косые взгляды, ожидание, все вокруг кричало, что Лиенг не настоящий, он протеже.
Даже его единственный друг неосознанно сопоставлял между собой двух братьев, болтая в свободную минуту с Куаем.
— Перестань, говоришь, как Би-Хан, а мне после этого хочется тебе врезать.
— Кажется, мы это уже проходили. Где-то я такое видел.
— Томаш, заткнись. Ты начинаешь действовать мне на нервы.
— Ой, опять он включил режим педантичного командира. Завязывай уже, и сделай лицо проще, мне неуютно под таким взглядом.
Быть проще. Ему-то куда? Поезд уже ушел, и люди были правы: «По тем же следам». Смоук не целился, но бил с поразительной точностью по самым болезненным местам криоманта.
— Он такой же сильный?
— Такой же безжалостный?
— Такой же алчный?
Тундра понимал, что Куай Лиенга никогда не было и не будет. Есть только невероятная копия, зеркальное отражение старшего брата и искусно сделанная подделка, отточенная до мельчайших подробностей. В конце концов, в нем всегда будут видеть совершенно другого человека, к образу создания которого он лично прилагал усилия. Тундра смирился с тем, что его удел — быть тенью Би-Хана. Ведь даже после его смерти Куай не просто из-за почтения присвоил себе имя Саб-Зиро, он долго шел к нему и вот теперь все в его руках.
Быть нечеловеком — значит подражать.
***
А он вообще лишь удачное стечение обстоятельств, которого не должно было быть. Все, что появилось у Томаша после его смерти, ошибка, без которой Смоук останется всего-навсего мертвым телом, которое должно было сгнить еще лет двадцать назад. Мальчишка, принесенный в жертву, чья жизнь держится только благодаря темному духу, не имел права возвращаться в мир живых, но судьба распорядилась иначе.
У него ведь была хорошая семья, любящие родители, старшие брат и сестра. Они все вместе летом уезжали в загородный дом, неподалеку от которого было небольшое озеро. У сестры был замечательный голос, и ее песни можно было слушать не отрываясь, а брат любил кататься на мотоцикле. А еще он постоянно пугал Томаша ревом разогретого двигателя. Были и друзья, с которыми мальчик гулял каждые выходные, и возвращался только под вечер, отчего, бывало, получал по шапке… Не обходилось и без ссор, как и в любой другой семье, никто не идеален, но в те времена у Томаша было все.
Жалеть можно только об одном: ничего из этого Томаш не помнил. Все воспоминания выгорели в огне подобно старой засаленной бумаге, выгорели, как он сам в пламени демонской пасти. Возможно, если бы не потеря памяти, к нему в голову и не закрадывались бы дурные мысли о том, что было бы лучше. А лучше было остаться мертвым. Лучше было бы никогда не встречать Эненру. Лучше было бы не отбиваться от шпаны, пытающейся растерзать, словно бешеные собаки. Лучше было бы убить себя снова.
Но Смоук каждый раз останавливался и продолжал терпеть нападки и проклятия в свою сторону. Так продолжалось до тех пор, пока он не столкнулся с Лин Куэй, в котором уже не запугивали, а действительно угрожали расправой. Там уже умирать не хотелось. Томаш не был похож на других, он выглядел слабым и совсем безобидным, пока его не трогали. Лгун и обманщик, его дружелюбие скрывало за собой не такого уж покладистого человека.
Смоук рос среди издевательств, насмешек и насилия, ему ничего не стоило отплатить обидчику той же монетой, но не всегда удавалось выходить сухим из воды. Один в поле не воин, и когда на тебя кидаются гурьбой, сложно устоять в поединке, так же сложно, как оставаться доброжелательным. Он мстил по-своему, тихо и сурово, оттого его и презирали сами Лесные демоны. Он нарушал устав, за что его же сокомандники не раз наказывали Томаша, сперва избивая того, а после выдирая или срезая дымящиеся волосы, почему-то ими он дорожил больше всего. Его душили, забивали плетями, порой выламывали пальцы, плевали в лицо, а Смоук копил все моменты унижений, чтобы потом воздать сполна, вернуть все в трехкратном размере.
Со взрослением конфликты утихали, но никогда не заканчивались. И после всего пережитого Томаш сам стал плеваться ядом и душить дымом любого, кто посмеет к нему подойти. А во взгляде стальных глаз постоянно можно было видеть только три вещи — отвращение, высокомерие и относительную безнаказанность.
— Надо было тебя зарезать еще тогда, когда ты только появился.
— Видимо, тебе как всегда не хватило духу.
— Выметайся! Такой мрази как ты нечего тут делать.
— Чертово отродье!
— Слабакам здесь не место. Скоро ты сдохнешь и отправишься туда, откуда не должен был вылезать.
Демон внутри не бросал слов на ветер и с агрессорами обязательно расправлялся. Позже. Вдали от любопытных глаз. Пожалуй, только такой же странный Тундра мог с ним нормально общаться, наверное, потому, что у них было много общего, если не все.
У каждого из них свои грехи и скелеты в шкафу, о которых не хотелось думать, и тем не менее эти кошмары помогали двигаться дальше. Страх, слепое следование, отвращение… Может Смоук испытывал последнее не только к другим, но и к себе в первую очередь. За то, что не устоял и уподобился тем, кого на дух не переносил.
***
Быть нечеловеком — значит презирать.